Лягушки, принцессы и прочие твари (СИ) - Страница 56

— Вы это просто знаете, принцесса Лифнадалия? — Из вежливости ответил Яма.

— Ну что ты. Я ж не ведьма. Но мне так кажется, — вздохнула она, — думаю, это Таль за косынку мне мстит. Предчувствиями.

Яма пожал плечами. Он, конечно, помнил ту историю, когда во дворец пришел просветлившийся иконописец и стал искать почему-то не Аразу и не Валиалину, а именно среднюю принцессу. И не нашел, что как раз вовсе неудивительно. Зато нашел младшую.

А та посмотрела на новую икону, сморщила прелестный носик и выдала что-то вроде: «Ну разве будет Богиня расхаживать в юбках эльфисской шувани? Нарисуй что-нибудь… струящееся».

Ну, он нарисовал.

А косынку, дурак, оставил. Так и рисуют теперь Богиню-воспитательницу Таль в прекрасном бальном платье и совершенно неподходящей алой косынке с колдовским узлом.

Только разве ж будет мудрая богиня так мелочно мстить? Какое ей дело до младшей принцессы Хабрасо? Слишком много эта девчонка о себе воображает.

Яма сунул ей коробку в руки.

— Извините, если учитель не увидит меня в зале через три минуты, он оборвет мне уши, — сообщил он опешившей от такой наглости принцессе и стратегически отступил.

Найти учителя оказалось несложно: он строил музыкантов. Сам он не играл в оркестре и даже не дирижировал, но после того, как скрипачи облажались на одном из балов, завел привычку профилактически на оркестр орать перед важными мероприятиями и заодно проверять, все ли трезвы и не забыли ли инструменты в каком-нибудь ломбарде.

— А, это ты, — сказал он, — как гости, прибывают?

— Ага.

— А ты видел такого… — Он неопределенно помотал в воздухе изящной кистью, — брюнета пиратского вида?

— Какой-то добрый человек сегодня с утра принял меня за чистильщика сапог и дал серебряную монетку, — отрапортовал Яма, — я признался, что я твой ученик, а он ее не отобрал. Даже обрадовался чему-то. Сказал привет передать.

— Молодец.

— Я?

— Ну, ты тоже… подумать только, и пяти лет не прошло. Четыре с половиной! — Фанти всплеснул руками, — у Дальки было предчувствие. — и, резко, — Дебилы! Только посмейте напортачить, оторву головы и оставлю без награды за бал! В Фальян сошлю! Принцесса выходит замуж!

— Да здравствует прекрасная Валиалина! — нестройно ответили ему музыканты.

— И она тоже, да, — отмахнулся Фанти.

Развернулся и размашистым шагом устремился в зал.

Сегодня учитель был еще более возбужденным, чем обычно. Глаза блестели, он хрустел пальцами.

— Не забудь сказать Теллеру, что его видел.

— Кого?

— Доброго человека, — отмахнулся Фанти, — он поймет. А я побежал.

И исчез в предпраздничной суматохе. Кутерьма захватила и Яму, пожевала немного и выплюнула, обсыпанного конфетти и перемазанного в сахарной пудре где-то посреди бала. В голове билось: «Найти Теллера». И, как всякий хороший ученик, Яма поручение выполнил: нашел.

Но поздно.

— Да, я уже в курсе, — отмахнулся барон Филрен, продолжая смотреть куда-то в толпу.

И сунул ему в руку бокал вина.

— А… мне куда-нибудь поставить?

— Можешь выпить, — отмахнулся Теллер, — принцесса выходит замуж. Смотри: это исторический момент. Вон тот парень — предводитель восстания в Чансу. Наш выход к морю. Справился, подлец…

— Он мне серебряную монетку дал, — зачем-то похвастался Яма, — а… которая принцесса?

— Лика, конечно. Во-о-он она, стоит у стенки, — Теллер кивнул в сторону особенно густой тени.

— И что, хотите сказать, он ее найдет? — Недоверчиво спросил Яма, который в этом углу ничего, кроме угла, не видел.

— Этот найдет, — Яму похлопали по плечу, — пить не будешь? Давай обратно тогда. За вторые поцелуи!

Теллер чокнулся с пустотой, но вместо того, чтобы пить вино, швырнул бокал на пол и тот разбился с веселым звоном.

— Или за сто вторые, — протянул он, — но на счастье!

Узнать Куциана было просто, хоть его лицо и расчертила парочка новых шрамов, а звали его теперь совсем не так. Не было и долгой разлуки: я видела его во время дипломатического визита в Чансу, который решил отделиться от Джокты и присоединиться к нам.

Маменька ликовала: это был ее реванш за Хегс, и потерянные тогда серебряные рудники теперь компенсировались выходом к морю, которого Талимания была лишена уже веков пять.

Но почему-то когда он подошел ко мне и пригласил на танец, сердце билось так сильно, как будто мне снова четырнадцать, и меня впервые заметил красивый парень; даже сильнее. Ведь тогда я совсем не знала того парня.

Есть истории, которые заканчиваются поцелуем; есть те, которые заканчиваются свадьбой.

Но я никогда не желала быть персонажем истории: я хотела просто жить. А жизнь не кончается после первого поцелуя, как не кончается после второго.

Когда я принимала его руку, я не думала ни о свадьбе, ни о поцелуях, ни тем более о политике.

Я была просто счастлива.