Любовь и полный пансион (СИ) - Страница 76

- Буду, – отозвалась я, потому что мне нужно было быть дома.

- И спасибо тебе за Веста Кроули, – кивнул он. – Без него все было бы значительно... разрушительнее.

Кивнула, потому что понимала, о чем говорил Рэнделл. Вест сделал очень и очень многое, так что город не должен о нем забыть – уж я-то об этом позабочусь!

Мне показалось, что Рэнделл засобирался идти дальше, спешить по своим делам, но неожиданно он передумал. Взял меня за руку – сперва за одну, потом за другую – и уставился мне в глаза.

- Робин, – произнес он, – у меня нет ни малейших сомнений в тех чувствах, которые ты у меня вызываешь. Я окончательно в них убедился, увидев тебя здесь, на этом пепелище. Когда я понял, что ты меня ослушалась, то мне захотелось…

- Тебе захотелось меня убить?!

- Убить за непослушание и зацеловать за то, что с тобой все в порядке. Потому что я люблю тебя, Робин Дорсон! Хотел тебе об этом сказать, чтобы у тебя тоже не возникало никаких сомнений.

- И лучшего места ты не нашел, – кивнула я. Потому что место и время были самыми что ни на есть лучшими.

Впрочем, я тоже нисколько не сомневалась в своих чувствах.

- Мне нужно идти, – произнес Рэнделл, – но я надеюсь, что когда все закончится, я застану тебя дома. Тогда мы продолжим этот разговор.

- Конечно же, я буду дома! – отозвалась я. – Но неужели ты не хочешь узнать о том, какие чувства я испытываю к тебе?

Он уставился на меня с улыбкой. Затем убрал с моего лица вечно лезущий в глаза локон.

- Маленькая и очень храбрая девочка, – произнес он. – Даже если ты меня не любишь, я это исправлю.

Качнула головой – ему не придется ничего исправлять!

- Я люблю тебя, Рэнделл Корнвей, – вот что я ему на это ответила. – И ничего уже не изменить.

Затем мы расстались.

Я нашла карету, одолженную мне герцогиней, после чего разыскала кучера, активно помогавшего тушить пожар. Занялась еще одна деревянная постройка на Монетной улице, но у меня сохранились остатки резерва, так что все вместе мы довольно быстро с этим справились, после чего понеслись домой, в «Охотничий Уголок».

По дороге я прикидывала, где именно мы станем размещать пострадавших. Легран собирался отдать нам пятерых, но по пути на Большую Морскую я увидела слишком много подвод из госпиталя и решила, что мы ошиблись в числе.

Серьезно пострадавших оказалось значительно больше, чем я успела насчитать. К тому же купол только что потушили, и вполне возможно, под ним обнаружат еще выживших, которым потребуется серьезное лечение.

Именно поэтому я собиралась еще раз поговорить с Леграном. Доктор казался мне человеком своего дела, и я решилась ему открыться. Рассказать о тэргах и о том, что они в состоянии помочь пострадавшим, которые находились на грани жизни и смерти.

Мы должны, просто обязаны вернуть им жизнь и здоровье, которое попытался отнять у них Сидни Прийс, действовавший по чьей-то злой указке!

К вечеру «Охотничий Уголок» превратился в лазарет, потому что мы забрали к себе девятерых пострадавших, разместив большую часть из них на первом этаже – в Цветочном и Музыкальном Салонах, а также в библиотеке и еще в той комнатке, в которую сперва въехала Нана, теперь снова перебравшаяся к нам с Лилли.

Маги освободили свой номер, на несколько ночей отправившись во флигель, потому что монахини согласились пожить вместе, а во вторую комнату в покоях леди Флетчер мы положили жену директора цирка, самоотверженно выводившую животных из маленького зоопарка. Подселили и к Эстер – она оказалась совсем не против, наоборот, кинулась помогать и заботиться, словно молоденькая гимнастка оказалась ее личной пациенткой и доброй подругой.

Затем были суматошный вечер, суматошная ночь и суматошный рассвет.

