Любовь и баксы - Страница 4

Шнифт сделал маленький глоток, затем громко икнул и пьяным голосом пробормотал:

– И все равно я ей, суке, не верю… Шкаф триста рублей стоил…

Мичман брезгливо покосился на него и демонстративно отвернулся, чтобы не смотреть на всякое пьяное сухопутное говно.

Шнифт бросил на него мгновенный острый взгляд, потом поставил кружку и встал. Покачнувшись, он задел тяжелый стул, который со скрежетом проехал по каменному полу, и навалился на мичмана. Тот успел подставить руки и, оттолкнув от себя дошедшего до полной кондиции алкаша, недовольно сказал:

– Держись на ногах, чувырло! Давай, вали на улицу, проветрись.

Алкаш пьяно кивнул и, задевая за столики, направился к выходу.

Мичман посмотрел ему вслед и, презрительно фыркнув, обратился к капитану:

– Не умеет балласт правильно размещать.

– Да уж, – согласился с ним товарищ, – у сухопутных всегда так. А настоящий моряк – он всегда линию держит. Давай за моряков, Исидор Дунканович!

– С удовольствием! – ответил мичман.

И они со стуком сдвинули стеклянные кружки.

Выйдя на улицу, Шнифт моментально протрезвел и быстро направился в сторону Среднего проспекта. Дойдя до метро «Василеостровская», он перешел на другую сторону и поднял руку. Через десять секунд рядом с ним остановилась серая «девятка», и водитель, перегнувшись через сиденье, открыл дверь.

– Куда ехать, начальник? – спросил он у Шнифта.

– На Рубинштейна, – ответил тот.

– Сотня устроит?

– Устроит.

Водитель кивнул, и Шнифт, усевшись рядом с ним, захлопнул дверь.

Машина рванулась с места, и Шнифт, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, достал трубку и набрал номер Михи Гобсека. Михаил Викторович Гобеленов, давно уже превратившийся в Миху Гобсека, был скупщиком краденого. Конечно, он платил за вещи, которые ему приносили, едва ли не пятую, а то и десятую часть настоящей цены, но жаловаться было грех, и Шнифт относился к этому совершенно спокойно. Он понимал, что лучше получить мало, но сразу, чем потом, и не деньги, а срок. Только неопытные идиоты пытались сами реализовать украденное, на чем обычно и погорали.

Миха снял трубку сразу, и Шнифт сказал:

– Здоров, Михрюндий! Еду к тебе, кое-что имеется.

– Давай, – коротко ответил Гобсек и повесил трубку.

После разговора с Шервудом настроение у обоих американцев испортилось. Босс пообещал расправиться с ними, если задание не будет выполнено, и они знали, что Шервуд держит слово. Так что если сказал, что зальет бетоном, – значит, так оно и будет. Конечно, если у них не хватит ума навсегда скрыться в случае провала операции.

Подъехав к дому рыжей красотки, они отпустили водителя, который довез их от «Астории» на Петроградскую всего лишь за полторы тысячи рублей, и присели на скамеечку обдумать положение.

– Значит, так, – решительно и мужественно сказал Дамбер, – звоним в дверь, она открывает, я сразу без разговоров даю ей по башке, забираем медальон и – прямо в аэропорт.

– Ишь, какой быстрый! – возразил Грин. – А если она встретит нас с пушкой в руках?

– Все равно сразу по башке, – не унимался бывший морпех Дамбер. – Подумаешь, пушка! Я, знаешь, каких мужиков обезоруживал? А тут всего лишь девка.

– Ладно, – кивнул Грин, – только сделаем так: я позвоню, а ты спрячешься за дверь. А уже когда она откроет и увидит, что я один, тогда действуй.

– О'кей, – Дамбер встал, – пошли.

Поднявшись на второй этаж, они остановились напротив нужной квартиры, затем Дамбер прилип к стене, а Грин, приветливо улыбаясь старинной потемневшей двери, нажал на кнопку. В квартире приглушенно задребезжал звонок, и Грин прошептал:

– Приготовься. Как откроет, так глуши ее сразу, чтобы не успела пискнуть.

Дамбер кивнул и напрягся, но за дверью было тихо.

Грин позвонил еще раз, и снова безрезультатно.

– Похоже, ее нету дома, – сделал он вполне очевидный вывод.

