Любимая - Страница 71

Джулиана с тревогой смотрела на Коула. Он словно окаменел. Лицо его было бесстрастным, на нем не отражалось никаких эмоций. Холодный, как скала – нет, даже холоднее скалы, – он казался сделанным из железа, несокрушимым, непобедимым.

«Безжалостным», – всплыло у нее в сознании.

О чем он думает?

– Дай мне провести с ней день, Малыш. Один день. Она красива, правда? Ну а потом можешь забрать ее. Не подпускай никого ко мне и дай насладиться ею. Чтоб меня пробрало до костей – понимаешь, что я имею в виду? А потом я отдам ее тебе и сделаю тебя своим полноправным партнером. Пятьдесят на пятьдесят. Будешь баловаться с девчонкой сколько угодно и ворочать миллионами. Тебе и не снились такие деньги.

Коул долго молча смотрел на него.

– Мне снилось, как я убиваю тебя, Джесс, – медленно произнес он. – Именно это желание помогло мне в свое время выжить.

Коул говорил с каким-то зловещим спокойствием. Однако Джулиана всем телом чувствовала, что он напряжен до предела.

– Когда я проследил вас до Сан-Франциско и увидел ваши могилы, я подумал, что сны прекратятся. Но они не прекратились. Я видел их все эти годы. И сейчас вижу. Теперь я знаю почему.

Лицо Брина побледнело. Быстрым движением руки он смахнул выступивший на лбу пот.

– Наше с тобой дело еще не закончено, Джесс, – глухим, монотонным голосом продолжал Коул. – Оно мучило меня все эти годы, не давало покоя по ночам. Теперь я знаю почему. Из-за Хенли и из-за того, что ты сделал со мной. А еще с Джулианой – одного этого достаточно, чтобы вынести тебе смертный приговор. Не трать понапрасну силы, лучше надышись перед смертью.

– Послушай, Малыш… – начал Брин и вдруг устремил взгляд в ту сторону, где только недавно стоял Коул. – Мюллер, не стреляй в девчонку… – закричал он.

Все произошло в одно мгновение.

Джулиана резко повернулась, но никого не увидела. Она попалась на удочку! А Брин тем временем уже вытаскивал пистолет из-за голенища сапога. Джулиана не представляла, что он так проворен. Повинуясь инстинкту, она хотела прикрыть своим телом Коула, но тот оттолкнул ее и с криком «Нет!» выстрелил.

Джон Брин рухнул на колени и из последних сил нажал на спусковой крючок. Пуля, пролетев над головой Коула, расплющилась о скалу. Коул снова выстрелил. На этот раз его выстрел был смертельным. Брин повалился лицом вниз к ногам Джулианы.

Джулиана была так потрясена, что не могла кричать. Она стояла и смотрела на светловолосую голову в луже крови, на безвольно раскинутые руки. В следующий миг она почувствовала, что ее крепко обняли.

– Все кончено, – сказал Коул.

Он поднял ее на руки и стал покрывать ее лицо поцелуями. Джулиана так и не поняла, сколько времени прошло, прежде чем он оторвался от нее и заглянул ей в глаза. Она с радостью отметила, что его лицо утратило свое прежнее выражение. Перед ней снова был страстный, красивый Коул, тот самый, который ласкал ее на пуховой перине в хижине, который готов был опять и опять рисковать своей жизнью ради нее.

У Джулианы дрогнуло сердце, когда она увидела нежность в его горящем взгляде.

– Допускаю, что я выбрал не самое подходящее место и время, чтобы сказать тебе кое о чем. Когда я увидел тело Скунса и бросился искать тебя, я поклялся себе, что, если не опоздаю, обязательно скажу тебе это. То, что следовало сказать давным-давно. То, что я уже давным-давно понял.

Джулиана ждала затаив дыхание. Если он сейчас скажет то, что она хочет услышать…

– Я люблю тебя, Джулиана. – Коул еще крепче прижал ее к груди. – Да помогут мне небеса, я люблю тебя больше жизни. Проклятие, ты нужна мне, и если ты согласна попробовать связать жизнь с человеком вроде меня…

– Ты хочешь сказать, с замечательным, отважным, красивым, своевольным, упрямым…

– Нет, с человеком, у которого много врагов, который не умеет избегать неприятностей, стреляет минимум раз в день – хотя с тех пор, как он встретил очаровательную уроженку восточных штатов, которая пыталась украсть его лошадь, это происходит чаще. А еще она украла его сердце.