Спала ли я? Признаюсь, не помню…

Быть может, если только прикорнула на несколько минут в кресле, после чего, очнувшись, снова поднялась и отправилась дальше. Решала проблемы с едой, питьем, постельным бельем, магами и докторами. Помогала ухаживать за больными и объяснялась с теми, кто ломился в нашу дверь, разыскивая своих родных и близких, а еще с журналистами, которым оказалось у нас словно медом намазано.

Джаспер с Чарльзом никого не пускали, а пришедшая на помощь Эстер даже поставила на двери простейшие защитные заклинания.

Не помогало – народ пытался пролезть не только в двери, но и в окна, поэтому пришлось забаррикадировать магией еще и их. Наконец, не выдержав, я написала на грифельной доске – купила ее для занятий с детьми – список пострадавших, которые находились в «Охотничьем Уголке», попросив Джаспера повесить это у калитки.

Внизу добавила, что посещение больных только с письменного разрешения доктора Леграна, который эти письменные разрешения выдавать не собирался. И еще, что журналистам на территорию «Охотничьего Уголка» вход строго-настрого запрещен.

Зеваки в доме или же заглядывавшие в окна нам были не нужны, потому что мы решили больше не прятать тэргов. На такое у нас попросту не оставалось времени – многие из пострадавших находились в критическом положении.

Но это не отменяло того факта, что мне все-таки пришлось пообщаться с мэром – тот тоже почтил нас своим вниманием, но дальше дверей не прошел и он.

Я встала стеной, сказав, что мы будем разговаривать с ним только на крыльце. И то, очень быстро.

Оуэн Хейз оказался понятливым и много времени у меня не отнял. Пожелал нам терпения и выдержки, а больным скорейшего выздоровления, заявив, что выполнит все, что я только попрошу. Если что-нибудь понадобится для дома или пациентов – я должна смело к нему обращаться.

Напоследок добавил, что его конкурент на место в кресле главы Монрея Лайонел Вилмер, а также его сообщник Барли Мольен задержаны и сейчас находятся под следствием, после чего с благодарностью жал мне руку, словно я их лично задержала.

Перед самым уходом мэр вновь намекнул, что город меня не забудет.

Кивнула – ну что же, пусть не забывает, но сейчас мне не было до этого никакого дела. Наконец, распрощалась с мэром, выдавив из себя усталую улыбку на просьбы журналистов, толпящихся возле забора, рассказать, как идут дела у больных, после чего вернулась в дом, крепко-накрепко закрыв за собой дверь.

Наступал вечер, поэтому снова нужно было кормить пациентов, приходивших к нам с визитами докторов, монахинь и домочадцев… Но, самое главное, следить, чтобы никто не обидел тэргов, которые играли в лечении такую же важную роль, как и работники госпиталя.

Густав Легран на мой рассказ о существах из другого мира лишь кивнул, заявив, что нечто подобное он предполагал, и даже сказал, что на эту мысль его натолкнула близость Монрея к разлому. Затем выслушал мой сбивчивый рассказ о том, как вирты завоевали мир тэргов и что Зорган и Ирви никакого отношения к демонам не имеют – наоборот, они тоже пострадавшая сторона. Им едва удалось сбежать, так что виртами считать их не стоит.

Снова покивав, Легран вызвался немедленно с ними познакомиться.

Познакомился – доктор пришел к нам в дом, благо от госпиталя идти всего ничего, – и тэрги произвели на него самое сильное впечатление. Мне показалось, что у них с Зорганом даже установился ментальный контакт, а Ирви очаровала Густава Леграна своей любовью и лаской.

Затем доктор заявил, что возьмет монахинь на себя – в нашем полку снова прибыло, к нам вернулась сестра Флоренс, – после чего созвал трех сестер и закрылся с ними в библиотеке.

Вышли они оттуда минут через пятнадцать с крайне благостными лицами.

Уж и не знаю, что именно наплел им доктор, но на тэргов монахини нисколько не косились, и я очень скоро увидела, как сестра Долорес опустилась передохнуть в кресле в гостиной, а у нее на коленях дремала Ирви.

Потом прошла сестра Лючия с Зорганом на руках – кажется, они направлялись на кухню, решив чем-нибудь подкрепиться, – и я решила, что все будет хорошо.