Любовь и шпионаж - Страница 4

Кто-то зажег неяркий настольный свет.

– Оставляю вас наедине, – сказал лорд Маунтстюарт. И дверь закрылась.

«Что это значит? – подумала я. – Кто эти двое, кого он оставил наедине? Неужели он устроил тет-а-тет между Дианой и Ивором?»

Эта догадка словно ледяной рукой сдавила мне горло. Если это так, я непременно должна подслушать все, что они скажут!..

«А вдруг они обнаружат меня? – мелькнула тревожная мысль. – Ерунда, притворюсь спящей!»

Не раздумывая больше, я тихонько отодвинулась к стене и завалилась в узкое пространство между низкой спинкой софы и подушками, осторожно потянув за собой складки моего шифонового платья. Затем я замерла неподвижно, хотя кровь билась в моих висках и отдавалась в ушах. Из моего убежища я не могла видеть ничего, кроме части софы и кусочка потолка с теми лепными украшениями, о которых упомянула Ди, когда хотела показать свое равнодушие к теме нашей беседы.

Но я напрягла слух, как только могла.

– Лучше заприте дверь кабинета, мистер Дандес, будьте добры! – негромко произнес голос, который был мне хорошо знаком. Я чуть не вскрикнула от удивления: это был голос не Ди, а министра иностранных дел.

– Мы не должны подвергаться риску быть подслушанными, – медленно продолжал он четким, безупречным выговором, присущим большинству оксфордцев, особенно тем, которые окончили колледж Бэллиоль. – Я сказал Маунтстюарту, что мне нужно иметь частную беседу с вами… Кроме этого, он не знает ничего. Вы понимаете, что наш разговор, к каким бы последствиям он ни привел, будет совершенно конфиденциален. Я хочу сделать вам одно предложение. Можете принять его или нет – дело ваше. Но если вы не примете, то позабудьте о нем и обо всем, что я могу вам сказать.

– Я весь в вашем распоряжении, – отозвался Ивор веселым, счастливым голосом, который доказал мне, что он уже переговорил с Дианой и что она не оттолкнула его, несмотря на все мои уловки. – Чрезвычайно польщен тем, что вы удостаиваете меня своим доверием!

Я по-прежнему неподвижно лежала за грудой подушек и усмехнулась этим словам. «Конечно, – сказала я про себя, – ты готов сделать для министра иностранных дел все что угодно, раз твои грандиозные жизненные планы зависят от этого человека!»

– Откровенно говоря, я нахожусь в затруднении, и обстоятельства складываются так, что вы можете вывести меня из этого затруднения лучше, чем кто-либо другой, кого я знаю, – сказал тот же размеренный голос. – Это – небольшое дипломатическое поручение, которое вам надлежит выполнить завтра для меня… конечно, если вы согласитесь оказать мне добрую услугу.

– Я возьмусь за него с огромным удовольствием и приложу к этому все свои старания.

– Не сомневаюсь, что вы выполните его блестяще, – сказал министр иностранных дел, все еще медля. – И для вас это было бы весьма полезной практикой, если б оно вам удалось, – полезной для любой должности в дипломатической карьере, которая открывается перед вами.

«Он подкупает его этим алжирским консульством!» – подумала я, начиная не на шутку интересоваться тем, что мне предстояло услышать. Мое сердце уже не билось так часто. Я опять могла спокойно рассуждать и взвешивать услышанное. – Благодарю вас за доверие, – промолвил Ивор.

– Небольшое дипломатическое поручение, – повторил министр. – По виду, дело не так уж сложно, но это только кажется: в связи с другими обстоятельствами оно приобретает характер поручения особой важности, огромной важности. Когда я объясню вам, вы поймете, почему я обратился именно к вам. К моему кузену Маунтстюарту я пришел потому, что мне сообщили о вашем намерении быть сегодня здесь, на балу его жены. Сожалею, что новость, заставившая меня искать вас, не дошла до меня раньше, потому что тогда я мог бы прийти сюда с моей супругой заблаговременно, переговорить с вами и отослать вас сегодня же ночью. Теперь же приходится откладывать дело до завтра: сейчас уже слишком поздно, и вы не успеете на последний, полуночный, паром через Ла-Манш.

– Через Канал? – удивленно откликнулся Ивор. – Вам нужно, чтобы я отправился во Францию?

