Любовная паутина - Страница 43

Эланна училась расслабляться. Пробовала самогипноз, биофидбек[1], визуализацию. Ничего не помогало. Тогда доктор прописал ей физические упражнения. Но однажды, когда она каталась на велосипеде вдоль реки Хамра, бомба взорвалась прямо перед редакцией газеты «Ан-Нахар» через считанные секунды после того, как она миновала ее.

Наконец она попыталась приспособиться, преуменьшая свои страхи и стараясь разделять энтузиазм, с каким муж относился к работе. Но и это не дало эффекта. И получилось так, что Эланна не мечтала вернуться домой в Штаты только в те минуты, когда лежала в постели с Митчем. К несчастью, они не могли проводить всю жизнь в постели.

Эланне так и не удалось уснуть, она пошла в кухню, поставила на огонь кофейник и включила радио. Покрутила колесико и нашла станцию, транслирующую классическую музыку. Передавали Шопена, который должен был успокаивать, но успокоение к ней не пришло. Всю ночь Эланна крутила колесико и слушала станции и голоса, голоса...

Под утро, сидя в темной кухне и потягивая кофе, она слушала признания одиноких людей, которые жаловались, что сон для них – недостижимая мечта. О Боже, кажется, эта ночь никогда не кончится.

Вылет с аэродрома «Ла-Гардия» откладывался на сорок пять минут. Эти сорок пять минут показались Митчу вечностью. Ему не терпелось вернуться в Сан-Франциско. Поделиться новостью с Эланной. Но главное – поговорить по душам, а то что же получается – они живут как чужие люди.

Насколько Митчу не терпелось обсудить будущее, настолько он еще не был готов рассказать о прошлых пяти годах. Вероятно, рассуждал он, Эланна не захочет слушать отвратительную правду. В конце концов, даже после возвращения испытанное оставалось его глубоко личным переживанием. Если на то пошло, люди, выражая сожаление по поводу того, что случилось, боялись услышать подробности мрачной истории. Ведь предпочтительнее и даже безопаснее для собственного комфорта думать о пережитом им кошмаре в абстрактных понятиях. А неприятные грани современной жизни каждый может увидеть в вечерних новостях.

Когда самолет достиг положенной по курсу высоты в тридцать тысяч футов, Митч подумал, как изменилась его жизнь за последние шесть лет, с того дня, когда на лугу с полевыми цветами он впервые предавался с Элли любви. Порой казалось, что этот солнечный идиллический день был только вчера, а порой – будто это случилось в другой жизни.

Они оба изменились, и это очевидно. Возникла дистанция, которой раньше не существовало. Но такого следовало ожидать, убеждал он себя. Ведь, в конце концов, их бурный роман не дал им времени, нужного для того, чтобы хорошо узнать друг друга. А первый год брака, честно говоря, трудно считать подходящим для создания фундамента будущей жизни. Они жили в городе среди руин, где ежедневно рвались снаряды.

Но это была его жизнь. И он никогда, тут нет сомнения, не лгал ей. Элли знала, на что идет.

Но действительно ли знала? – спрашивал внутренний голос. Элли была юной и очень, очень наивной, и не составляло труда увлечь ее. Она открыто восхищалась им, считала героем, и что-то похожее на обожание светилось в ее глазах. И если уж быть честным с собой, надо признать, что он наслаждался именно такой, безраздельно преданной Элли. Это ясно.

Так было тогда. А как будет сейчас? Сейчас Элли – уверенная в себе женщина, делающая карьеру и быстро продвигающаяся в своей профессии. Женщина, которая вряд ли захочет перевернуть свою жизнь вверх тормашками. Еще раз.

Он вздохнул. Ему и Эланне, несомненно, предстоит обсудить множество проблем. В том числе и Джонаса Харта.

В тот самый момент, когда Митч размышлял о своем сопернике, Джонас сидел на борту яхты и пил кофе с братом Эланны. Покрасневшие веки и темные круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.

– Ты уверен в том, что делаешь? – спросил Дэвид.

– Черт возьми, нет. – Джонас потер небритую щеку. – Но, наблюдая за ней во время нашего последнего обеда, я решил, что хуже уже быть не может.

– А если она выберет Митча?

