Любовь черного лорда - Страница 55

— Вряд ли, — Киллоран сделал несколько шагов назад и снова сел в кресло. — Такого, чтобы я кого-то убил, если не хотел этого делать, еще ни разу не было, — он посмотрел по сторонам и удивленно поднял брови. — А где Эмма?

Барбара опустилась на колени около Натаниэля. Он дышал. «Всего лишь оглушен», — мелькнуло в голове у леди Фицхью. Теперь можно было ответить Киллорану.

— Какая вам, собственно, разница? — она усмехнулась. — Вы же сами отослали ее прочь.

— Действительно, — граф кивнул. — Какой смысл ей здесь оставаться дальше?

— Как вы жестоки!

— Боюсь, иначе бы она просто не ушла. Мне это ни к чему, да и ей тоже. Надеюсь все-таки, она не отправилась в Лондон пешком, а разбудила Билли. Впрочем, он бы пришел, чтобы спросить, какие будут указания… Хотя нет, я ведь вчера все сказал…

Граф встал и подошел к леди Барбаре, застывшей над молодым человеком.

— По-моему, вам тоже пора преподать Натаниэлю урок.

— О чем вы? — Барбара смотрела на Киллорана снизу вверх.

— Берите пример с меня. Нежные чувства не для таких, как мы с вами. Вы лишь разобьете этому идеалисту сердце… а заодно и то, что осталось от вашего собственного, — он протянул женщине руку. — Поедемте в Париж, Барбара. То есть сначала, конечно, в Лондон, а потом в Париж. Как знать, может быть, мне и правда удастся разбудить в вас женщину.

— К чему это все? Мы ведь абсолютно безразличны друг другу, — тихо сказала леди Фицхью.

Она не приняла руку Киллорана, а принялась тормошить Натаниэля.

— Именно так, — по губам графа скользнуло подобие улыбки.

Эмма выскользнула из дома, стараясь остаться незамеченной. Не то чтобы она боялась, что Киллоран или Натаниэль бросятся за ней. Они сейчас выясняли, кто сильнее, хотя исход этого выяснения был предрешен. Граф так цинично говорил о ней… Причем при леди Барбаре и Натаниэле… Эта светская красавица наверняка порадовалась ее унижению. Ну а попытка молодого человека вступиться за ее честь только усложнила и без того непростую ситуацию.

Она ушла потому, что не могла больше смотреть на холодное, равнодушное, убийственно красивое лицо Киллорана. Эмма просто не знала, как вести себя дальше: убить его или разразиться горькими слезами. И к чему бы это привело? А поскольку ее достоинство, судя по всему, осталось в прошлом вместе с девственностью, не оставалось ничего другого, как просто сбежать отсюда.

Первой мыслью Эммы было увести из конюшни одну из лошадей. Она не была уверена в том, доедет ли до Лондона верхом и вообще туда ли ей ехать. Но не пешком же идти из этого проклятого места? Можно взять даже вороного жеребца Киллорана. Правда, в этом случае, даже если лошадь не убьет и не покалечит ее, сие наверняка сделает сам граф.

Оказалось, однако, что все эти сложности ни к чему. Билли уже ждал ее на конюшне.

— Доброе утро, мисс, — сказал он, распахивая перед Эммой дверцу кареты.

Девушка растерялась.

— Куда ты собрался меня везти?

— Его светлость вчера сказали, что это вы решите сами. Может быть, на Керзон-стрит, а может быть, куда-нибудь еще. Милорд приказал, чтобы я доставил вас точно по назначению и проследил за вашей безопасностью.

— Уж лучше я сгорю в аду, чем вернусь на Керзон-стрит, — пробормотала Эмма так, чтобы слуга не слышал. — Но ведь ехать надо, и побыстрее… Лондон сам по себе не так уж плох.

— Хорошо, мисс. Едем в Лондон.

Забыв о хороших манерах, Эмма поспешно юркнула в карету. Все ее тело болело, а воспоминания о том, что именно стало причиной этой боли, были для нее не менее мучительны. Эмма откинулась на подушки, и лошади тут же рванулись с места. Смотреть в окошко на маленький охотничий домик она не стала. Там все только рады тому, что она исчезла. Ну, может быть, не все, а только двое…

Эмма закрыла глаза, и из ее груди вырвался полувздох-полувсхлип. Поцелуи Киллорана все еще горели на ее губах… «Так будет лучше для нас обоих», — сказал он, и Эмме не оставалось ничего другого, кроме как поверить в это.

