Любовь твоя стала ядом - Страница 6

Сидя в самолете, который стремительно набирает высоту, прикрываю глаза и вспоминаю годы, проведенные в интернате с Джулейлой.

После встречи с человеком, который утверждал, что он друг моей мамы, наша жизнь изменилась, не только наша, а всего интерната. Я так и не знаю, связанно это как-то с ним или нет. После он ни разу не появлялся, но наш интернат преобразился, и жизнь в нем изменилась. На летние каникулы нас всех направили в лагерь, мы проживали в санатории, который находился у берегов моря. Лето проходило в посещении музеев, в экскурсиях, в походах кино и театр, конечно же, в купании в море. Это было самое веселое и красочное лето за все наши прожитые годы. Все было новым не только для меня, но и для остальных девочек. Хоть мы и находились в городе, берега которого омывает море, но ни кто из нас никогда раньше не был так близок к нему. А сейчас мы отдыхали у моря.

Я успела влюбиться в него. Наверное, оно никого не оставляет равнодушным. Три месяца пролетели как один день, возвращаться назад, в нашу реальность не хотелось никому. Мы ехали в автобусе с похоронным видом. Все девочки подавленно молчали. А когда мы вернулись назад, то не узнали здание, в котором проживали. Вместо привычного серого, с обшарпанными стенами здания, мы видели новое двухэтажное, построенное из красного кирпича. А когда оказались внутри, то не могли поверить своим глазам и счастью. Нас ждали, просторные комнаты в светло-бежевых тонах, мебель, люстры, шторы – все было новым и красивым. Этот день мне заполнился навсегда, в глазах девочек впервые были слезы радости. Все смеялись, обнимались и восторгались нашим новым жильем.

Многие просили ущипнуть их, дабы убедиться, что это не сон. То, что нас направили в летний лагерь, само по себе было удивительным, а по возвращению такой сюрприз был из разряда чудес.

«Наверное, Бог вспомнил о нашем существовании» – радостно щебетали девочки, забегая в нашу комнату, посмотреть у всех ли они одинаковые.

Общая радость и восторг не обошли и меня, я восторженно улыбалась, разглядывая нашу новую мебель и раскладывая свои скромные пожитки, привезенные с лагеря.

– С чего бы это все? Что-то тут не так, сколько внимания со стороны государства за такой короткий срок, – бурчала рядом Лейла.

– Ты просто не умеешь радоваться, признай это, – пошутив, я толкнула ее в плечо. – Ди, я серьезно, тебе это не кажется странным? Я тут пять лет и ни разу нас не отправляли в лагерь, даже отопление в приюте давали позже, чем всем домам в округе, а тут такое. Успели построить целое здание за три месяца, внутри все обустроили. Ох, как бы нам это боком не вышло.

Я уставилась на нее, не понимая, к чему она клонит. Как это могло выйти нам боком? И спросила ее об этом:

– Что ты имеешь ввиду? И причем тут мы? Думаю, нас потому и отправили в лагерь, что собирались строить новое здание.

– Да притом, Диана, что государству на нас глубоко наплевать, не стало бы оно тратиться на то, чтобы улучшить нам жизнь, здание не было в аварийном состоянии, соответственно строить новое не было необходимо. Я думаю, а не связанно ли все с тем мужиком, что зимой приходил сюда?

От предположения Джу у меня свело позвоночник, я уже давно перестала думать о том случае, этот человек больше не появлялся, и я успокоилась и забыла даже о нем, но если она говорит правду, то зачем ему это? Наверное, весь ужас моих мыслей и страхов отразился на лице, потому что Джулейла взяла меня за плечи, потянув за собой, усадила на стул.

– Послушай Ди, возможно я не права, ты не пугайся так, окей? Просто не привыкла я к тому, чтобы что-то в этой жизни происходило просто так. Давай, дыши глубже, мы просто должны быть начеку, ладно?

– Да.. ладно.. но если ты права, то зачем ему это? Почему он делает все это?

– Я уже говорила тебе, для богачей нет ничего невозможного, так он покупает твое расположение Ди, улучшает тебе жизнь, но придет время и он обязательно предъявит счет.

