Люблю секретных агентов - Страница 34

– Название города Саксайуаман – возникло от кечуанского слова саксаваман, которое означало "яшмовый сокол", – сказал Уайна Инти. – Саксайуаман, является составной частью "города‑пумы", вытянувшегося с юга на север. Площадь Оружия Куско располагается на животе пумы, и из неё исходят четыре пути, ведущие в четыре провинции Тауантинсуйу.Хребет пумы проходит по Реке Туллумайо, название которой переводится на испанский, как "река, орошающая кости", а её когти вонзаются в реку Сапи. Крепость Саксайуаман возведена на костях жертв, принесённых Пачамаме – богине земли, Инти – богу солнца и Килье – богине луны.

Адела переводила рассказ индейца не понимающему испанского Бобчику.

– Жуть какая, – поёжился Бобчик. – Это настоящее варварство – приносить человеческие жертвы.

Адела перевела.

Уайна Инти удивлённо посмотрел на "нового русского".

– А разве ваш народ никогда не приносил человеческих жертв?

– Нет, – покачал головой Бобчик. – Слава богу, хоть этого в России не было.

– Да ладно тебе, – не выдержала Адела. – Ты ещё будешь о варварстве рассуждать. Держу пари, что на дне Беломоро‑балтийского канала гораздо больше человеческих жертв, чем во всём "Городе‑пуме". Не забывай, что только Сталин укокошил почти двадцать миллионов человек, а до него ещё были Пётр Первый и Иван Грозный. Так что нечего катить бочку на инков за то, что они когда‑то кого‑то прирезали во время религиозной церемонии. Держу пари, что русские запросто могли бы претендовать на место чемпионов по уничтожению собственного народа.

– Я имел в виду религиозные жертвоприношения, – возразил Бобчик.

– Я тоже, – упрямо сказала Адела. – Идеалы коммунизма ещё менее реальны, чем боги и духи инков, так что по сути это одно и то же – ставить к стенке "врагов народа" во имя светлого коммунистического будущего или убивать людей на алтарях храмов во имя светлого будущего Тауантинсуйу. И самое забавное, что в обоих случаях результат один и тот же: русские от голода "сосут лапу", а инки сосут сушёного куя.

– Не ссорьтесь, – попросила я. – Вы выбрали не лучшее время для политических дискуссий.

– А сейчас индейцы приносят человеческие жертвы? – поинтересовался Бобчик.

– Только в особых случаях, – пожал плечами Уайна Инти.

Миновав ровные прямоугольники полей, мы перевалили через очередной невысокий холм, и перед нами открылась величественная панорама трёх возвышающихся друг над другом крепостных стен, сложенных из гигантских каменных глыб. В отличие от европейских крепостей, стены Саскайуамана были построены в форме ломанных линий и казалось, состояли из множества кубов, выстроившихся впритык друг к другу вдоль волнистой зелёной линии холмов. Уайна объяснил, что, по задумке древних архитекторов, зигзагообразная конструкция стен имитировала молнию.

Чуть пониже уходящих за горизонт крепостных стен примостился небольшой домик с черепичной крышей, в котором продавались местные сувениры. Около домика стоял потрёпанный белый пикап. Кроме скучающего у прилавка с открытками и кустарными поделками индейца, вокруг не было видно ни одной живой души. После бурлящего, как Рио‑де‑Жанейро во время карнавала, Куско, Саскайуаман показался мне самым спокойным и тихим местом на земле, если, конечно, не вспоминать о человеческих скелетах, замурованных под его стенами.

– Сначала мы пойдём в храм Солнца, – сказал Уайна Инти. – Его, как и крепость, начали строить по приказу Инки Пачакутека. Строительство продолжил его сын, Тупак Юпанки, а завершил его Гуайна Капак.

Мы прошли к лестнице с широкими, заросшими травой ступенями, зажатой между высокими каменными стенами, и начали подниматься вверх.

– Хотел бы я знать, о чём Адела постоянно шепчется с этим индейцем, – задумчиво произнёс Бобчик.

– Наверное, о сокровищах Атауальпы, – усмехнулся Луис.

– Не нравится мне всё это, – мрачно покачал головой "новый русский".

– Только не говори мне что ты ревнуешь Аделу к этому образчику кечуанской красоты, – сказала я. – Какая разница, о чём они говорят? Лучше посмотри, как здесь красиво. Каменные глыбы подогнаны буквально вплотную друг к другу, без всякого цемента, и никакие землетрясения им не страшны.

– А ты обратила внимание, что они специально отходят в сторону, чтобы мы не слышали, о чём они шепчутся?