– Ага, – согласился с ним Дамбер, – тогда отойди. Я знаю эти старинные замки – за ними только варенье от внуков прятать. Эту дверь я открою, как бутылку пива «Миллер».

Он достал из кармана складной нож с множеством лезвий и инструментов и, выбрав в нем какую-то изогнутую железку, стал ловко ковырять ею в замке. Через несколько секунд замок щелкнул, и тяжелая дверь с легким скрипом отворилась.

Прислушавшись, Грин сказал:

– Пошли. Если она все-таки дома, сразу дай ей по башке, чтобы угомонилась.

Они осторожно вошли в квартиру, и Дамбер тихо прикрыл за собой дверь, не запирая ее. В квартире Голубицкой-Гессер, как они и предполагали, никого не оказалось.

– Смотри, – Дамбер показал пальцем на портрет прабабки Елизаветы Оттовны Гессер, висевший в прихожей, – вроде она…

– Нет, не она, – возразил Грин, – это же старинная картина. Наверное, мать или бабка…

– Наверное, – согласился Дамбер. – Ну что, начнем?

– Начнем, – кивнул Грин. – Будем работать по системе Пинкертона. Делим берлогу на квадраты и аккуратно исследуем их по очереди. Я так делал и убедился, что это самый эффективный способ.

– Главное, чтобы оно имелось там, где ищешь, – резонно добавил Дамбер.

– Да, конечно, – ответил Грин. – Вот с прихожей и начнем.

И они начали методично осматривать прихожую, не потрудившись для начала заглянуть в известные места такие, как холодильник, бельевой шкаф и мусорное ведро.

Стасик остановил джип точно напротив нужного подъезда, заглушил двигатель и, повернувшись к браткам, сказал:

– Приехали. Значит, так – заходим в хату, сразу берем ее и везем к Желваку. Если ее нету дома, будем ждать, пока не придет. Желвак сказал – хоть целую неделю. Понятно?

Трое братков молча кивнули, и Стасик скомандовал:

– Пошли.

Они вышли из машины и быстро вошли в подъезд.

Остановившись перед дверью Лины, Стасик сделал жест, и Боярин с Толяном встали справа от двери, а Морж – слева. Уже поднеся палец к звонку, Стасик заметил, что дверь прикрыта не совсем плотно, и, опустив руку, осторожно потянул за ручку. Дверь еле слышно скрипнула и подалась.

– Тс-с-с! – Стасик взглянул на Моржа, потом на Боярина с Толяном. – Здесь что-то не так… Но все равно – пошли.

И, распахнув дверь, он быстро вошел в квартиру. Братки ворвались следом за ним, и Стасик, распахнув дверь в комнату, увидел двух крепких парней в дорогих шмотках, которые, стоя у распахнутого серванта, неторопливо перебирали его содержимое. Услышав шум, парни обернулись и застыли.

Один из них, покрупнее, увидев вошедшего Стасика, быстро сообразил, что дело пахнет керосином, и профессионально ударил его ногой в лицо. Стасик повалился на спину, но в этот момент в комнату заскочили остальные и началась потеха.

Второй грабитель, а братки не сомневались, что эта парочка попросту ставит хату, сразу же спрятался под стол и почему-то стал говорить по-английски. А тот, который свалил Стасика, все еще лежавшего на полу, начал ловко отбиваться, тоже выкрикивая злобные заграничные слова. Однако против троих ему было не выстоять, и скоро он зашатался под градом ударов, а потом, получив от Толяна коленом по зубам, рухнул на пол и закрыл голову руками.

Стасик к этому моменту уже очухался, хотя и пролежал в нокауте нормы три, а то и четыре. Поднявшись на ноги, он подошел к лежавшему на полу вражине и с размаху врезал ему ногой по шее. Тот завыл и снова забормотал что-то непонятное.

– Ты чо, козел, по-русски говорить разучился? – поинтересовался Стасик. – Так сейчас урок литературы устроим. Хочешь?

Но поверженный грабитель стоял на своем, и Стасик опознал несколько английских слов, которые слышал в американских фильмах, главным образом – слово «fuck». Он повернулся к Боярину, который пытался вытащить из-под стола второго домушника, и спросил:

– Слышь, Боярин, он вроде по-английски шпрехает. А ты как-то говорил, что в английской школе учился. Так что давай, переводи.

Пленников пинками загнали на диван, Стасик уселся перед ними на стул, перевернутый спинкой вперед, закурил и спросил: