Любовь, как приговор или гаечный ключ для девушки не помеха (СИ) - Страница 71

  Несколько дней назад, переступив через свою гордыню, после очередного всплеска адреналина и нашего утреннего разговора, решила расставить все по своим местам. И если я действительно была ему не нужна, то оставаться в этом доме больше не видела смысла. Но все же надеялась, что Матвей поймет меня и, наша жизнь изменится к лучшему.

  Весь день я ждала его, приготовила ужин… Расставила свечи… Надела, в кой-то веке, платье, сексуальное кружевное белье, надеясь на горячее продолжение этого вечера. Прошел час… два… он не приходил. Я уже стала переживать, не случилось ли чего.

  Позвонила в офис, но мне так никто и не ответил. На мобильный Матвей не отвечал. Спустя пять часов я уже ходила по квартире, как привидение, не зная, что мне делать и как быть. В тот момент позвонить Антону почему-то мне не пришло в голову.

  Устав от переживаний, легла на диван в зале и продолжала ждать. Не заметила, как уснула. А вот когда проснулась… Пожалела о своем решении. Матвей ворвался в квартиру, вдрызг пьяный и пропахший резкими женскими духами, от запаха которых тошнота подкатила к горлу.

  После этого я, обзывая себя самыми «лестными» эпитетами, устроила муженьку веселую жизнь. Я не знала, изменил он мне или нет. Предательское, любящее сердечно надеялось, что нет… А вот трезвомыслящий мозг шептал: «Да! Изменил! И ты сама во всем виновата!»

  Вчера я больше не выдержала, и пока Матвей о чем-то разговаривал с Антоном в кабинете, устав от криков, битья посуды и бранных речей, просто ушла к себе в комнату и разревелась. Именно тогда я поняла, что так дальше продолжаться не может. Иначе я сама себя изведу.

  И вот сегодня снова хотела поговорить. Боялась начинать первой, все ждала, когда заговорит Матвей. Но после его слов: «Мы разводимся», что-то оборвалось внутри. Сердце болезненно сжалось, а на глаза наворачивались слезы. Стараясь держать себя в руках и позорно не разреветься ему на радость, глубже дышала, то и дело сжимая руки в кулаки. Это немного помогло.

 «Бросил!» — будто насмехаясь, все прокручивались слова в голове.

  И вот сейчас, стоя в крепких объятиях, уже хотелось разреветься от счастья. Боясь, что это все сон, и сейчас Матвей просто растворится, еще сильнее прижалась к нему и усилила захват на шее. Его руки поползли вниз по спине и, останавливаясь на попке, сжали ее. Все не выпуская из рук, притянул меня еще ближе, хотя ближе было уже некуда. Я явственно ощущала, как сильно скучал по мне Матвей, по восставшей плоти, упирающейся мне в живот. Проклиная себя и свою гордость за то, что целых две недели лишила себя счастья, отстранилась и, заглядывая в любимые, потемневшие от страсти глаза, прошептала:

— Прости меня, — я старалась вложить в это извинение все то, что чувствовала на данный момент.

  На душе, точно после непроглядной погоды, расцвела радуга, когда Матвей, просто кивнул и ласково улыбнулся мне. Еле сглотнув подступивший к горлу ком, не выдержав таких эмоций, все-таки разрыдалась. Но на этот раз от счастья.

  Глупые рыдания сотрясали все мое тело, и я никак не могла успокоиться. Тихие, едва различимые слова утешения моего мужа, начинали действовать, и постепенно я успокаивалась. И вот, когда я вновь заглянула в любимые глаза, умоляя, чтобы он выполнил мою просьбу, сгорая от желания, тихонько застонала. Глаза Матвея еще больше почернели, и он в мгновение ока подхватил меня под попку и, поднеся к столу, поставил рядом с ним. Следом он сбросил все, что на нем находилось на пол. Вновь приподняв меня, бережно уложил на столешницу, а сам навис сверху, захватывая в плен мои губы. Туман страсти застилал глаза, но я все же инстинктивно потянулась к пуговицам на рубашке и дрожащими руками пыталась их расстегнуть. Они, как назло, не поддавались. Разозлившись, отстранилась от губ Матвея и с рычащими нотками дернула ткань. Звон пуговиц по столу и плитке через секунду заглушил хриплый смех Горыныча. Я так дико хотела его, что просто махнула на смех рукой и притянула Матвея к себе, страстно целуя, следом пытаясь расстегнуть пуговицу на штанах.