Бобчик упорно не хотел изучать шедевр инкской архитектуры.

Словно уловив его настроение, Адела подбежала к нам и чмокнула Бобчика в щёку.

– Вы побудьте здесь, а мы с Уайной поднимемся на Трон Инки, – сказала она. – Мы должны быть там только вдвоём, поскольку мы оба – потомки Атауальпы, и Уайна хочет показать мне кое‑какие магические ритуалы наших предков.

– Что это ещё за Трон Инки? – недовольно спросил Бобчик.

– Это место ещё называется к'усильюх хинкинан, "место, куда взбирается обезьяна", – объяснила Адела. – Оно тут, неподалёку. Мы быстро.

Не дождавшись ответа, подруга грациозно повернулась на каблуках и побежала к Уайне Инти. Бобчик, тихо ругаясь сквозь зубы, следил, как Адела и индеец скрылись за очередной каменной стеной.

– Да ладно, расслабься, – попытался успокоить его Луис. – Пусть Адела поиграет в индейскую магию, раз уж ей так этого хочется. Если ты будешь дёргаться из‑за каждого её каприза, то окончательно угробишь свою нервную систему.

– Наверное, ты прав, – вздохнул Бобчик. – А ты, случайно, не в курсе, кого инки обычно приносили в жертву? Рабов или пленников?

Луис задумался.

– Пленники, конечно, тоже годились, но в особо важных случаях, для того, чтобы умилостивить богов, требовались красивые принцессы или молодые девственницы. Им оказывали почести, убивали, а затем мумифицировали. Несколько лет назад недалеко от кратера вулкана Ампато археологи нашли мумию принцессы инков, которую назвали Хуанита или "Дама из Ампато". Эта девушка была посвящена Апу, богине гор.

Помимо обычных жертвоприношений, два раза в год, в дни зимнего и летнего солнцестояния, инки совершали ритуал капаккоча, что в переводе означало "царские грехи". Приносимые в жертву красивые девушки и дети своей смертью искупали грехи правящей династии. Жертвоприношения осуществлялись в Куско на площади Оружия, и каждый раз жрецы убивали по четыре жертвы, посвящая каждую отдельной провинции Тауантинсуйу. Тела убитых заворачивали в одеяла и усаживали их таким образом, чтобы их лица были направлены к восходящему солнцу. Духи жертв отправлялись в долгий путь к богу‑творцу Виракоча, чтобы ходатайствовать за правителя империи Инков.

– Так, значит, инки приносили в жертву красивых молодых принцесс, – мрачно заметил Бобчик. – А ведь Адела – молодая и красивая принцесса инков.

– Что ты имеешь в виду? – посмотрел на него колумбиец. – Неужели ты думаешь?..

– Думаю, – сказал Бобчик.

– Нет, этого не может быть, – решительно заявила я. – Это было сотни лет назад. К тому же Аделу даже с большой натяжкой нельзя назвать принцессой инков, да и вообще, насколько я знаю, боги предпочитали девственниц, а уж на девственницу Адела точно не тянет.

– Мало ли, что она не девственница, – возразил Бобчик. – На безрыбье и рак рыба. Кстати, кто‑нибудь знает, где находится этот Трон Инки, или как его ещё там называют?

–  К'усильюх хинкинан, – подсказала я. – "Место, куда взбирается обезьяна". Понятия не имею, где это находится.

– Как только ты запоминаешь такие названия? – удивился Луис. – Язык сломаешь с этим кечуа. Думаю, что раз на Трон Инки взбирается обезьяна, оно должно быть где‑нибудь на возвышенности. Скорее всего, туда ведёт какая‑нибудь лестница.

– Пойдёмте. Надо её найти, – нервно сказал Бобчик.

– Послушав тебя, я тоже начинаю нервничать, – вздохнула я. – Только всё это глупости. Я уверена, что Уайна Инти не причинит Аделе никакого вреда.

– Вообще‑то индейцы – странные существа, – заметил Луис. – Они мыслят совершенно иными категориями. Например, они не умеют ценить время, как американцы или европейцы, потому что в их распоряжении вечность, и нет смысла рассчитывать свою жизнь по часам, минутам или секундам. Кроме того, убивая своих жертв, индейцы не лишали их жизни. Инки верили, что смерть – это всего лишь путешествие из этого мира в лучший мир. До тех пор, пока существует тело, жизнь продолжается. Поэтому инки мумифицировали или высушивали трупы. Человек умирал только если его тело сжигали, или если оно рассыпалось в прах. Обычно жрецы хоронили жертв живыми, душили их или убивали их ударом по голове.