Любовница - Страница 11

- Не умею.

- Чего не умеешь? - вылавливая из рагу понравившийся кусь мяса поинтересовалась я.

Злющий лорд Эйн прошипел:

- Я не умею сервировать стол, Виэль. Нас этому не учат. Я даже не знаю, где здесь находятся столовые принадлежности, нужные мне приборы, фарфор приемлемый для столь поздней трапезы, салфетки нужного цвета и...

- Эй, эй, эй, снежик! - у меня чуть аппетит не пропал от всего этого. - Какой сервировать стол? Какие салфетки и фарфоры? Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную, ложку подходящую нашел, рагу зачерпнул и сурово принялся за еду. В конце концов, представь, что ты на войне и в походных условиях, соответственно не до сервировки. И вообще будь мужиком - есть проблема, реши проблему и не выпендривайся.

С этими словами я очаровательно улыбнулась сугробику и уже собиралась продолжить есть, как этот... молча встал, протянул руку, отобрал мою глиняную миску, после мою ложку, водрузил это все перед собой, придвинул хлеб, взял не ломоть, а всю оставшуюся нерезанной буханку, сел и... начал есть!

Оторопев от подобной наглости, я просипела:

- Это что вообще такое?

- На войне, так на войне, - жуя мое рагу, ответствовал лорд Эйн. А затем еще и добавил: - Ты сказала " Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную", я так и сделал.

У меня от такого челюсть отвисла. А этот:

- На, поешь, болезная, - и ложку с рагу мне в рот впихнул.

Чуть не подавилась. Закашлялась, снегордик же, торопливо наворачивая, осведомился:

- По спинке постучать?

- Благодарю, не стоит.

Он кивнул, и принялся есть. Нагленький такой, красные глазенки победно поблескивают, челюсти быстро-быстро работают, улыбка нет-нет, да пробивается. И вот как тут стерпеть? Не стерпела.

- Так значит, на войне ты мародерством промышляешь.

Есть перестал. Так и сидит, ложка с рагу на полпути ко рту зависла, мясной сок с нее капает прямо на стол. Глаза такие злые стали.

- Как я догадалась? - хорошо хоть ломоть хлеба у меня не отобрал, так что я кусь защепнула, в рот отправила, прожевала. - Да чего ж тут догадываться, если ты в невоенных условиях у слабой женщины последнее отнял, страшно представить, кого в военное грабишь... - и с самым страдальческим видом, - видать у детей малых конфеты с игрушками отнимаешь, злодеюка снежнобурановая.

Снежок моргнул, после швырнул ложку с рагу в миску с рагу, и подавшись ко мне прошипел:

- Виэль, мне безмерно любопытно, как ты себе это представляешь? Хотя нет, не отвечай, с твоим то извращенным воображением...

Я покивала, перегнулась через стол, взяла свою миску, притянула ее обратно ко мне и принялась есть, внимательно слушая лорда Эйна. На мои действия он отреагировал злобным скрежетом зубов, и продолжил:

- Просто логически - что бы я делал со всеми этими теоретически отобранными у младенцев игрушками?!

- А кто тебя знает, - активно наворачивая рагу безразлично ответила я, - с сорока лямурницами нашел что делать, а с игрушками не найдешь?!

- С сорока проблем не было, на сорок первой начались, - зло глядя на меня, произнес лорд Эйн.

- Раньше об этом думать надо было, - наставительно сообщила я, понимая что как-то уже объелась, но не желая заканчивать трапезу чисто из вредности.

В следующее мгновение случилось нечто неожиданное - где-то в самом замке что-то прозвенело, затем звон распространился, от чего внезапно сильно побледнел мой снегоуродик, после чего в кухню влетело... зеркало. Размером оно было с большую тарелку, снежно-серебристый орнамент делал его каким-то сказочным, а вот отражающаяся в нем белая рожица с длинным носом, красными глазенками и в тон к ним извазюканными багровой помадой тонкими скорбно поджатыми губами, скорее относилась к области кошмаров. И вот этот анфас явно женской принадлежности, скользнув по мне презрительным взглядом, поистине уничижительно уставился на застывшего лорда Эйна.

И именно ему было сказано:

- Отличился!

