Любовь тигра - Страница 1

Валерий Попов

ЛЮБОВЬ ТИГРА

Я выскочил из лифта с ключом наперевес и в ужасе застыл: двери не было! Вернее - она была мощным ударом вбита внутрь и безвольно висела, припав к двери ванной. Я бросился ее поднимать, как человека, потерявшего сознание. Она прогнулась в моих руках, как женщина: чей-то молодецкий удар сделал ее гибкой.

- Так... видать, грабанули! Хорошо хоть, не гробанули!

Пол в прихожей был усыпан известкой, влетевшей вместе с дверью. Оставляя белые следы, я быстро вошел в кабинет, со скрипом вытянул ящик стола... Бумажник лежал наверху, распластав крылья, как раненая птица... так ли я его оставлял? Дрожашей рукой я распахнул его... Деньги на месте. Ффу!

Я медленно опустился на стул, утер запястьем лоб, потом слегка уже насмешливо оглянулся на выбитую дверь: что ж это за гости меня посетили, не сообразившие, где деньги лежат?

Я уже не спеша пошел на кухню. Так и есть: фанерная дверка возле умывальника была зверски выдрана, в полутьме маячили ржавые трубы и вентили, вокруг валялись клочья пеньки. Ну ясно: опять прорвало этот проклятый вентиль, хлынула вода, и водопроводчики, ненавидящие воду больше всего на свете, таким вот образом выразили свою ярость: надо было перекрыть воду, а они заодно еще и разгромили квартиру. Я открыл кран - вода булькнула перекрученной струйкой и иссякла. Все ясно! И ничего не докажешь и не объяснишь: можно только, если есть желание, обменяться несколькими ударами по лицу, но такого желания у меня не было.

Вздыхая, я собрал с пола мусор и отнес его в мусоропровод - благо доступ к нему теперь был свободен, дверь не мешала. Потом я сел к телефону - благо он остался цел и невредим, и позвонил своему деловому другу.

- Ясно... тут тебе нужен Фил! - проговорил мой друг.

- Фил?.. Что-то такое помню... - Ну... тогда еще... вместе с Крохой ходил! - Но они, вроде... тогда еще... вместе и загремели? -Ну да -и он все Крохины дела на себя взял - у Крохи уже сын тогда был! -Мгм...

- Да сейчас он уже крепко стоит - зам. по калстроительству одного крупного объединения!.. Да он отлично помнит тебя; недавно керосинили с ним - он все расспрашивал! Все тебе сделает.

Заманчиво, конечно, сделать "все" - но какой ценой?

- А больше... никого у тебя нет? - поинтересовался я.

- У меня есть кто угодно, - усмехнулся друг. - И скрипачи, и оперативники, и даже могильщики... но сейчас тебе нужен именно Фил! - Ладно... диктуй координаты, - сломался я.

В приемной стоял стол с машинкой, за ним сидела роскошная блондинка с горделивой прической... такая могла сидеть в приемной любой конторы... впрочем, без удивления я встречал теперь таких и среди учителей, и в учреждениях, управляющих искусством... название места в наши дни не имеет решающего значения: дело в возможностях - не так существенно, в какой сфере.

- Простите, нельзя ли вас попросить... - начал я. - Нельзя, - мгновенно отрезала она. -Но...будьте все же так любезны...-настаивал я. - Я буду вам любезна в другом месте! - произнесла она грубую, но довольно таинственную фразу и, резко встав, с треском вывинтила из машинки лист и, покачивая бедрами, пошла к главной двери.

Я втиснулся вслед за ней. В большой пустоватой комнате сидел человек с бледным покатым лбом, заканчивающимся на затылке седым пушком. Вдруг на лице его, сильно выдвинутом вперед, появилась улыбка - полумесяц из железных зубов.

- Ну что, зверюга, - и ты наконец обо мне вспомнил? - ласково-сипло проговорил он.

Я решительно не помнил его - сколько всего за последние годы произошло! но он, видно, все помнил ясно... говорят, что у людей, находящихся там, память консервируется - им все ярче и милее представляются все подробности жизни их дотюремного существования. Такой же дорогой подробностью оказался, видно, и я.

- Ну, здорово... - не совсем уверенно поприветствовал я его.

