Любовь и доктор Форрест - Страница 63

Взглянув на конверт, Лесли узнала почерк Каспера.

- Не хочу.

- Ты должна. Это очень важно.

Она неохотно принялась вынимать письмо из конверта, из которого вдруг выпал и упал на пол еще один исписанный листок. Нагнувшись, она подняла его с ковра, и побледнела, узнавая налезающие друг на друга строчки, написанные рукой Деборы.

- Сначала прочитай письмо Каспера, - тихо сказал Филип.

Зная, что ей ольше ничего не остается делать, она склонилась над листком почтовой бумаги.

"Хотя после смерти Вашей жены прошло уже несколько месяцев, - писал Каспер, - это ее письмо попало ко мне в руки только что. Оно было оставлено для меня в хижине на Хернлее, но в тот вечер я так и не возвратился туда, как ранее предполагал, так как мы закончили тренировку позже, чем рассчитывали. Письмо было отправлено мне по почте, но к тому времени, как оно пришло по адресу, я уже уехал из Сен-Мортца, а пансион, в котором я до того жил, закрылся. И лишь после того, как хозяин пансиона вернулся из отпуска, он обнаружил это письмо в среди своей почты и переправил его ко мне. С тех пор, как я прочитал его, мне не дает покоя осознание того, что если бы в тот день я вернулся бы на Хернлей и прочитал его сразу же, то возможно мне удалось бы помешать Деборе совершить самоубийство...

Лесли прервала чтение, и выпавшее из руки письмо, с шорохом легло на стол. Филип протянул ей записку Деборы.

- А теперь прочитай вот это. И тебе все станет ясно.

Лесли с трепетом развернула сложенный листок, быстро пробегая глазами первые строчки, но стоило ей лишь перевернуть страничку и снова продолжить чтение, как сердце дрогнуло и отчаянно забилось у нее в груди.

"А теперь можешь забыть и никогда больше не вспоминать о том, что я только что написала, - неразборчиво нацарапала Дебора. - Только что у меня сломался карандаш, и когда я попросила принести другой, барменша дала мне журнал, чтобы его можно было подложить под бумагу. Она, должно быть, боялась, что я сломаю еще один ее карандаш - и чтобы этого не произошло, она сломала меня.

Лесли прервала чтение, но Филип, заметив это, снова указал на письмо, которое она все еще продолжала держать в руке.

- Дочитай до конца, - приказал он.

И снова Лесли подчинилась его воле, узнавая о том, что это был как раз тот злочастный журнал, где была помещена фотография Ганса и его невесты.

"Теперь я знаю, что ты никогда не любил меня, - писала Дебора, - и у меня не остается ничего, ради чего следовало бы жить. Не вини себя ни в чем, Ганс. Я сама виновата, и это наказание за попытку сыграть не в своей лиге. Ты будешь гораздо более счастлив со своей здоровой Ингеборг, а мне останется лишь находить себе утешение в том, что лучший выход это самоубийство - и совершить мне его поможет никто иной как сам мой благоверный Филип. В один из вечеров, когда он был занят в операционной, я зашла к нему в комнату и прихватила несколько таблеток снотворного из шкафчика в ванной. Должно быть у меня уже тогда было какое-то предчувствие насчет тебя - подобное обычно называют шестым чувством. Я люблю тебя, Ганс, но я ненавижу тебя за то, что ты не любишь меня.

Подпись разобрать было практически невозможно, что в немалой степени было вызвано и тем, что в глазах у Лесли стояли слезы, и подня голову, она взглянула на Филипа.

- Бедняжка Дебора! Она, должно быть, обезумела от горя.

Он скорбно кивнул.

- Самое ужасное в том, что я не могу заставить себя жалеть ее. После того, как она угрожала, расправиться с тобой...

- Но ведь она была больна - физически и душевно.

- Да, конечно. - Филип вышел на середину комнаты и огляделся по сторонам, как будто еще не решив, сесть ли ему или же остаться стоять. Затем он подошел к стулу, сел и наконец взглянул на нее. - Теперь мне все ясно, - тихо сказал он. - Я глядел на тебя, пока ты читала письмо Деборы, и я совершенно неожиданно для себя понял, что ты имела в виду, говоря о подозрениях - почему ты хотела избежать моих распросов о причинах твоей внезапной нелюбви ко мне.