Одно слово, но резануло так, что мне неприятно стало, снежик и вовсе сжался, хотя и прикладывал все усилия, чтобы казаться невозмутимым. Невозмутимо и произнес:

- Мама, я бы попросил...

- Мой сын - слабак, - продолжила маман. - Мало того, что неудачник, так еще и жалостливый слюнтяй!

После такого мне стало как-то не по себе, и дело даже не в том, что лорд Эйн побледнел, явно желая высказаться, но при этом был заметно более бережным, в отношении собеседницы, не желая срываться на оскорбления, чем эта мегера и пользовалась. То есть это когда сильный слабого не обижает, слабый в курсе, наглеет от осознания своей безнаказанности, и внаглую швыряется в сильного оскорблениями. Эта и швырялась. А у моего снегоуродика между прочим тонкая душевная организация, и вообще он мой. А я не люблю когда мое обижают.

Рывком поднялась, на глазах у изумленного снежика взяла это висящее зеркало, развернула к себе и ядовито произнесла:

- Здравствуйте, мамань. Разговор есть.

Жуткое лицо напротив продемонстрировало крайнюю степень изумления. После чего повысив голос, это красноглазое уроденькое возопило:

- Вальд. Кто это?!

О, так его зовут Вальд? Вальд и Виэль - да мы пара!

О чем я и сообщила слегка ошарашенному развитием события снеготормозику:

- Я согласна.

Сверкнув красными глазенками, лорд Эйн холодно поинтересовался:

- На что?

Одним словом - снеготормозик.

Кокетливо поправив локоны, взмахнула ресничками, потупилась и сообщила:

- На период ухаживаний. С тебя конфеты, цветы, подарки, комплименты и признания в любви.

Кто-то в зеркале потрясенно приоткрыл рот. Эйн же ко мне уже слегка попривык, и вообще продемонстрировал присутствие адекватности, вопросив:

- А с тебя?

Томно вздохнув, ответила:

- С меня величественное принятие твоих даров и признаний, и долгие размышления при луне на тему "Зачем мне такой страшненький и тощенький нужен".

Эйн, проявив выдержку, которой обучился за эту долгую ночь, протянул руку, отобрал у меня миску с похлебкой, после чего отобрал и хлеб, вырвав его из моей ладони и принялся есть. Молча.

- Вааальд! - отмерла после моей реплики его мамань.

- Виэль, - представилась я, потому что я вежливая и воспитанная, и не начинаю разборок с незнакомыми людьми.

А снегордик ел. Торопливо и стремительно, делая вид что родительницу знать не знает и ведать не ведает.

Мамань же снеголордовская выдала резкое и злое:

- Не с тобой разговариваю!

- А зря, - улыбнулась я, - со мной лучше разговаривать. Молчаливая я хуже раз в сто, чем говорящая.

И с этими словами я встала. Сходила к печи, открыла заслонку, достала веточку обугленную на конце, чуток намочила ее, вернулась к зеркалу. Села и представив себя великим творцом художественной росписи, высунув кончик языка от усердия, провела линию от окончания носа маман до собственно щеки. Получился потрясающий насыщенный и замечательный черный ус!

- А! - воскликнула маман снежика.

- М, вы уже готовы к диалогу? - поинтересовалась я.

Лорд Эйн застыл с недонесенной до рта ложкой, его маман открыла от изумления рот.

- Еще не готовы? - уточнила я, вновь занося для шедеврального мазка свою импровизированную кисть.

И только потянулась нарисовать очередной ус, как снегомадам заорала истошно:

- Ва-а-альд!

Снеготормозик молча взял и съел все с ложки, ус дорисован не был, я издевательски взирала на маманю. А едва та утихла, нравоучительно спросила:

- Будешь еще моего снежика обижать, а?

"Снежик" не вынеся такого потрясения выронил ложку. Его одноусая маман открыла от изумления рот. Но затем закрыла, скрежетнула зубьями и выдала:

- Деточка, его не я - его все приближенные к ледяному престолу "обижают"!

Ох, бедненький мой. Тяжело вздохнув, уверенно произнесла:

- Разберемся.

- С кем? - ядовито поинтересовалась морозная матушка.

- Со всеми кто обижает, со всеми и разберемся, - была категорична я.