Любимая - Страница 4

Более того, продолжал размышлять Эдвард, бросив взгляд на темноволосую девушку, тихо посапывавшую на сиденье, замужество племянницы пойдет на пользу его дочери, Виктории. Путешествие далось бедняжке не так легко, как кузине. Ее и в обычной-то обстановке не назовешь красавицей, а сейчас, после долгого изнурительного путешествия, она выглядит ужасно. Оливковая кожа блестит от пота, волосы свисают слипшимися прядями. И все же, хотя у нее тонкогубый рот, чересчур острый подбородок и пронзительный голос, зато она обладает неплохой фигурой и великолепными манерами, не говоря уже об умении играть на пианино и вышивать. Эдвард не сомневался, что в один прекрасный день кто-нибудь по достоинству оценит эти качества, – если, конечно, поблизости не будет Джулианы. Да, как только Викторию перестанут сравнивать с эффектной кузиной, ее тут же окружат толпы кавалеров. Нужно, чтобы Джулиана побыстрее вышла замуж за Джона Брина и обосновалась в Денвере, говорил себе Эдвард, и тогда никто не помешает Виктории привлечь внимание какого-нибудь достойного джентльмена.

Эдвард остался доволен собой и тем, с какой ловкостью он устроил дела, открыв себе дорогу к несметным богатствам. Расположившись подле жены, он принялся мечтать о шахтах, лесопильнях и железнодорожных акциях. Скоро его состояние станет таким же, как у самого Джона Брина, если не большим.

«Лучше всего начать расследование с салуна в Денвере, – тем временем размышляла Джулиана. – Только как улизнуть от тети Катарины и дяди Эдварда – вот в чем вопрос? Если они увидят…» – Джулиана представила, что произойдет, если ее поймают на том, как она входит в салун, и ее желудок болезненно сжался. Дядя Эдвард уже вытянул из нее обещание, что она не будет пытаться искать Уэйда и Томми. Если обнаружится, что она опозорила себя, появившись в салуне, то ей не миновать страшного скандала. Однако рискнуть все же стоит, решила Джулиана, расстегивая верхнюю пуговицу платья. Ей так и не удалось найти Уэйда и Томми. Денвер – ее последний шанс.

– Джулиана, застегни пуговицу! – Яростное шипение тети Катарины вывело девушку из задумчивости. Подпрыгнув от неожиданности, она послушно выполнила требование. Тетка сердито смотрела на нее, на ее лице явственно читалось неодобрение.

– Простите, тетя Катарина. Здесь ужасно жарко.

– Постарайся не забывать, что ты благородная дама, и веди себя соответственно! Ведь Виктория не раздевается у всех на виду!

«Виктория как неживая. Она настолько боится тебя, что без твоего разрешения не пошевелит и пальцами ног», – мысленно проговорила Джулиана, сочувственно взглянув на кузину.

– Да, мэм.

Жить было бы проще, если бы она походила на Викторию, покорную, запуганную властной матерью, боящуюся нарушить устои высшего света. Главной ее, Джулианы, проблемой, было неумение вести себя в обществе, хотя она прилагала все усилия, чтобы научиться. То она громко рассмеялась, когда преподобный Девис чихнул в середине своей воскресной проповеди; то она бросилась на помощь горничной, которая пролила суп на пол столовой; то она завела беседу с Шарлоттой, комнатной собачкой тети Катарины. Семейство Тобиасов сочло ее поступок возмутительным и постыдным и смотрело на нее как на сумасшедшую.

«Она вся в мать, – часто, понизив голос, говорила тетя Катарина Виктории, не подозревая, что Джулиана слышит их. – Та была дикой и необузданной. Она покрыла себя позором. Помяни мои слова: когда-нибудь в Джулиане все это вылезет наружу, несмотря на все ее усилия. Только посмотри, что стало с ее братьями. Ну разве это лишний раз не доказывает, что у нее дурная кровь?»

Каждый раз подобные заявления приводили Джулиану в ярость, и ей стоило большого труда сдержать свой гнев. Обычно она бросала то, чем занималась в тот момент, и молча покидала комнату, запиралась в своей очаровательной спальне на втором этаже, ложилась на кровать и погружалась в воспоминания о днях, когда мама и папа были живы. Она думала о маме, чье прошлое платной партнерши для танцев было предметом сплетен и пересудов.

