Любовь во время чумы (СИ) - Страница 5

- А у тебя была девушка там? – щёки Беллы залились алым румянцем, в мрачной серости окружающих стен выглядевшем чужеродно.

- Нет, что ты, я был ребенком! – я смутился от её вопроса.

- А сейчас? Сейчас тебя ждёт девушка под куполом? – Белла отчаянно отводила взгляд, а я не мог понять, отчего она так волнуется. Её чрезмерная эмоциональность и некоторые импульсивные поступки частенько ставили меня в тупик, я никогда не мог заранее предсказать, что она скажет или сделает. Это было необычно, совсем не так вели себя мужчины на нашей базе, и потому иногда пугало.

- Нет, нам запрещено контактировать. – Неужели у них иначе? Казалось, каждая клеточка моего организма напряглась в ожидании. – А у тебя есть парень?

- Нет, все боятся моего отца, - девушка грустно улыбнулась. – Да и из наших парней мне никто не нравится, они все… какие-то грубые.

- А не из ваших? – спросил я прежде, чем успел подумать.

Покраснев, кажется, до кончиков ногтей, Белла вскочила с импровизированной кровати и ринулась в сторону выхода, пробормотав невнятное: «Мне пора».

- Постой, Белла! – я неуклюже попытался встать и чуть не упал, опершись на больную ногу.

- Ох, - девушка подоспела мне на помощь.

- Прости, я не должен был спрашивать, - мне было так же неловко, как и ей.

- Всё в порядке, - ответила Белла. – Просто у всех моих подруг уже есть мужья, и мне было интересно, каково это…

Всё время, пока она говорила, я завороженно смотрел на её пухлые губы, казавшиеся вишнёвыми в полумраке рубки. То, как она их прикусывала, когда нервничала, иногда сводило меня с ума. Быть может, меня и вырастили в условиях строгости, и я понятия не имел, как вести себя с девушками, но генетическая память сделала своё дело, и я поступил так, как поступил бы любой мужчина на моём месте – поцеловал её.

Сперва я робко коснулся её губ - это оказалось похоже на прикосновение лепестков розы, лёгкое, почти невесомое. А когда её руки инстинктивно обвились вокруг моей шеи, я словно потерял контроль. Я жадно прижимался губами к её рту, пытаясь вобрать в себя всю его сладость. Словно путник, обретший воду, я не мог насытиться. Тонкие девичьи пальцы путались в моих волосах, мои – нежно сжимали её талию и округлые мягкие бёдра. В тот момент мы были единым целым. Ведомые первобытными инстинктами, мы растворялись друг в друге.

- Прости… Прости, я не должен был, - запинаясь, пробормотал я, с трудом оторвавшись от мягких губ. Запрет на общение с женщинами, годами воспитываемый в солдатах, сделал своё дело – я чувствовал себя ужасно, будто бы совершил преступление.

- Не извиняйся, - быстро ответила девушка. – Я приду завтра.

И всё. Белла ускользнула, скрылась в тёмном проёме двери, а я остался стоять, мучимый странным приятным покалыванием во всём теле, в кончиках пальцев, в местах, которыми мы невольно соприкасались. Запретность женщины не работала здесь: некому было проследить за исполнением правил, некому наказывать. И это знание кружило мне голову.

Этой ночью я не смог уснуть – каждый раз, когда веки смыкались, сознание услужливо рисовало весьма откровенные образы, которые могли бы стать продолжением нашего поцелуя. Ощущая болезненное напряжение в области паха, я ворочался с боку на бок, будучи не в силах избавится от него. Моя подушка впитала запах волос Беллы, и только он вводил меня в состояние крайнего возбуждения. Я начинал проникаться правильностью мысли о раздельном проживании мужчин и женщин на нашей базе.

Только под утро я смог забыться беспокойным сном, но тут же был разбужен мягким поцелуем в щёку.

- Доброе утро, Эдвард, - прошептала Белла мне в самое ухо.

Меня обволокло её природным ароматом, и предатель, сидевший у меня в штанах, болезненно заныл, напоминая о себе. Я рванул на себя одеяло, стараясь прикрыть возбуждение, но движение вышло неловким, и я едва не опрокинул керосиновую лампу, стоящую возле кровати. В результате наведённого сумбура я лишь привлёк внимание к своей проблеме.

