Любовница Леонарда (СИ) - Страница 3

Приблизившись к знакомому двору, девушка увидела, как из калитки торопливо вышла какая-то молодая женщина, не из местных. Хотя только заканчивался октябрь, и погода стояла еще довольно теплая, на этой даме была короткая меховая шубка и длинные до колен сапоги на шпильках. Она пересекла улицу, подбежала к белому легковому автомобилю с нанесенными на дверь шашечками такси и села в него. Машина тут же стала отъезжать. Архелия удивленно проводила ее взглядом: странно, кто это приезжал к Евдошке? Уж не невестка ли мириться?

Бабка сидела в светелке на топчане и что-то пила из маленькой зеленой кружечки. Увидев девушку, радостно воскликнула:

— Внученька! Вот молодец, что пришла.

— Только что я встретила женщину у калитки, — заговорила гостья, обнимая старушку. — Это твоя невестка?

— Что ты! — засмеялась Евдошка, вставая с топчана и потирая рукой поясницу, обвязанную толстым шерстяным платком. — Моя невестка совсем другая — маленькая, толстенькая, конопатая. А эта, ты же видела, какая — прямо фифа!

— А кто она? — Архелия положила на столик, приставленный к окну, свои гостинцы и вопросительно взглянула на хозяйку.

Та усмехнулась, подошла к старенькому серванту, взяла с полки точно такую же кружечку, как у себя, и протянула девушке:

— Вон на столе банка, налей себя, внученька пивка! Доброе пиво у меня получилось, — и только усевшись на место, пояснила: — Это ко мне приезжала дочка сельского головы из Юрасовки. Дело у нее одно было…

Архелия наполнила свою кружку напитком, с удовольствием пригубила и спросила:

— Серьезное дело?

Евдошка немного помялась, взглянула на внучку как-то уж очень пытливо и тихо произнесла:

— Муж от нее ушел. Вот она и приехала ко мне за помощью.

— А чем ты ей можешь помочь? — удивилась девушка.

— Да могу! — небрежно обронила старушка, поднося кружку к губам.

— Ты меня заинтриговала! — воскликнула Архелия, вспомнив странные разговоры сельчан о Евдошке. — Расскажи!

— Да что ж рассказывать, милая! — криво усмехнулась бабка. — Заговор я знаю один, который любого мужика к своей супруге воротит. Только к этому заговору еще нужно обряд провести, простенький, незатейливый обряд.

Девушка озадаченно посмотрела на Евдошку. Затем присела рядом с ней на топчан и поинтересовалась:

— И многим ты помогла?

— Многим, внученька, многим!

— То есть ты чары знаешь? Магию?

Старушка кивнула.

— Но откуда?

— Да как тебе сказать, — задумчиво произнесла Евдошка. — Когда я была еще совсем молоденькой, вот такой, как ты сейчас, одинокая старая женщина — Катерина — из нашего села как-то позвала меня к себе. Я пришла. Она поговорила со мной о том, о сем, попросила что-то там, уж не помню, сделать ей по хозяйству. Потом я снова к ней приходила. В общем, вскоре мы подружились. Катерина впоследствии и научила меня многим интересным штучкам, передала свои знания, свой опыт. Когда она умерла, ее дом по завещанию достался мне. Но жить в нем было невозможно, пришлось продавать, притом за бесценок…

— Почему жить было невозможно? — еле слышно спросила Архелия. Слова старухи повергли ее в изумление и даже панику: это что же получается, баба Евдошка — ведьма?! А как иначе назвать женщину, которая умеет колдовать?

— В той хате такое ночами творилось, что и описать нельзя! — со вздохом проговорила бабка.

Девушка не стала уточнять, что именно творилось в доме покойной Катерины. Сидела, притихнув, и боялась поднять глаза.

— Да ты, внученька, не думай ничего плохого! — успокоила Евдошка. — Я мало чего умею, мало знаю. Только и могу, что загулявших мужей к женам возвращать да девкам парней привораживать. А зла понапрасну никому не делаю.

Архелия поднялась, подошла к столу, плеснула в свою кружку еще пива и промолвила, тряхнув кудрями:

— Удивила ты меня, бабушка…

— Да чего ж тут удивляться! — засмеялась та. — Разве тебе не приходилось слышать, что некоторые люди обладают необычным даром? Ну, хоть и экстрасенсы эти, они ведь многое могут. Вот и я экстрасенс! Разве я в том виновата?