Минуло девять лет со дня смерти родителей, с тех пор как она покинула Индепенденс и дядя Эдвард увез ее на Восток. Квартирка над универсальным магазином, где она жила с мамой, папой, Уэйдом и Томми, осталась в далеких воспоминаниях. Однако, сосредоточившись, Джулиана могла вызвать в памяти мамино грустное, но красивое лицо, волосы цвета спелой пшеницы и зеленые, как плод лайма, глаза. Она видела, как мама ловко пакует провиант для семей и торговцев, отправляющихся обозом на Запад. Видела, как папа помогает загружать фургоны и впрягать лошадей, как он, закрыв магазин и опустив на окнах шторы, садится ужинать со всей семьей. Как он подмигивает сидящей напротив дочери и говорит: «А ну-ка, малышка, съешь все до последней крошки. Уж больно ты худенькая. Ведь ты хочешь вырасти такой же красавицей, как твоя мама, правда?» Память рисовала ей Уэйда и Томми, красивых, непоседливых озорных мальчишек, которые были на несколько лет старше ее. Они помогали отцу в магазине, хотя и не любили монотонную городскую жизнь. «Мы хотим стать скаутами, переходить вброд реку Самаррон и спать под небом Техаса», – заявляли они, наслушавшись рассказов о стадах бизонов, речных бродах, набегах на индейцев и жестоких головорезах. Они постоянно крутились вокруг тех, кто, вернувшись с Запада, ненадолго задерживался в Индепенденсе и с радостью делился своими впечатлениями со всеми желающими. Городская суета не привлекала Уэйда и Томми. Их манили широкие просторы, лошади, стада, охота на буйволов, свист пуль.

Прошло девять лет с тех пор, как Джулиана в последний раз видела братьев. Мама и папа погибли, их застрелил пьяный бандит, пытавшийся ограбить магазин. После трагедии в Индепенденс прибыл дядя Эдвард, чтобы позаботиться о сиротах. Он намеревался увезти всех троих детей Монтгомери в Сент-Луис, но Уэйд, которому уже исполнилось пятнадцать, отказался ехать. Они здорово поругались с дядей из-за этого. Джулиана попросила, чтобы ей позволили остаться в Индепенденсе с братьями, но дядя Эдвард был непреклонен. Братья тоже настаивали на том, чтобы ее, десятилетнюю девочку, увезли в Сент-Луис и воспитали как «истинную леди». Она будет жить с тетей Катариной, говорили они, родной сестрой папы, в прекрасном доме. Ей купят красивую одежду, ее будет учить гувернантка, у нее появится подруга, Виктория. Им же не пристало воспитывать ее. Они уедут из Индепенденса и отправятся в Техас. Они хотят наловить диких лошадей и построить ранчо. Когда-нибудь, убеждали ее Уэйд и Томми, их ранчо станет самым большим в штате, они построят для нее замечательный дом. И тогда она вернется и будет жить с ними.

Сломленная гибелью родителей, десятилетняя девочка согласилась расстаться со своими старшими братьями, с присущим всем детям оптимизмом полагая, что они скоро приедут к ней на Восток и ей, возможно, удастся уговорить их остаться. Но все вышло иначе. Она потеряла связь с ними. Сначала она получала письма из разных городов к югу от Арканзаса, потом письма стали приходить реже и реже. Последнее было отправлено из городка Пейвилла в Техасе. Тогда Джулиане было двенадцать. На этом переписка закончилась.

С тех пор у нее не было от них никаких известий, она не знала, где они и чем занимаются. Постепенно жизнь в Индепенденсе превратилась в далекое и смутное воспоминание. Однажды, когда ей было четырнадцать, дядя Эдвард с отвращением заявил, что отныне ей запрещается даже упоминать об этих «никудышных» братьях. Они стали бандитами, сообщил он, превратились в жестоких преступников, которые грабят почтовые кареты. Джулиана не верила ему, ни единому слову, пока он не показал ей статью в газете. «Банда братьев Монтгомери» известна по всему юго-западу, в ужасе запричитала тетя Катарина. Если кто-нибудь узнает об этом и о прошлом матери Джулианы, заявила она рыдающей племяннице, последствия будут губительными.

«Они решили, будто я забыла Уэйда и Томми», – подумала Джулиана, глядя на высившиеся над равниной вершины Скалистых гор. Но разве это возможно? Она так хорошо помнит Уэйда, смышленого крепыша, ежедневно катавшего ее на себе, учившего ее защищаться от хвастливого сына кузнеца. И Томми она отлично помнит, такого же золотоволосого, как она, с лукавым взглядом синих, как у отца, глаз. Она как сейчас видит его, в любимой рубашке в сине-желтую клетку, которую он носил не снимая, маме с трудом удавалось забрать ее в стирку. Томми научил ее ездить верхом, стрелять из лука по банкам на заборе и жульничать в карты. Озорным, сообразительным, беспечным – вот каким был Томми. А Уэйд – изобретательным и решительным. В те годы они были настоящими шалопаями с собственным мнением на все случаи жизни. Однако папе удавалось держать их в узде. Трудно представить, что сейчас они преступники… Джулиана сглотнула комок в горле. Когда она найдет их, все будет по-другому. А она обязательно найдет их. Даже если ей придется ради этого раболепствовать перед дядей Эдвардом и тетей Катариной.