Любовь и баксы - Страница 7

И, даже не застегнув брюки, из которых, покачиваясь, торчало его возбужденное достоинство, бросился к телефону.

Схватив трубку, он откашлялся и вежливо произнес:

– Я слушаю вас, Константин Эдуардович.

– Добрый вечер, Николай Иванович, – сказал Граф. – Надеюсь, не оторвал вас от важных дел.

– Ну что вы, Константин Эдуардович, какие у нас дела, у нас – делишки. А у вас как?

– У меня все в порядке, – ответил Граф. – Я вам звоню вот по какому поводу. Вы не могли бы завтра вечером навестить меня в ресторане «Поручик Ржевский»? Есть разговор, и, уверяю вас, он вам понравится.

– Конечно, мог бы, – с готовностью сказал Граф, – обязательно. Во сколько вам удобно?

– Если вас устроит, то в семь.

– Буду. Обязательно буду, – клятвенно заверил собеседника Желвак, – в семь часов как штык.

– Вот и хорошо, – было слышно, что Граф улыбнулся, – буду ждать. Всего хорошего.

И он отключился.

Желвак осторожно положил трубку на аппарат и прошептал:

– Граф… Интересно, что у него ко мне за дело? Говорит, понравится…

Он посмотрел на Мышку, все еще сидевшую на ковре у дивана, потом опустил глаза и, увидев, что секс на сегодня отменяется совершенно и абсолютно, сказал:

– Ладно, иди. Будешь нужна, позову.

– А кто такой Граф? – спросила Мышка, поднимаясь с пола.

– Граф… Тебе не нужно это знать, – отрезал Желвак. – Ступай в зал.

Мышка поджала маленькие пухлые губки и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

– Граф… – повторил Желвак, – это тебе не какой-нибудь Грыжа. Кстати, хорошо этого Грыжу мои ребята проутюжили. Долго помнить будет…

И вот теперь Желвак, чувствуя себя, как школьник в кабинете грозного директора, слушал историю Бостонского Душителя.

– Ну и, сами понимаете, его повесили. Причем, когда гнилая веревка лопнула и он сорвался, его повесили снова, невзирая на старинный обычай, предписывавший отпустить приговоренного, если он срывался из петли.

– Да, история… – сказал Желвак, понимавший, что Граф вызвал его совсем не для того, чтобы развлекать историческими байками.

– Еще по рюмочке? – спросил, улыбнувшись, Граф.

– Можно, – солидно кивнул Желвак. Граф взял хрустальный графин и, наполняя хрустальные рюмки, сказал:

– Я понимаю, что вы ждете, когда я перейду к делу. Просто хочется иногда не о делах наших скорбных поговорить, а просто… О чем-то другом, рассказать или послушать интересную историю, знаете ли…

Разлив водку, он поставил графин на место, поднял свою рюмку и сказал:

– Я хочу выпить за взаимопонимание. Выпить до того как начну говорить о деле, чтобы наш тост сработал и мы успешно договорились о том, что я хочу вам предложить. Итак, за взаимопонимание!

– Согласен, – Желвак поднял свою рюмку, и они чокнулись.

Граф вздохнул, как показалось Желваку, разочарованно, однако тут же снова заулыбался и сказал:

– Ну вот, выпили, а теперь можно и о деле поговорить. – И он, подвинув к Желваку пепельницу, закурил. – Мы с вами люди серьезные, – продолжил Граф, глубоко затянувшись и выпустив дым в потолок, – и дела у нас должны быть серьезные. Вот именно поэтому я и обратился к вам, Николай Иванович.

Желвак кивнул и приготовился слушать.

– Насколько мне известно, – задумчиво сказал Граф, – у вас сейчас конфликт с Грыжей. Это так?

– Ну да… Есть маленько, – неохотно ответил Желвак.

– Ничего себе маленько! – усмехнулся Граф. – Шестеро людей Грыжи в шалмане «Три медведя» и его база на Салова, где после визита ваших силовиков осталось четырнадцать трупов, – это у вас называется «маленько»?

В голосе Графа Желваку послышалось некоторое одобрение, и, скромно опустив глаза, он пожал плечами:

– Ну… Он сам виноват. Я никому не позволю гасить моих людей на ровном месте.

– Это правильно, – кивнул Граф, – однако…

Он прямо взглянул на Желвака и сказал:

– Однако конфликт нужно немедленно прекратить. Вы меня понимаете?