— Нет! — замотала головой девушка, подумав. — Не виновата.

— И я ж говорю, что не виновата! — подытожила Евдошка и, кряхтя, опять начала подниматься со своего места. — Садись за стол, внученька, я тебя покормлю. Я такой вкусный суп с галушками приготовила! Вот попробуй!

— Попробую, — согласилась Архелия. Слова бабки об экстрасенсах немного успокоили ее. Ведь действительно, есть же люди с необычными способностями, их вон и по телевизору показывают. Так что, они все ведьмы и колдуны? Нет, конечно.

Поев супчика и еще немного поговорив со старушкой, Архелия отправилась домой.

Возле сельского клуба встретился ей Микола Грицай, сын дядьки Михайла. Он шел, видать, со школьной котельной, где работал посуточно с двумя сменщиками — Петькой Гнездиловым и дедом Зиновием Воропаем. Подтянутый, красивый, слегка заносчивый, Микола очень нравился девушке, как, впрочем, и многим другим барышням Талашковки. Впервые Архелия обратила на него внимание два года назад, когда он вернулся из армии. Но ей тогда не было и шестнадцати, и всерьез претендовать на благосклонность парня она не могла. Около года назад он женился на дочери завуча школы двадцатилетней Дианке — студентке-заочнице Полтавского педуниверситета.

Архелия бросила быстрый взгляд на Миколу, сдержанно ответила на его приветствие и хотела идти дальше. Но он окликнул ее:

— Как дела, Лия?

— Да так себе, — ответила она, остановившись.

— Плохо, значит? — сочувственно поинтересовался Микола, прикуривая сигарету.

— Ну, почему же плохо? — пожала плечами Архелия. — Жить можно. Вот только все не могу привыкнуть, что мамы уже нет…

— Ну да, да! — закивал он своей светло-пепельной головой. — Горе у тебя, конечно… Рано, очень рано ушла тетя Наталья.

— А ты, Колька, как поживаешь? — спросила девушка немного смущенно. — Отец говорил, сынуля у вас с Дианкой родился…

— Точно! Родился! — заулыбался Микола.

— Роды прошли нормально? Мальчик здоров?

— Богатырь!

Архелия снизу вверх взглянула на парня и тут же опустила голову.

— Ну, я пойду, Колька, дела у меня… по хозяйству…

— Иди, иди! — вздохнул он. И когда девушка сделала несколько шагов, громко бросил ей вслед: — Как же это я проморгал такую красавицу!

От этих слов сердце Архелии учащенно забилось, а губы помимо воли тронула счастливая улыбка: заметил, наконец! Только поздновато, к сожалению…

Дойдя до магазинчика, она увидела Федьку Ткачука. Опершись плечом о старую липу, он стоял и о чем-то громко разговаривал с бывшим учителем труда, а ныне пенсионером Сан Ванычем, который два месяца назад похоронил свою единственную дочь, заболевшую раком крови, и теперь с утра до ночи заливал свое горе водкой. Оба, и Федька, и Сан Ваныч, были уже хорошо поддатые. Рядом с ними, то и дело вытирая кулачком сопливый носик, ошивался малец лет шести в потертом до дыр синем свитерочке и стоптанных ботиночках.

Архелия остановилась.

— Федор!

Тот на миг поднял затуманенные глаза и, небрежно отмахнувшись, продолжил разговор с Сан Ванычем.

— Федор! — опять окликнула его девушка. И когда он, наконец, замолчал и взглянул на нее уже более осмыслено, указала пальцем на ребенка: — Веди мальчонку домой, ему же холодно в такой легкой одежке! Может запросто бронхит или чего хуже подхватить.

— Шла бы ты, девка, своей дорогой! — огрызнулся Федька. — Ишь, какая сердобольная выискалась! Ты лучше батьку своего спроси, за что он меня, честного труженика, выгнал с работы? Я что, дело свое плохо делал, а?

Архелия ничего не ответила, обошла хмельных мужчин и, остановившись чуть в сторонке, пальцем поманила к себе малыша:

— Тебя, кажись, Максимкой зовут?

— Да! — радостно воскликнул он, подскочив к девушке.

Она заговорщицки подмигнула ему и весело спросила:

— Максимка, а хочешь конфет?

— Да! — энергично замотал он косматой головой.