Любовница Леонарда (СИ) - Страница 4

— Тогда идем, куплю тебе! — Архелия развернулась и направилась в магазинчик.

Ребенок вприпрыжку последовал за ней. Ткачук не остановил его, только что-то пробубнил себе под нос и в сердцах махнул рукой.

Через несколько минут они вышли. Глаза мальчика сияли, как звезды на небе майским вечером, обеими руками он прижимал к груди большой пакет с конфетами и печеньем.

— Максимка, беги домой! — попросила девушка. — Угости братика и сестричку.

— Угу! — шмыгнул он носом и, соскочив с крыльца, стремглав понесся вдоль улицы.

Архелия проводила его долгим взглядом и, не сказав ни слова Федьке, не спеша пошла домой.

— Так что там твой батька, молодуху решил себе в жены взять или как? — спросила девушку почтальонша Марфуша, когда катила мимо двора Гурских свой велосипед, груженный тяжелыми сумками с газетами и мелкими бытовыми товарами.

Архелия бросила метлу, которой только что выметала сор с бетонной дорожки, идущей от калитки к крыльцу дома, и удивленно уставилась на женщину.

— Откуда ты это взяла?

— Да люди в селе трепятся! — ответила Марфуша, остановившись. — А что, разве это брехня?

— Ясное дело! — девушка стряхнула пыль со своих стареньких джинсов и, выйдя за ворота на улицу, осведомилась: — И кто же конкретно распускает такие слухи?

Почтальонша почесала грязным пальцем переносицу и неопределенно пожала плечами:

— Да все говорят! Я вот, к примеру, сегодня в магазине слышала, как Людка Гнездилова и Таська Макогониха, ну, та, которая работает уборщицей в школе, рассказывали продавщице, что видели твоего батьку с Райкой Сысоевой. Вроде они, батька твой и Райка, где-то там целовались…

Архелия со смехом всплеснула руками:

— Ну, и фантазия у наших сельчан! Это ж надо придумать: мой батька и Райка Сысоева целовались! Да на той Райке пробы негде ставить! С кем она только не жила! От кого только не делала аборты! Зачем она моему батьке? Он что, порядочную женщину себе найти не смог бы?

Марфуша подоткнула свои седеющие космы, разметавшиеся по щекам, под цветастый платок и, вздохнув, заметила:

— Мужики, Лия, они падкие на гулящих, по своему ироду знаю… Да и, как ни крути, Райка — красивая, фигуристая баба. Этого у нее не отнимешь. И молодая! Ей-то ведь, кажись, и тридцати годков нет…

Девушка отрицательно покачала головой и твердо молвила:

— Мой батька на такую никогда не позарится! Он человек серьезный. Да и куда ему с кем-то шашни крутить? После смерти мамы только четыре месяца прошло…

Почтальонша как-то странно взглянула на Архелию и уже хотела катить свой велосипед дальше. Однако почему-то передумала. Некоторое время стояла, опустив голову, а потом негромко произнесла:

— Я тебе вот что скажу, Лия: по-моему, люди не зря треплются… Дыма без огня, как ты знаешь, не бывает!

Девушка раздраженно махнула рукой, круто развернулась и потопала во двор. А Марфуша, глядя ей вслед, грустно покачала головой.

До вечера Архелия уж и забыла об этом разговоре. Но когда в седьмом часу, чуть позже обычного, появился Павло, вдруг вспомнила. И решила осторожно выведать, знает ли батька, о чем судачат в Талашковке.

После ужина зашла в гостиную, где он, рассевшись в кресле, смотрел телевизор, и повела такой разговор:

— Мне сегодня почтальонша Марфуша одну новость поведала, я слушала и просто умирала со смеху… Вот хочу тебе рассказать, посмейся и ты!

Павло оторвал взгляд от экрана, зыркнул на дочку:

— Какая еще новость?

— Да о тебе!

— Обо мне? — он удивленно вскинул густую бровь и потянулся к журнальному столику — там лежал пульт от телевизора. Немного приглушив звук, без особого энтузиазма поинтересовался: — И что тебе такого наговорила Марфуша?

— Да нашу талашковскую сплетню пересказала! Будто люди видели, как ты целовался — только не упади — с этой, — Архелия прыснула смехом, — как ее… Райкой Сысоевой!

Павло, услышав эти слова, кашлянул, почесал пятерней шею у кадыка и, качнув головой, процедил:

— Ну, народ!