– Я-то понимаю, – вздохнул Желвак, – но Грыжа ведь…

– Я поговорю с ним, – пообещал Граф, – и он угомонится. Хватит покойников. Для настоящих дел людей не хватает, а вы тут войнушкой развлекаетесь. Я сказал – хватит, значит – хватит.

– Как скажете, Константин Эдуардович, – Желвак развел руками. – Вы уважаемый человек…

– Вот именно. Но дело не только в том, что нельзя попусту тратить кадры. Дело, о котором я вам сейчас расскажу, требует спокойной обстановки. Поэтому ваша с Грыжей вражда будет только мешать. Может быть, я и его привлеку…

– А что, меня с моими братками мало? – ревниво поинтересовался Желвак.

– Вообще-то вполне хватит. Но если окажется мало…

– Не окажется, – уверенно заявил Желвак. – А что за дело-то?

– Сейчас и о деле расскажу. Просто было необходимо некоторое предисловие.

Граф снова наполнил рюмки и, когда они выпили, закурил и сказал:

– Николай Иванович, вы что-нибудь слышали о некоем старинном медальоне…

– Слышал, – кивнул Желвак. – Мне тут про какой-то медальон все уши прожужжали. И мент один тоже… То есть вообще-то не мент, а какой-то серьезный спец. Вы такого Артура не знаете? Седой, худой, но видно, что очень непростой мужик. Из какой-то президентской службы… При нем и снайпер имеется.

– Артур? – Граф изобразил удивление. – Да нет, вроде не слышал. А что этот Артур?

– Да он тоже про медальон говорил… Видел я этот медальон у одного братка своего. Серебряный, с иностранной надписью.

– И где медальон сейчас?

– Не знаю. А братка этого Червонцем звали, – Желвак сжал кулаки, – сучка одна рыжая убила. Пришла к нему в больницу и сделала ему какой-то смертельный укол. Царство ему небесное. Ну да ничего, я ее найду, разберусь.

– Рыжую сучку тоже отставить, – строго сказал Граф, – а вот насчет медальона… Вы знаете, что это за медальон?

– Понятия не имею. Не понимаю, почему вокруг него столько шухера поднялось.

– А я вам сейчас объясню.

Граф загасил в пепельнице окурок и, откинувшись на спинку кресла, сказал:

– Когда-то давно, перед самой войной, один лихой урка двинул воровской общак. А в общаке этом было пятьдесят пять килограммов золота, чемоданчик с драгоценностями, старинные картины, камушки разные да еще царские украшения, которые передавались по наследству аж со времен Ивана Грозного.

– Вот это богатство! – тихо вскричал Желвак. – Это не то что торгашей крышевать! Серьезное дело…

– Вот именно, серьезное, – кивнул Граф, – но слушайте дальше. Урка этот спрятал украденный общак, а план начертил… Догадайтесь, где?

– В медальоне! – Желвак от чувств сильно хлопнул ладонью по столу. – Простите, Константин Эдуардович, не выдержал. А ведь я медальон этот в руках держал…

– Ну, в руках его много кто держал, – усмехнулся Граф, – но, как говорится, по усам текло, а в рот не попало.

– А урка этот – его за общак на пику не посадили?

– Нет, не посадили, – ответил Граф, – его в тюрьму посадили, но под другим именем, а оттуда, когда война началась, – в штрафные батальоны, потом он попал в плен к немцам, дальше – концлагерь, а когда американцы их освободили, то он уехал в Америку и пропал. А медальон, как мы с вами знаем, здесь.

– У Лины этой рыжей, – прищурился Желвак.

– И у Лины его тоже нет, – вздохнул Граф.

Артур сказал ему между делом, что медальона у Лины нет, но, чтобы не расстраивать друга, не стал говорить, что Лина бросила его в залив.

– Значит, надо искать, – подытожил Желвак.

– Совершенно верно, – согласился с ним Граф, – но дело это непростое, и я долго думал, кого привлечь к этой работе… И решил, что вы с вашими людьми подходите для этого как нельзя лучше.

– И правильно решили, – воодушевился Желвак. – Я хоть и не вор в законе, но авторитет уважаемый, и влияние имею. Так что сделать могу многое.

– Вот именно, – Граф улыбнулся, – а насчет вора в законе… Если мы найдем медальон, я помогу вам короноваться. Мое слово.

Желвак знал, чего стоит слово Графа, и у него приятно засосало под ложечкой.