– Лейла, я не думаю, что он бы стал делать это все, только для того, чтобы заполучить меня, это же смешно, посмотри на меня, что во мне такого? Я обычная, не отличаюсь неописуемой красотой или сногсшибательной фигурой, стал бы он тратиться в таких масштабах только для того, чтобы купить мое расположение?

– Ты не понимаешь, да? Диана в тебе есть кое-что намного важнее красоты или фигуры, ты вся светишься внутренним светом, это как маячок для них, для мужчин. Твоя доброта, наивность и невинность, будет всегда манить их, каждому захочется заполучить это для себя, а если не получится – уничтожить это в тебе. Сломать тебя.

– Но откуда, откуда ты все это знаешь?

Иногда рассуждения, взгляд Лейлы на жизнь, поражали меня. Мы смотрели на одну и ту же ситуацию, но видели совершенно разное. Она говорила и знала такие вещи, которые никогда бы не пришли мне в голову, даже бы во сне не приснились.

– Ты всего два года тут, Ди, а я родилась во всем этом, и выросла уже давно, жизнь успела проучить меня, розовые очки слетели еще в первую половину жизни.

Тогда слова Джу так подействовали, что меня колотило изнутри и сердце дрожало как осенний лист на ветру. Я не хотела быть пешкой в чьей-то злой игре, не хотела становиться игрушкой для взрослого дяди, которому вздумалось купить меня. Под впечатлением от ее рассуждений я ночами молилась, чтобы это все было неправдой.

Проходили дни, складываясь в недели, а недели в месяцы, месяцы же в годы, но ничего не происходило, этот мужчина больше не появлялся в стенах нашего приюта и в нашей жизни. Внутренний страх, тревога со временем отпустили меня.

Мне стукнуло семнадцать лет, а это означало, что ещё год и я смогу официально уйти из приюта, поехать к бабушке и забрать ее. Это давало мне сил, наполняло меня терпением. На следующий день после моего дня рождения, меня уже во второй раз за все время вызвали к Алле Рашидовне, я снова была взволнованна. Как и в прошлый раз Джулейла пошла со мной. Я с облегчением вздохнула, когда мы зашли в кабинет и там кроме заведующей, никого не оказалось.

– Я вызывала только Диану, – строго взглянув на нас, поверх очков, сказала она.

– Можно Лейла останется? – дрожащим от волнения голосом, попросила я.

Мне не хотелось оставаться один на один с информацией, которую она собиралась мне сообщить. Дурное предчувствие затянулось узлом в желудке.

Ничего не ответив, заведующая указала мне на стул перед собой. Она была строгой, деловой женщиной, управление приютом для нее было лишь работой, никогда она не выходила за эти рамки. Держалась с нами на расстоянии, никакой эмоциональной близости, воспитательницы относились к нам по-доброму, жалели и даже любили некоторых из нас, но не Алла Рашидовна.

– Диана, я получила письмо, – будничным тоном начала женщина, когда мы сели напротив.

Кровь в моих жилах прекратила циркулировать, я не знала, что именно услышу, но знала, что ничего хорошего.

– В нем сообщается, что Тамара Ратмировна, твоя бабушка, скончалась месяц назад в доме престарелых. Ты являешься ее единственным родственником, но так как несовершеннолетняя, поэтому они похоронили ее в кладбище дома престарелых.

В этот момент моя единственная мечта сломалась, разлетевшись на мелкие осколки. Было так больно, что я не сумела произнести ни слова. Не помню, как шла обратно в комнату, глаза застилали слезы, я была в прострации, окутанная болью и разочарованием. Мои бабушка и дед были похоронены на разных кладбищах, а о том, где мамино тело придано земле я не знала. Это было ужасно, это было страшно.

С тех пор как мы ушли от заведующей, я не произнесла ни слова, как бы Лейла не пыталась заговорить со мной, трясла, пытаясь привести в чувства, но я только плакала. Когда я очнулась, увидела, как она спит на стуле возле меня. Согнувшись в неестественной позе. Я не могла рационально мыслить. Голова болела так, словно по ней проехался танк, не понимала, где я нахожусь, как вообще оказалась тут. От белых стен болели глаза, хотелось закрыть их и больше никогда не открывать. Слова Аллы Рашидовны всплыли в сознании, заставив меня, поморщится от тупой, режущей боли в области груди.