— Да уж, наши люди способны такое придумать, что и на уши не натянешь! — развела руками девушка. — Притом, совершенно на голом месте!

Отец немного поерзал в кресле, опять поднял глаза на дочку и тут же опустил их. Ей показалось, что в этом взгляде промелькнуло что-то похожее на смущение, и заволновалась:

— Ты что, расстроился, батька? Не нужно! Ты в Талашковке человек, так сказать, видный, популярный, вот люди и выдумывают о тебе разные небылицы.

Он поднялся с кресла, походил туда-сюда по комнате, заложив руки в карманы своих широких домашних штанов, и остановился перед Архелией.

— Ты это… пойми, — заговорил он немного не своим голосом. — Мамку уже не воротишь… Не оставаться же мне до смерти бобылем? Я еще мужик не старый, при силе, мне жену надо… Иначе, что ж за жизнь?

Сердце девушки тревожно екнуло.

— Постой, постой, батька! Ты о чем? — она во все глаза смотрела на Павла. — Так ты что, вправду крутишь шашни с Райкой?!

— Ну, да, был у меня серьезный разговор с Раиской, — признался он нехотя. — А что, она баба одинокая, во многом меня устраивает…

— Господи! — ахнула девушка. Ее карие глаза горели, как два раскаленных уголька, а румяное до этого лицо сделалось бледным и выражало крайнюю степень растерянности. — Батька, да ты сдурел?! Зачем же тебе эта Сысоева?! Вспомни, сколько мужиков перебывало в ее постели? С кем она только не таскалась!

— Прекрати! — прикрикнул Павло и отошел в другой конец гостиной. Оттуда бросил: — Раиске просто не везло!

— Ты называешь это невезением? — возмущенно воскликнула девушка. — Да твоя Райка просто потаскуха, вот и все!

— Не смей порочить эту женщину! — рявкнул отец и, подскочив к Архелии, неожиданно закатил ей оплеуху.

Из ее глаз вмиг брызнули слезы. Она крутнулась на месте и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Через полчаса Павло зашел на кухню и, встав за спиной дочери, сосредоточенно соскабливающей ножичком нагар со дна сковородки, негромко заговорил:

— Ты это, извини меня… Ладно? Не хотел я тебя бить, так получилось… Рассердился очень, сорвался…

Девушка, склонившись над мойкой, продолжала скоблить сковородку и молчала.

— Не такая плохая Раиска, как ты думаешь, — голос отца звучал приглушенно, как будто он находился не рядом, а за стеной. — Может, конечно, и ветреная, не шибко разборчивая в мужиках… Но, как говорится, кто не был молод, тот не был глуп. В жизни от ошибок не застрахован никто… Сейчас Раиска изменилась… Все у нас с ней серьезно… Да ты сама увидишь, какая она хорошая женщина…

Постояв еще с минуту и не дождавшись от дочери ни единого слова, Павло тяжело вздохнул и ушел в гостиную.

Утром Архелия испекла оладьи, обильно полила их сметаной и, бросив в тарелку несколько штук, поставила на стол. На всякий случай — вдруг отцу захочется — достала из холодильника початую баночку абрикосового варенья и графинчик с охлажденным взваром. И хотела улизнуть из кухни во двор, чтобы выпустить из запертого сарайчика птицу и покормить ее. Но не успела.

— Доброе утро, дочка! — на пороге возник Павло.

— Доброе! — буркнула она в ответ, снимая передник.

— Ты это… не сердись за вчерашнее, — вид у отца был расстроенный и виноватый. — Полюбил я Раиску… Ты взрослая уже и должна меня понять…

— А что, приличней женщины, чем эта Сысоева, в селе не нашлось? — не глядя на Павла, спросила Архелия.

— Говорю ж, полюбил я Раиску… Получилось так…

— Ну да, сердцу не прикажешь! — съязвила девушка.

— Верно! — согласился отец, присаживаясь за стол.

— Так ты хочешь привести ее в наш дом? — Архелия передумала убегать на улицу, решив, что стоит сразу расставить все точки на "і".

Павло кивнул.

— Я не мальчик, чтобы встречаться с женщиной где-то на задворках. К тому же мне нужна не дамочка для утех, а жена.

— Ты что же, и расписаться с Райкой решил? — Архелия тоже присела за стол и в упор взглянула на отца.