Что заставило ее думать, будто за холодной маской кроется ранимая душа? Почему она решила, что граф способен любить, любить по- настоящему? Прошлой ночью он смотрел на нее с такой нежностью, с таким страстным желанием… Киллоран ведь старался держать ее подальше от себя. Она сама потянулась к нему, не смогла противостоять его красоте и мужской силе. Глупая, с чего она решила, что сможет вернуть ему душу?

В итоге она потеряла свою…

Она исцелится от этой любви, непременно исцелится. В конце концов, она дочь своего отца. Такие люди, как он, — гордость и слава Англии. И ее мать при всей своей хрупкости была на удивление стойкой. Что касается дяди Хораса, с ним у Эммы кровного родства не было, а ее кузина Мириам пошла в отца, а не в мать, тетю Эммы. У де Винтеров совсем другие черты характера, а она настоящая Ланголет.

Она выстоит, вне всякого сомнения, выстоит. Конечно, после того, как она подарила себя Киллорану, надеяться на замужество не приходится. Но сейчас Эмма вообще меньше всего думала о том, что когда-нибудь пойдет к алтарю. К чему ей это? Единственное, в чем она нуждается, это деньги. Те деньги, которые оставил ей отец.

Оружейные мастерские Ланголета приносила солидный доход — что ни говори, на оружие всегда был и будет спрос. Эмма знала, что должна унаследовать столько денег, сколько не сможет потратить за всю жизнь. Пусть Мириам оставит часть из них себе. Ей нужно ровно столько, чтобы купить скромный домик где-нибудь в далеком графстве и закрыть его двери перед всем миром. Чтобы на ее жизненном пути больше не было таких людей, как лорд Киллоран и лорд Дарнли…

И все-таки это совершенно невозможно себе представить… Как она вернется в мрачный дом де Винтеров и потребует у кузины Мириам свои деньги? При одной мысли об этом ладони Эммы вспотели. Но выбора у нее не было. К кому еще она может теперь обратиться? Уж не к Джасперу ли Дарнли, раз терять ей теперь уже нечего…

Эмма забилась в угол кареты и изо всей силы обхватила себя руками за плечи. Меховая полость осталась там, в домике. На мгновение девушка вспомнила, как лежала на ней обнаженная, а Киллоран сверху смотрел ей в глаза — как тогда казалось, с любовью. Его руки скользили по ее телу… Эти воспоминания снова пробудили у Эммы желание.

Как же она его ненавидит! И как хочет опять быть с ним…

Время от времени Эмма погружалась в полудрему. Очнувшись в очередной раз, она почувствовала, что замерзла. Щеки были влажными от слез. Она решительно вытерла их рукой и выглянула в окошко кареты.

Эмма знала, что они уже в городе — стук колес по мостовой эхом отзывался у нее в ушах. Но она никак не могла понять, что это за район, хотя в одном была уверена наверняка: это не Керзон-стрит. Может быть, Крауч-Энд?

Она застучала по стенке, но Билли то ли не услышал ее стук, то ли не обратил на него внимания. Эмма уже хотела было распахнуть дверь и выпрыгнуть, но в последний момент ее что-то остановило. Разумеется, есть на свете места и похуже, чем Крауч-Энд, однако сейчас думать об этом не время. Во всяком случае, возвращаться к кузине Мириам она пока не будет.

Карета между тем остановилась. Эмма сидела, крепко сцепив руки на коленях, прислушиваясь к отдаленному шуму голосов. Наконец в окне мелькнули отблески огня — кто-то шел к карете с факелом. Когда дверца открылась, Эмму ослепил свет, и она машинально прикрыла глаза рукой. Около дверцы стоял кучер.

— Где мы? — Эмма постаралась, чтобы слуга не заметил, как она напряжена. — Это не Крауч-Энд?

— Милорд сказал, сам туда пока лучше не возвращаться. И к лорду Дарнли он тоже запретил вас везти.

— Если не ошибаюсь, милорд оставил выбор за мной. Какое вообще графу Киллорану дело до того, куда я поеду? — Эмма понимала, что это вопрос не к кучеру, но других собеседников у нее не было.

— Милорд сказал, что, если вы не придумаете ничего лучше, мне нужно будет отвезти вас сюда.

Пришлось выйти из кареты. Оказавшись на мостовой, она взглянула на ярко освещенный дом, в распахнутых дверях которого можно было различить какую-то фигуру.