– Пыталась украсть лошадь? Да она украла ее! – со смехом напомнила ему Джулиана.

– А я вернул ее, – заявил Коул, скользнув губами по ее щеке.

– О, – восторженно вздохнула Джулиана, – помолчи, Роудон, и поцелуй меня.

– Ты слышал, что велела дама? – прозвучал грозный голос сверху.

Коул и Джулиана одновременно подняли головы и увидели Уэйда, Томми и Джила Киди, которые махали им и радостно улыбались.

– Долго же они добирались, – проворчал Коул. – Я опередил их на несколько часов. Наверное, Брин заметил их по тучам пыли, которые они подняли. Я думал, у них больше мозгов…

– Будь у тебя больше мозгов, ты бы поцеловал меня, чтобы закрепить свое предложение, – пробормотала Джулиана, взяв его за ворот рубашки. – Если, конечно, у тебя не возникло желания пойти на попятную…

– У меня возникло только одно желание, – усмехнулся Коул. – Вы догадались, о чем я, мисс Монтгомери?

– Думаю, да…

– Тогда замолчи и поцелуй меня, – скомандовал Коул.

Что Джулиана и сделала под аккомпанемент радостных возгласов сверху.

Свадьба состоялась через три недели в большой гостиной «Огненной горы». Воздух был напоен ароматом последних летних цветов, которыми украсили дом. Все помещения тщательно вымыли, мебель отполировали, окна «принарядили», как выразился Томми, новыми шторами. Полы застелили коврами, из Денвера выписали яркие диванные подушки. Музыкальная шкатулка матери Джулианы, а также фигурки лошадей, вырезанные Коулом, заняли свое место на каминной полке.

А за окнами в каньоны тайком пробиралась осень, принося с собой холодный воздух. Однако солнце продолжало лить свой живительный свет на холмы и изумрудные долины. Дом, стоявший с настежь распахнутыми окнами, был полон жизни и сиял, согретый женской заботой и любовью. Казалось, он впитывает радость своей новой хозяйки и наслаждается теплом, которого был лишен долгие годы.

Джулиана, одетая в белое платье – в этом платье ее мать венчалась с Эндрю Монтгомери, – спускалась по лестнице. После отъезда Джулианы в Сент-Луис Уэйд и Томми сложили множество вещей Сары Джейн Монтгомери в кедровый сундук и поставили на хранение в подвал банка в Индепенденсе в надежде, что когда-нибудь они понадобятся их сестре. Сундук привезли за неделю до свадьбы. Сияющий Томми торжественно вручил Джулиане ключ. Когда она увидела музыкальную шкатулку, фарфоровую кошечку, которую так любила ее мать, хрустальный флакон от духов, прежде стоявший на бюро Сары Джейн в спальне над магазином, подвенечное платье, а также еще с десяток прочих безделушек, у нее на глаза навернулись слезы. Помимо прочего, в сундуке была фотография родителей – Джулиана часто видела ее в детстве. Она взяла ее в дрожащие пальцы и долго смотрела на старый снимок – мать, Сара Джейн, сидит на стуле, а отец, Эндрю Монтгомери, высокий, стройный, стоит рядом, его рука лежит на ее плече.

Джулиана взглядом взрослого человека внимательно изучала лица дорогих ей людей, о которых у нее сохранились только детские воспоминания. В отце она увидела так хорошо запомнившиеся ей стойкость и силу духа. Она будто услышала, как он смеется, подбрасывая ее в воздух и ловя. Слезы снова заструились у нее по щекам. Что касается матери, то на портрете она выглядела такой же белокожей красавицей, какой помнила ее Джулиана. Только сейчас она увидела то, что не замечала в детстве: глаза матери печальны, а плечи устало поникли. Та, которую тетя Катарина называла «позором семьи», была отнюдь не салунной шлюхой, а утонченной и нежной женщиной, познавшей в своей жизни бедность и лишения и вынужденной самой зарабатывать деньги, чтобы не умереть с голоду. Теперь Джулиана понимала, что в этом не было ничего постыдного – разве она сама, когда у нее украли деньги, не работала горничной в гостинице в Колорадо? Разве ей не преподали незабываемый урок о том, что богатые и наделенные властью иногда бывают подлее змеи, а у тех, кого общество презрительно отвергает, сердца полны ангельской доброты?