– Да.

– Всегда можно найти способ немедленно переправиться на ту сторону, – задумчиво сказал Ивор, – если в этом есть неотложная нужда.

– Она есть – величайшая. Но в данном случае применима пословица: «чем больше будешь торопиться, тем медленней поедешь». Если вы сейчас кинетесь опрометью и закажете специальный поезд, а потом в Дувре наймете буксирный пароход или катер через Па-де-Кале (как вы, очевидно, собираетесь поступить), то весь мой план разлетится вдребезги. Я обратился к вам именно потому, что те, кто следят сейчас за нами, едва ли смогут догадаться, что я впутал вас в это дело. И все, что вам предстоит сделать, должно быть сделано спокойно, без всякой суматохи, без признаков чего-либо срочного, необычайного, дабы не вызвать ни у кого подозрений. Ведь вполне естественно, что я пришел сюда на бал, устроенный сестрой моей супруги, не так ли? Никто, кроме спецслужбы, не знает об этом нашем свидании, – на этот счет я, кажется, могу быть спокойным. И точно так же естественно, что вы уедете завтра утром по собственным делам или ради удовольствия в Париж и там встретитесь с мадемуазель де Рензи…

– Мадемуазель де Рензи! – воскликнул Ивор, забыв на минуту всякую осторожность и ясно показывая, что он застигнут врасплох.

– Разве она – не ваш друг? – спросил министр несколько резко.

Хотя я не могла его видеть, я хорошо представляла, каков он сейчас перед Ивором: с прищуренными острыми серыми глазами, сжатыми тонкими губами и аристократической рукой, играющей бледной мальмезонской гвоздикой, которую он всегда носил в петлице своего фрака.

– Да, мы с ней дружны, – отвечал Ивор. – Но…

– Уже «но»!.. Может быть, мне лучше прямо сказать вам, что это поручение относится именно к мадемуазель де Рензи, и только к ней, ни к кому больше. Она является нашим секретным агентом в Париже.

– В самом деле? Никогда не предполагал, что она замешана в высокую политику!

– И вы никогда не предположили бы этого из моих слов, Дандес, если б необходимость не заставила меня быть совершенно откровенным с вами… раз уж вы беретесь помочь мне в этом деле. Но прежде чем пойти дальше, я должен знать – не будет ли связь мадемуазель де Рензи с этим делом причиной вашего нежелания участвовать в нем?

– Нет… если вам нужна моя помощь, – с усилием произнес Ивор. – Прошу вас не думать, что мое замешательство относится непосредственно к самой мисс де Рензи. Я питаю к ней величайшее уважение и восхищаюсь ее талантом.

– Как и мы все, – последовал ответ, – особенно те, кто знает ее ближе. Помимо всех ее многочисленных достоинств, она – одна из тех немногих женщин, которые умеют хранить секреты – свои и чужие. Она – талантливая актриса не только на сцене, но и вне ее. И теперь, когда я заручился вашим обещанием помочь мне, я должен сказать, что этим вы поможете также и ей. Я должен открыть вам всю правду: уже много лет мадемуазель де Рензи несет отличную службу, вы понимаете – секретную службу для Великобритании…

– Великий Боже! Максина – политический шпион! – импульсивно воскликнул Ивор.

– Это несколько резкое слово, не правда ли?.. Есть более мягкие выражения, например – осведомитель Интеллидженс Сервис.[3] При этом она не является изменницей Франции, потому что, как вы, может быть, знаете, по рождению она не француженка, а полька. Могу вас уверить, мы имели много случаев благодарить ее за ум, такт и красоту, и я жалею, что она служит нашим интересам в последний раз. Но лично за нее я рад, потому что она обручилась и готовится выйти замуж. И если вы сможете спасти ее от большой неприятности выполнением моего поручения, то она, вероятно, будет жить счастливо до конца своей жизни. Знаете ли вы о ее обручении?

– Нет! – отозвался Ивор. – Я видел мисс де Рензи часто, когда она играла в Лондоне года два назад. Но с тех пор, как она вернулась в Париж, она, говорят, там очень занята. У нее свой театр, она участвует в концертах, вращается в обществе, имеет массу поклонников; я же, со своей стороны, за весь этот год переезжал Канал всего один или два раза, только по самым срочным делам. Таким образом, мы не могли встретиться и, конечно, не переписывались.