Люби меня в темноте (ЛП) - Страница 43

Себастьен сбивает Уильяма с ног и, когда они оба падают на пол, начинает безжалостно бить Уильяма по лицу и всюду, куда только может попасть. Сначала Уильям пытается сопротивляться, но Себастьен больше, быстрее, злее, чем он.

— Себастьен, не надо, прошу! Он не стоит того. Остановись! — умоляю я, задыхаясь. Но мои слова до него не доходят, потому что желание наказать Уильяма захватило его целиком. Думай, Валентина, думай. Ты должна прекратить это.

Отбросив в сторону осторожность и наплевав на то, что я могу пострадать, я подползаю к ним.

— Любовь моя, пожалуйста, он того не стоит. Вернись ко мне. Отпусти его.

Почувствовав на своей спине мою руку, он застывает и с безумным выражением на лице поворачивается ко мне.

— Вернись ко мне, Себастьен. Вернись.

— Валентина. — Себастьен моргает и словно выходит из транса. Он отпускает Уильяма, который лежит на полу словно куча грязи, встает и, бережно взяв меня за руку, поднимает в свои объятья. — Ты цела? — Он ощупывает меня всю. — Что он успел с тобой сделать?

— Все хорошо, — говорю я сквозь обжигающую боль в шее и обнимаю его. — Я в порядке.

Уильям издает стон, переводя наше внимание на себя. Он катается по полу, держась за живот, все лицо залито кровью.

Я вжимаюсь в Себастьена, не давая ему вернуться к уничтожению этого никчемного человека.

— Валентина… — Взгляд Себастьена мечется между мной и Уильямом и наконец останавливается на моей шее. Из его горла вырывается сдавленный рык. — Валентина, что с твоей шеей? Он хотел задушить тебя? Я убью эту тварь.

— Пожалуйста, Себастьен, останься со мной, — вцепившись в него, умоляю я голосом, и руками, и всем, что у меня только есть. — Отпусти его. Он того не стоит.

Себастьен замирает. Кивает, затем смотрит на Уильяма.

— Если ты хоть когда-нибудь подойдешь к ней ближе, чем на пятьсот метров, считай, что ты труп. А теперь убирайся отсюда, пока я не прикончил тебя, сукин ты сын.

И я впервые за все время, что знаю его, вижу в глазах Уильяма страх. Он часто кивает, кое-как поднимается и без оглядки выбегает за дверь.

— Посмотри на меня, — говорит Себастьен. Завороженная им, я смотрю, как он бесконечно бережно берет мои щеки в ладони. Пока он изучает мое лицо, на его лоб падает прядь волос и частично закрывает его встревоженные глаза. — Ты уверена, что в порядке?

Я перевожу взгляд на дверь, через которую Уильям навсегда покинул мою жизнь, потом снова смотрю на любимое лицо Себастьена. Я накрываю его пальцы своими. Все мое тело дрожит от любви к этому невероятному, прекрасному человеку, она проносится сквозь меня, словно поток очищающей родниковой воды.

Когда наши взгляды встречаются, я понимаю, что со мной все будет в порядке.

Обязательно.

Я снова восстану.

Я поднимусь среди руин моей жизни и восстановлю себя. И если по пути я поранюсь, то буду носить шрамы с гордостью, потому что они мои. Они — доказательство, что я не сдалась. Я упала. Но поднялась. И буду продолжать подниматься, пока не добьюсь своего. А любовь к Себастьену будет освещать мне дорогу, по который я снова вернусь к нему.

— Да. А если и нет, то обязательно буду.

Глава 35

Через шесть месяцев…

— Ну что, нервничаешь? — спрашивает по телефону Джиджи. — Сегодня великий день — Валентине наконец-то снова перепадет.

Ее возмутительный комментарий заставляет меня улыбнуться. После того, как распространились новости о моем грядущем разводе, я обрела в Джиджи союзницу и подругу. Мы стали очень близки, хоть я больше и не относилась к их миру. Она познакомила меня с Чарли, своим адвокатом, который умел творить чудеса. И какими бы хорошими не были адвокаты Уильяма, Чарли и его команда были в десять раз лучше. Бракоразводный процесс прошел гладко — ну, в той степени, в которой это было возможно с Уильямом и его семьей. Позже разгорелся новый скандал: Лоретта лишила его наследства, но он, будто кошка, приземлился на ноги и теперь, по словам Джиджи, встречается с обеспеченной светской львицей. Бедная женщина.