- Филип, я...

- Ведь ты думала, что я убил ее, так? - продолжал говорить он, не обращая внимания на ее неудавшуюся попытку вставить слово. - Ты была уверена, что это я дал ей большую дозу снотворного.

- Да, - тихо подтвердила Лесли, но легче ей от этого не стало. Теперь она испытывала на себе бремя огромной вины, за то, что все это время она была так несправедлива в своих суждениях о нем. - Дебора сказала, что это ты дал ей таблетки - что ты заставил ее выпить их.

- Разумеется, заставил. Она билась в истерике и никак не хотела ложиться с пать. Но я дал ей обычную дозу. И ничего более. - Он вскочил со стула, но ближе не подошел, а остался стоять на месте. - Как ты только могла подумать обо мне такое? Как ты могла любить меня и подумать, что я способен на убийство?

- Тогда все это было вполне логично, - взорвалась Лесли. - Когда мы с тобой стояли в коридоре после разговора с сэром Лайонелем - когда я плакала - ты вытирал мне глаза своим носовым платком и, вытаскивая его, обронил пустой коробок из-под лекарств. Это был тот самый коробок из-под снотворного, который несколькими днями раньше дал тебе Аксель, но в нем ничего не было, и я подумала - поверила... - Она отвернулась, пытаясь взять себя в руки. - Я не знаю, что еще сказать тебе, Филип. Мое единственное оправдание в том, что все обстоятельства складывались против тебя. Даже то, как ты говорил со мной после, делало тебя лишь еще более вновным в моих глазах.

- И поэтому ты сделала вид, что любишь Ричарда и сбежала от меня? отрешенно спросил Филип. - Я еще удивлен, как это ты в таком случае не засадила меня за решетку. Ты не выполнила своего гражданского долга, Лесли. Тебе следовало бы заявить на меня в полицию!

- Прекрати! - не выдержала Лесли, снова поворачиваясь лицом к нему. Да, я думала, что ты виновен, но я... я не могла осуждать тебя за это. Потому что я считала, что ты сделал это, ради меня, чтобы спасти мою репутацию.

- Что бы ты там себе ни думала, но все свелось к одному концу, - с горечью проговорил Филип. - Ты была уверена, что я способен на убийство. Ты, одна изо всех.

- И вовсе не одна, - возвразила она на это. - Аксель тоже так думал.

- Аксель?

- Да. - И тогда она подробно рассказала ему о том, как она пыталась выведать у Акселя, сколько таблеток было в том коробке, который он дал Филипу, и о том, как швейцарец тут же разгадал ее замысел.

- Значит, Аксель решил помочь мне сокрыть содеянное? - расстерянно пробормотал Филип. - Должен сказать, что я как будто еще в состоянии вселять преданность в своих сотрудников, даже в то время, когда мне не удается убедить их в моей непогрешимости!

Лесли сжала руки. Каждое слово Филипа пронзало ее словно острый кинжал, но она не могла винить его за столь резкие слова, зная, что на его месте она бы испытывала бы теже самые чувства.

- Я всю жизнь, до самой смерти буду сожалеть о том, что посмела так подумать о тебе, - сказала она наконец. - Но ты не можешь винить меня за это. Мы слишком быстро заговорили о любви - у нас не было возможности получше присмотреться друг к другу. Если бы у нас было время для дружбы и взаимопонимания, то поводов для сомнений наверняка не возникло бы. Но все произошло так быстро... так стремительно... - Она пыталась говорить, но слова застревали в горле. - Тебе лучше уйти, Филип. Мне больше нечего сказать тебе, кроме того, что я всегда буду жалеть о том, что усомнилась в тебе.

- И я тоже, - ответил он и направился к двери. - Прощай, Лесли.

Ручка повернулась, дверь открылась и закрылась, и Лесли осталась одна. И только тогда она закрыла лицо руками и расплакалась, зная, что теперь ей всю жизнь придется расплачиваться столь дорогой ценой за свое безверие. Она, должно быть, окончательно выжила из ума, посчитав его убийцей. Если бы только ее любовь была по-настоящему глубокой, чтобы в ней, как в реке растворились бы все ее сомнения.