- Помнишь, как у Боба ураганили с тобой? - улыбка его стала еще шире. Да-а... нехорош ты стал... но джазмен джазмена через полвека узнает! - Ну! воскликнул я.

Его я, честно, не помнил, но "ураганы" у Боба - как можно их забывать? Отличное было времечко - ужо лет тридцать тому назад, когда мы все вместе играли джаз и называли друг друга на заграничный манер: Ник, Фред, Боб. Все исчезло, развеялось, в хозяева жизни вышли совсем другие люди... но что делать? Хотя бы ностальгия теперь связывает нас!

- Ну ты знаешь, конечно, - доверительно-тихо проговорил он, - Вэл снова сел, Джата уехал...

Я почувствовал ностальгическую связь и с севшим Взлом, и уехавшим Джатой, хотя, конкретно, не помнил их.

- А за тобой я давно слежу, - имея в виду, очевидно, мои литературные опыты, произнес Фил, растроганно глядя мне в глаза. - Да ну... ерунда! - я смущенно отмахнулся. Спрашивать, "как он?" - я пока что стеснялся, во-первых, при его трудной жизни вопрос может быть неприятным, во-вторых - он может тут усечь намек на дела, с которыми я к нему пришел.

Мы, не отрываясь, смотрели друг на друга - наверное, от долгого напряжения глаза наши стали слезиться.

- Может, Филипп Клементьич, вы все же взглянете на бумаги? - ревниво произнесла секретарша.

- Да не тренди ты - видишь, друг пришел! - отмахнулся он.

Он явно досадовал на присутствие здесь человека из чуждого нам поколения и даже - чуждого пола. Но она решила, видно, что если - Друг, так и не стоит с ним церемониться!

- Слушай, Фил, ты совсем, что ли, озверел? - она глянула на часики. - Нам полчаса уже у Зойки надо быть!

- ... Тафайте, тафайте! - Фил холодно, даже несколько враждебно помахал ей ручкой.

- Разорвать бы тебя на части и выбросить! - резко проговорила она и, повернувшись, направилась к выходу.

Такой накал чувств - тем более из-за меня - несколько смущал.

- Ко мне можно пойти, - неожиданно для себя пробормотал я.

Она, повернувшись, застыла у двери, но не глядела ни на меня, ни на него, а в сторону окна.

Фил, словно не слыша моей последней реплики, продолжал с застывшей улыбкой смотреть на меня. Немая эта сцена тянулась довольно долго, потом он вдруг медленно пошел к вешалке в углу, надел плоскую клетчатую кепочку, которая как бы еще крепче вдавила его огромную птичью голову в грудь, потом он надел длинный черный плащ и направился к выходу. Мы в некоторой растерянности следили за ним... видимо, следовало считать, что мое приглашение принято: объяснять что-то дополнительно он считал явно излишним.

На улице я сделал движение к винному магазину. - Взять что-нибудь?

- Ну возьми конины, что ли? - небрежно проговорил он.

... "конины"? Это значит - коньяка?.. Да - круто начинается это дело, но хорошо, что хоть как-то начинается!

От моей выбитой двери он почему-то пришел в полное восхищение.

- Вот так вот, Ирина Евгеньевна, настоящие люди живут! - поучающе обратился он к подруге. - Не то что вы, нынешние жлобы, понаставили дверей!

Она презрительно дернула плечом... Черт! - вряд ли после этого она особенно будет меня любить, а от женщин на практике зависит довольно много.

Фил вошел в мою пустую, слегка ободранную квартиру (давно я собирался сделать ремонт!): и то ли изумленно, то ли восхищенно покачал головой.

- Вот так вот! - снова обратился он к Ирише. - Никаких тебе стенок-гарнитуров, ковров и прочей лабуды! У людей все дела здесь! - он шлепнул себя по бледному покатому лбу.

- Мне как раз не очень нравится моя квартира, - слегка смущенный таким успехом, проговорил я. - Она такая не специально у меня. А дверь вообще только сегодня, наверное, выбита или вчера...

- Ясно? - он снова строго обратился к ней. - Человек даже не знает, сколько дней без двери живет! - Для него я был дорогим воспоминанием о давних, святых временах бескорыстной дружбы. В глазах Ирины я явно становился все большим идиотом, но в оценке Фила все поднимался, - во всяком случае, на время отдыха.