Встряхнув головой, я прогоняю Уильяма из головы. Сейчас — да и когда бы то ни было в будущем — мне хочется думать о нем меньше всего.

— Угадай.

— Сколько раз ты переодевалась?

— А… почему ты спрашиваешь? — Я смотрю на гору одежды, лежащую на кровати, и чуть-чуть вжимаю голову в плечи.

— Потому что знаю тебя, дорогая.

Я вздыхаю.

— Пять раз.

Она хрипловато смеется.

— Ох, Валентина, ну когда ты поймешь? Себастьену плевать, во что ты будешь одета — хоть в мешок от картошки. Он с любой одеждой сделает ровно одно: снимет ее.

Я вспоминаю два идиллических дня, проведенных в его гостиничном номере, и краснею.

— Боже, надеюсь, что ты права.

Пауза, и я знаю, о чем она спросит, еще до того, как она успевает сказать:

— Ты что-нибудь слышала от него?

— После того письма — нет…

Около четырех месяцев назад Себастьен прислал мне письмо. Он написал, что через Софи познакомился с одним человеком, который искал художника для серии портретов людей, живущих в отдаленных районах Китая. Заказчик был американцем китайского происхождения и таким образом хотел почтить своих предков. Еще он оказался одним из богатейших в мире людей и потому мог позволить нанять всемирно известного живописца. Себастьен загорелся этой идеей. Не из-за денег, но из интереса к жемчужинам цивилизаций, сокрытых в горах. Единственным, что заставляло его колебаться, была перспектива на несколько месяцев потерять возможность связываться со мной. В тех местах не было ни телефонной связи, ни интернета.

Я знала, что Себастьену хочется согласиться. Я еще никогда не видела в нем столько энтузиазма. И хотя все мое существо восставало против идеи несколько месяцев не контактировать с ним, я хотела, чтобы Себастьен был счастлив. И я написала ему, что сомневаться может лишь сумасшедший. Соглашайся. Я буду ждать тебя. Пятого октября ровно в два часа дня.

В последний раз мы связывались три месяца назад, когда он приземлился в Пекине. Вместо того, чтобы, как мы договаривались, написать, он позвонил. И мы проговорили много часов. Совсем как в Париже, только теперь все было намного, намного приятнее. И еще стоит сказать, что в сексе по телефону есть своя прелесть. В ту ночь расстояние на несколько коротких, счастливых часов стало ничем, и мы так и заснули — разговаривая друг с другом.

Жизнь продолжалась…

Три месяца миновали, и вот она я. Истосковалась по нему до боли в душе. Как только мой разум начинает перемещаться в сторону «а вдруг» и «что, если», я заглушаю его. Страх — та еще стерва, но оказалось, что я сильнее его, потому что мне надоело, до смерти надоело, разрешать ему брать контроль.

— Но Себастьен придет. — Я смотрю в зеркало. Женщина в отражении стоит прямо и гордо. Она заслужила все это. Она упорно трудилась, чтобы добраться сюда. Она улыбается, ее глаза ярко горят. — Я это знаю.

— Так держать!

Я задеваю взглядом часы на стене — без пятнадцати час, — и мое сердце пропускает удар.

— Ладно, Джиджи. Мне надо идти.

— Позже я рассчитываю услышать все пикантные детали. — Она серьезнеет. — Удачи, подруга.

— Спасибо. О, пока не забыла — я разрешила Линде взять выходной.

— Все уже под контролем. Я сама заменю ее.

— Погоди, что?

— Ну, это ведь и мой магазин. И мне скучно. Вот и решила немного помочь.

Вскоре после отъезда Себастьена я начала работать в цветочном магазинчике Мэг. Я многому научилась из этого опыта. Но однажды она пришла и сказала, что устала от отношений на расстоянии и уезжает к своему бойфренду в Сан-Франциско. А потом спросила, не хочу ли я купить ее магазин. У меня были тетины деньги, и, уйдя от Уильяма, я жила достаточно скромно, но моих сбережений все равно не хватало. Когда я под наплывом эмоций рассказала об этом Джиджи, она неожиданно предложила добавить недостающую сумму. Зная, почему она это делает, я испытала серьезный соблазн отказаться. Я хотела доказать, что способна справляться сама. Но ее рассуждения показались мне трезвыми и логичными: у Джиджи было предостаточно денег, и она искренне считала меня выгодным вложением средств. В итоге я согласилась. И спустя месяц мы стали гордыми владелицами La Bohème Flowers.