– Этого она не сделает.

– Ты так уверен в ней?

– Нет, – твердо ответил Джонас. – Я уверен в нас. – Челюсть его упрямо выдвинулась вперед. Взгляд выдавал непреклонность. – Дело в том, что она должна сама это понять. Если я буду удерживать ее за руку, есть вероятность, что всю оставшуюся жизнь она проведет в сомнениях: правильное ли приняла решение. Придется довериться ее инстинкту, понадеяться на то, что она сумеет сделать верный выбор. Верный для себя. И для нас обоих. И когда она придет ко мне, а она придет, – с мрачной убежденностью сказал он, – я хочу, чтобы у нее не было никаких колебаний.

– А если не придет? – спокойно спросил Дэвид.

– Тогда я украду ее, уплыву на край света и буду держать на яхте до тех пор, пока она не передумает.

Оба засмеялись, но в их смехе не слышалось веселья.

Когда Митч вошел, Эланна ждала его в солярии. Только взглянув на ее бледное лицо, синие тени под усталыми глазами, на дрожавшие руки, Митч догадался обо всем, что хотел знать. Очевидно, жена не считает его возвращение домой радостным событием.

– Ты здорова?

– А я как раз собиралась задать этот вопрос тебе. – Ей даже удалось улыбнуться.

– Со мной все хорошо, – отмахнулся он. – Фактически телевидение, пока я был в Нью-Йорке, заставило меня пройти еще одну медицинскую комиссию. Врачи заявили, что я здоров, как мул.

– По-моему, правильнее было бы сказать: здоров, как лошадь, и упрям, как мул.

– Это они тоже сказали. – Мелькнула улыбка, быстрая и беззаботная. Но, как он ни старался держаться непринужденно, натянутость между ними росла и обволакивала, будто густой утренний туман.

– Я хотела встретить тебя в аэропорту, – сказала Эланна, – но ты не сообщил, каким рейсом прилетаешь. А когда наконец сообразила позвонить в отель, ты уже уехал.

– Все нормально. Телевидение прислало за мной лимузин. – Митч сел на софу рядом и обнял Эланну. Она чуть-чуть напряглась, но не отодвинулась. И Митч посчитал это хорошим признаком. – Нам пора поговорить, – предложил он.

– Да, – кивнула Эланна. Сердце у нее подпрыгнуло к горлу.

Чувствуя нарастающее волнение, Митч играл кончиками ее волос. Неожиданное воспоминание обожгло его. Воспоминание об ощущении, которое вызывали эти шелковые, разметавшиеся по его груди волосы после любовной страсти.

– Телевидение дало мне новое назначение.

– О? – Эланна, вскинувшись, поглядела на него. – А как же книга?

– Ты же знаешь меня, Элли. – Улыбка заиграла в углах его губ. – Я не смогу провести целый год, или сколько это займет, сидя за пишущей машинкой.

Женщина, пять лет боровшаяся за права заложников, моментально подавила в Эланне жену, просидевшую всю ночь без сна, всю ночь набиравшуюся духу, чтобы сказать мужу о том, что любит другого мужчину.

– Но это история, которая обязательно должна быть рассказана, – с жаром проговорила она. – Митч, ты же не один был в плену. Есть и другие заложники, которым нужна твоя помощь. Наша помощь.

Он увидел в ее глазах горячность и моментально узнал ее. Это была та же самая страсть, которую он испытывал к своей работе. И та же самая страсть, которую раньше она берегла только для него одного.

– Не беспокойся, родная, я не собираюсь отмахиваться от своего долга.

Митч глубоко вздохнул, вспомнив других заложников, с которыми он встречался в плену. Людей, которые помогли ему не сойти с ума.

– Я не такой эгоцентрист, как ты, видимо, думаешь. Я понимаю, что многим обязан другим. Обещаю тебе, Элли, новое назначение не помешает мне написать книгу.

– Они предложили тебе стать на якорь, – догадалась она.

– Предложили. Но я отказался.

– Опять. – Эланна размышляла, не следовало ли ей хоть капельку удивиться.

– Опять, – подтвердил он. – Ты же знаешь меня, Элли, я с ума сойду на сидячей работе.

Да, мысленно согласилась она, обязательно сойдет.