Любовь длинною в жизнь (ЛП) - Страница 58

Я киваю, с трудом сглатывая.

— Клянусь.

Каллан целует меня снова, и на этот раз это не нежные, мимолетные поцелуи, которыми он целовал меня в баре. Поцелуй глубокий и проникающий. Он притягивает меня к своему рту, наши губы крепко прижаты друг к другу, его руки в моих волосах, его дыхание теплое и тяжелое. Когда он отстраняется, то прижимается своим лбом к моему, нежно улыбаясь.

— Настоящее и будущее не могут изменить прошлое, — шепчет он. — Но с течением времени боль притупляется. Все, что нам нужно, это смотреть вперед и идти на свет. Позади нас может быть тьма, Синяя птица, но впереди нас ждет прекрасное будущее.

Эпилог

Корали

Колорадо.

Я редко вспоминаю о своем пребывании в Лос-Анджелесе. Теперь это кажется таким сюрреалистичным — представить, что провела там так долго, живя такой странной, приглушенной жизнью. Вернувшись в Порт-Ройал, сказала Тине, что предпочитаю работать одна в своей студии, не видя никого изо дня в день, и в то время я верила в это. Но все изменилось, когда мы с Калланом переехали в Колорадо. Дом, который купили, выходит окнами на реку Норт-Платт, на бесконечное море лесов и гор, и я начала устраивать семинары для художников. Люди приезжают со всей страны, чтобы остановиться в крошечных домиках, которые мы построили на нашей земле, и я учу их рисовать. Это гораздо полезнее, чем одинокое существование, которое вела раньше.

Каллану все еще приходится ездить на съемки, но в последнее время он все чаще бывает дома. И вообще перестал заниматься модной фотографией и работает исключительно для журналов о дикой природе, что ему, кажется, нравятся гораздо больше, чем студийные вещи.

Мы просыпаемся, гуляем, плывем, занимаемся любовью. Очень часто занимаемся любовью. То, что я снова с Калланом, похоже, разбудило во мне сексуальность. Я была ребенком, когда потеряла с ним девственность. Секс был таким новым и ошеломляющим. Я всегда боялась, что сделаю что-то не так, что не смогу удовлетворить его. Впрочем, это уже не проблема. И знаю, как свести его с ума, а он знает, как довести меня до крайности. Мы провели час за часом, исследуя тела друг друга, рассказывая друг другу, что нам нравится. За последние десять месяцев мы столько времени провели в постели, что, по идее, нам больше нечего было бы узнать друг о друге, и все же, когда он прикасается ко мне, все кажется новым, захватывающим.

Перебираю свои материалы, заново переживая последний раз, когда Каллан занимался со мной любовью, когда я слышу, как хлопает входная дверь внизу. Я подпрыгиваю, роняя пластиковый контейнер с кистями на пол, и они вываливаются из коробки, катясь по голым половицам.

— Синяя птица! — зовет меня Каллан. Я слышу громкий стук, а затем еще два удара, когда он сбрасывает ботинки. Это его привычка — стена перед входом покрыта потертостями и отметинами там, где он сбрасывает свои ботинки, и они ударяются о краску каждый раз, когда он приходит домой. — Синяя птица, ты где?

Я ухмыляюсь, выбегая из студии на лестничную площадку. Перегнувшись через перила, вижу, что он прислонился к косяку кухонной двери и смотрит на меня с огромной ухмылкой, приклеенной к его лицу.

— А вот и она, — говорит он. — Что делаешь, Синяя птица?

— Уборку. А что? Ты же не должен был вернуться до завтра.

Я сбегаю вниз по лестнице и обнимаю его за плечи, смеясь, когда Каллан целует мое лицо, щеки, лоб и виски.

— Прилетел более ранним рейсом. Хотел тебя видеть, — говорит он мне. — Я скучал по тебе. И знаю, что ты скучала по мне. От твоего вибратора, наверное, идет пар из-за чрезмерного использования.

— Эй! Так нахально. — Шлепаю его по руке, но он вроде как прав. Я так привыкла к регулярному, дважды в день, сексу с ним теперь, что обходиться без него в течение недели чертовски тяжело. — Почему ты мне не позвонил? Я могла бы приехать и встретить тебя в аэропорту.

— Потому что я хотел сделать тебе сюрприз. — Он целует меня в кончик носа. — Сегодня у нас годовщина.