— Черт! Сними их, немедленно! — когда проклятые руки никак не могли справиться с поставленной задачей, недовольно пробурчала.

  И снова довольный смех вырвался из его горла. Треснув кулачком по его обнаженной груди, забыла обо всем, когда в голову пришла шальная мысль. Хотелось облизать ее, попробовать на вкус… И наслаждаться тихими стонами удовольствия моего мужчины.

  Хитро улыбнувшись, схватилась за пояс штанов и притянула Матвея ближе. В тот момент, когда его грудь находилась буквально в нескольких сантиметрах от меня, облизнулась и, высунув язык, медленно прошлась им по соску. Любимый зашипел, но не пытался отстранить меня. Тогда я продолжила то, что задумала. Я стала медленно осыпать поцелуями всю его грудь, шею, чуть царапая ноготками затвердевшие соски. Руки Матвея сжимались в кулаки, а сам он еле дышал, иногда издавая еле различимые стоны.

  Мне было мало этого, хотелось большего, чтобы он потерял голову и понял, что лучше меня просто нет… Это было обманчивое понятие, но так хотелось потешить свое самолюбие. Подняв голову, улыбнулась мужу и слезла со стола. Расширившимися глазами он наблюдал, как я стала медленно опускаться, и вот уже стою перед ним на коленях.

— Что ты задумала? — хрипло проговорил он, но я не собиралась отступать.

  В этот раз, уняв дрожь в руках, уверенно расстегнула ремень и пуговицу, следом молнию и приспустила штаны. Проведя ладонью по всей длине его достоинства, закусив губу, стащила с него боксеры. Матвей тихонько рыкнул и, собрав мои волосы в кулак, отвел в сторону. Взглянув на него снизу вверх, заметила огонек похоти в глазах. Это придало мне больше уверенности в себе. Ранее я никогда этого не делала. Считала это… противным. Но сейчас, сама не поняла, как осмелилась на такой порыв. Отступать было поздно. Схватившись одной рукой за бедро Матвея, второй нерешительно ухватилась за член, и провела по нему. Сделала так еще несколько раз, мысленно настраиваясь.

— Открой ротик, — сипло выпалил Матвей, подмечая мою нервозность и неуверенность.

  Повинуясь его приказу, открыла рот, и он сам толкнулся внутрь, неглубоко, давая мне привыкнуть. Солоноватый привкус заполнил рот, но я с радостью поняла, что это не вызвало во мне отвращения. Конечно, это было не ванильное мороженое, но ради любимого я готова была продолжить. Теперь я увереннее взялась за ствол и, вынув его изо рта, игриво провела языком по головке, слизывая капельку смазки. Матвей дернулся, но продолжал покорно стоять. Осмелев еще больше, вобрала в рот, теперь глубже, пытаясь понять, смогу ли взять его полностью. Немного пососав, вновь вынула и провела несколько раз рукой. В следующий раз, когда я вновь взяла его в рот, Матвей резко надавил рукой мне на голову, видимо желая, чтобы я взяла его глубже. Это было невозможно, и я, издав неприятный рвотный звук, резко отстранилась и с изумлением взглянула на Матвея.

— Прости, — виновато выпалил он, но я видела, что он еле сдерживается, чтобы не прекратить все это и не повалить меня на спину.

— Ничего, — просто ответила я и снова продолжила.

  Теперь Матвей не делал таких резких движений, но иногда сам толкался вперед, подстраивая мои движения, руководя. В какой-то момент я ощутила, как он сильно напрягся и стала двигать головой быстрее, как только могла, чтобы он скорее получил разрядку.