- Я принесла завтрак, - Белла старательно отводила взгляд, а я заметил, что её волосы сегодня красиво уложены, а не собраны в хвост как обычно.

За едой атмосфера заметно улучшилась, исчезла неловкость, которая возникла между нами со вчерашнего поцелуя. Пока Белла рассказывала мне обычные утренние новости, вроде погоды и событий, произошедших в её общине, я сам не заметил, как положил голову к ней на колени, позволив её пальцам свободно скользить по своей груди. Мне было сложно понять свои чувства, я не сталкивался с этим прежде. Я был ребенком, когда началась катастрофа, и некому было научить меня премудростям взросления. Сейчас я стал зрелым мужчиной: накопленные гормоны руководили мной. Белла всё говорила и говорила, а я не мог отогнать навязчивую мысль, прочно засевшую в мозгу.

- Белла, ты мне нравишься. Как девушка, - я выпалил на одном дыхании то, что давно хотел ей сказать.

За спиной словно выросли крылья, я был готов взлететь от облегчения! Все эти мысли, взгляды, прикосновения… Всё это наконец обрело понятный смысл! Совершенно очевидно, что я влюбился. Хотя, безусловно, мне не с чем было сравнивать, но я был полностью в этом уверен. Всё моё представление о любви складывалось лишь из просмотренных фильмов и отношений родителей, и я помнил этот взгляд, которым мужчина смотрит на свою женщину, взгляд, которым я прямо сейчас смотрел на Беллу.

Он удивления она приоткрыла губы, похожие на распустившийся цветок, и я слегка приподнялся, чтобы коснуться их. Её глаза так и остались широко распахнутыми, но я не увидел в них страха или протеста, скорее любопытство и желание.

- Ты тоже нравишься мне, Эдвард. Как мужчина, - добавила она и рассмеялась, когда я прижался к её губам сильнее в порыве неподвластных и непонятных чувств. Теперь мне казалось, что мы парим вместе. - Ты образованный и воспитанный, и смотришь на меня не как на свободную самку, а по-другому… С уважением. Ты заботишься обо мне.

Этому суждено было случиться. Ни один из нас не собирался останавливаться: испробовав губы, я вдыхал аромат кожи возле уха, не в силах насытиться, не понимая, почему меня тянет делать это снова и снова. Мягкая мочка оказалась приятной на вкус, а пальцам нравилось касаться всего, до чего они могли дотянуться. Я слышал, как дыхание Беллы участилось, и это вызывало ответную реакцию всего моего тела, увеличивая напряжение.

Из моего горла вырвался нечленораздельный звук, когда ногти девушки царапнули кожу моей груди в отвороте расстёгнутой, как оказалось, униформы. С того мгновения я окончательно подчинился инстинкту, почти не отдавая себе отчета в своих действиях. Я только спрашивал иногда, нравится ли ей то, что я делаю. И она всегда отвечала «да, продолжай».

Тонкий стан девушки податливо изгибался в ответ на движения моих рук, прижимающих наши тела очень тесно. Мешала одежда, и я осторожно потянул кофточку Беллы вверх. Уловив мой порыв, она приподнялась и сняла её. От вида полушарий девичьей груди я перестал дышать на несколько мгновений. А затем припал к ним, удивляясь теплу и мягкости, и невероятно сильному воздействию на все мои рецепторы – в чувственности и красоте женского тела наверняка было что-то магическое, отчего мужчины быстро сходили с ума.

Я не заметил, как мы избавились от остальной одежды, прижавшись друг к другу обнажёнными под тонким стареньким одеялом. Влажная шахта метро – не лучшее место для столь важного и почётного действия, но нам с Беллой выбирать не приходилось. Рубка будто преобразилась от искр нашей любви и казалась раем, в котором отменены любые запреты.

Для нас обоих этот раз был первым, причём на базе об этом не принято было даже говорить, ради контроля, спокойствия и мира. Так что я мало знал, только в теории. Но природа позаботилась о том, чтобы мужчина и женщина, найдя друг друга, поняли, что делать дальше. Расположившись между стройных длинных ног, я чувствовал ответственность и гордость, толкнувшись вперёд, в обволакивающее горячее лоно, к блаженству. Не смог сдержать стона, осознав, насколько потрясающее удовольствие дарит женское тело. И это у нас было запрещено! Кощунство. Издевательство.