На мгновение я впадаю в панику, гадая, как, черт возьми, я могла забыть, но потом понимаю, что он ошибается. Мы вместе всего десять месяцев. Прошло десять месяцев с тех пор, как умер мой отец. Десять месяцев с тех пор, как я порвала с Беном, а Каллан порвал с Рей. Десять месяцев чистого блаженства вместе.

— Боюсь, ты немного поторопился, — говорю я ему, прикусывая нижнюю губу.

Глаза Каллана сверкают самым опасным образом.

— Когда это я торопился, Синяя птица? — шепчет он.

Скользнув рукой под мою рубашку, он проводит пальцами вверх, пока они не касаются моего лифчика. Он щиплет мой сосок через тонкую ткань, заставляя меня дрожать.

— Мы вместе меньше года, — говорю я ему. — У нас есть еще девять недель до августа. Значит. Ты поторопился. — Но я с трудом могу сосредоточиться на том, что говорю. Его руки на мне очень отвлекают, особенно когда он обхватывает и ласкает мою грудь.

Каллан впивается в меня взглядом, жадно глядя на меня, пока я тяжело дышу.

— Сегодня наша десятимесячная годовщина, — говорит он, улыбаясь. — И боюсь, я не могу больше ждать, чтобы вручить тебе твой подарок. Но сначала... — Он притягивает меня к своему рту, прижимаясь губами к моим, его язык проносится мимо моих зубов, чтобы лизнуть и попробовать меня на вкус.

Кэл прижимает меня к себе, его сильные руки, одна на моей пояснице, другая обхватывает мою шею, когда он глубоко целует меня. Это очень страстный поцелуй, который заставляет меня задыхаться, волноваться и возбуждаться в равной степени. Каллан, в конце концов, перестает пытаться заставить меня кончить только своим ртом и делает шаг назад.

— Пойдем в отсек, — говорит он. — Я хочу тебе кое-что показать.

Отсек — так он называл свою постоянную темную комнату на втором этаже. Я выгибаю бровь, посылая ему озадаченный взгляд.

— В чем моя выгода?

— В том, чтобы я не уложил тебя на колени и не отшлепал за непослушание. Этого достаточно? — Похоже, он действительно думает об этом, и, судя по выражению его лица, это была бы отличная идея. Возможно, он даже хочет, чтобы я была непокорна.

— Тогда, наверное, мне лучше поторопиться, а?

Каллан шлепает меня по заднице, когда я поворачиваюсь и бегу вверх по лестнице. Он дает мне фору, а затем бросается за мной, грохоча вверх по лестнице. Бросаю взгляд через плечо, чтобы увидеть, догоняет ли он меня, и ловлю его почти падающим, когда он ударяется о верхнюю площадку и скользит по полу в носках. Я ничего не могу с собой поделать и хохочу. Каллан чертыхается.

— Ты заплатишь за это, Тейлор.

Крича, я несусь по коридору. Достигаю двери в отсек за две секунды до Каллана — достаточно долго, чтобы нырнуть в комнату и попытаться захлопнуть дверь перед ним, но недостаточно долго, чтобы добиться успеха. Он втискивает свое тело в щель, смеясь, как сумасшедший, когда я пытаюсь вытолкнуть его и закрыть дверь.

— Сдайся, и я позволю тебе остаться в трусиках, когда буду шлепать тебя, —говорит он.

— Никогда. — Я задыхаюсь, ребра болят от такого сильного смеха.

— Как хочешь. — Он изо всех сил толкает дверь, и я больше не могу его удерживать. Я отшатываюсь назад, и он крадется в комнату, глядя на меня из-под темных бровей, словно хищник на охоте за своей добычей. — Теперь у тебя неприятности, — говорит он.

Мне некуда идти. Я оглядываю комнату, ища путь к отступлению, но комната не большая и загромождена верстаком для проявки и цифровым печатным оборудованием. Было время, когда я бы с ума сошла в такой ситуации. Если бы Бен попытался преследовать меня, угрожая поркой, я бы потеряла сознание. И, наверное, зарезала бы его кухонным ножом. Но с Калланом все по-другому. Я доверяю ему безоговорочно. Он никогда не причинит мне вреда. Никогда не сделает ничего, что могло бы подвергнуть меня опасности.

Кэл делает шаг вперед, поднимая руки, выглядя так, будто сдается, но я вижу злой блеск в его глазах и знаю, что это не так.

— Просто сдайся, Синяя птица. Я сделаю это приятным, клянусь.