Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник) - Страница 29

– О боже! Наверное, ты права. Я… я как следует не подумала. – Я схватилась за голову. – Если бы ты видела Софию… вот что меня по-настоящему напугало… когда Джозеф не пришел домой. Ты бы видела ее лицо!

Несмотря на всю бессвязность моей речи, она меня поняла.

– Ты хочешь сказать, что ее не беспокоит, что он свернул себе шею в горах, но она боится того, что он может сделать?

– Да. И есть, как я предполагаю, только две вещи, которые он может сделать.

Фрэнсис не замедлила сказать:

– Если Джозеф и есть твой критский убийца, бьюсь об заклад, что он продолжает охотиться за Марком, чтобы его убить, или где-то охраняет Колина.

– А Софию мучают ужасы. – Я слегка вздохнула. – Если он с Колином и она об этом знает, то боится того, что он может с ним что-нибудь сделать… Вот в том-то все и дело.

Мой голос печально замер. Она не ответила, и мы устало брели несколько минут молча. Солнце заходило, быстро опускаясь в море, и скалы позади нас погружались в тень. Бриз стих. По другую сторону бухты в гостинице горел свет. Казалось, далеко.

– Ты, конечно, права, – наконец сказала я. – Марк просил меня держаться в стороне, и он имел в виду, что если я не найду Колина…

– Вот именно, ты сама понимаешь. Вот поэтому он и не хочет обращаться к властям, он тебе об этом говорил. Если бы стали задавать вопросы, или если бы Марк и Ламбис явились сюда, или если бы кто-то довел дело до предъявления обвинения, я бы и двух пенсов не дала за шанс парня выжить и рассказать свою историю. Он – заложник.

– Я это понимаю. Во всяком случае Марк мне об этом говорил. Хорошо, Фрэнсис, я не буду лезть на рожон, не волнуйся. Но все равно…

– Что?

– Меня ничто не заставит перестать его разыскивать, ничто. Вести себя осторожно? Как я могу выбросить его из головы.

– Что ж, милая, действуй. Я не понимаю, как бы ты могла остановиться, если бы даже захотела. Это не то, что можно взять и забыть, не карандаш потерять. Все, что ты можешь сделать ради собственного спокойствия, это считать, что он еще живой, и глядеть в оба. И для начала еще вот что: если он живой, его надо кормить.

– Конечно! И чтобы при этом он был не очень далеко. Если не сводить глаз с Софии… Могу поспорить: именно она кормит его… хотя, пожалуй, может быть, и Тони…

Фрэнсис улыбнулась:

– Я ставлю на Софию. И кто бы это ни был, вероятно, ему приходится вставать на рассвете, чтобы его не увидели, и мне просто не представить себе маленького лорда Фаунтлероя, бегущего по росе кормить мальчишку.

– Хорошо, я завтра, как обычно, с утра пораньше пойду купаться около гостиницы и буду держать ухо востро.

– Так и сделай, – сказала Фрэнсис. – Смотри, там сейчас кто-то есть. Это маленькая лодка выходит в море, да? А человек в ней не Стратос Алексиакис?

В быстро сгущающихся сумерках фигура мужчины, склонившегося над маленькой лодкой, теперь причаленной около камней у гостиницы, была трудноразличима. Он забрался в лодку и оттолкнулся, потом занялся чем-то на корме, и вскоре мы услышали треск мотора. Лодка направилась в нашу сторону, придерживаясь берега.

– Я думаю, он, – ответила я. – Он, должно быть, установил навесной мотор… Интересно, куда он направляется?

Мы остановились понаблюдать за ним. Когда он приблизился, мы увидели, что к рулю прикреплен длинный рычаг, который позволил ему управлять лодкой и заглядывать через ее борта в освещенную воду. Огромные лампы на носу пока еще не были включены.

Лодка поравнялась с нами, и он увидел нас. Это был Стратос. Он усмехнулся, помахал рукой, потом перешел на корму. Двигатель замедлил свою работу до тихого пух-пух-пух, и показалось, что лодка дрейфует. Я могла разобрать на ее носу белые буквы: ΨΥΧΗ[29].

– Эгей, привет! – весело прозвучал над водой его голос. – Не хотите со мной?

– В следующий раз! – Мы обе тоже усмехнулись и помахали, стараясь изобразить благодарность, чтобы смягчить отказ. – Все равно спасибо! Хорошего улова!

Он поднял руку, опять наклонился к двигателю, и «Психея», сделав длинный красивый разворот, направилась к окончанию мыса. Волна от нее набежала на берег рядом с нами, и зашумела, зашуршала мелкая галька.

– Хм, такой компанейский, – сказала Фрэнсис.

– Я как-то говорила с ним о ловле рыбы на свет.

– Для нас тут есть кое-что в любом случае. Открытие без лишних хлопот. Колина там нет, иначе Стратос вряд ли приглашал бы гостей. – Она повернулась, потом быстро спросила: – В чем дело?

Я стояла не шевелясь, как истукан, прикрыв тыльной стороной ладони рот.

– Фрэнсис! «Эрос»!

– Что?

– У него есть еще большая лодка, в гавани! Вот он где!

Она с минуту ничего не говорила, нахмурившись, смотрела на меня, и трудно сказать, что было в ее взгляде. Потом кивнула:

– Да. Это мы могли бы попытаться выяснить. Если нас подпустят поближе к «Эросу», мы можем быть уверены, что они не прячут там Колина. Если нет, тогда я думаю, ты можешь сразу идти к Марку. Для тех двоих это очень просто: когда стемнеет, прийти сюда на своем каике, подняться на «Эрос» и обыскать его. Им бы и времени на это понадобилось немного. А мы бы могли предпринять что-нибудь, чтобы удержать Стратоса и компанию подальше от гавани – поджечь гостиницу или еще что-нибудь в этом роде.

Я засмеялась, потом посмотрела на нее с любопытством:

– Ты это серьезно?

– Если это единственный способ обмануть их, то почему бы нет? – решительно заявила Фрэнсис. – Есть мальчик, которого напугала и обидела банда головорезов, к тому же он, вероятно, считает, что его брат умер. О, если небольшой поджог может помочь, я совсем не против поджечь гостиницу господина Алексиакиса вместе с ним. Между тем мы, несомненно, можем взглянуть на «Эрос». Сегодня вечером прямо и отправимся, хотя бы только ради твоего спокойствия.

– Мы?

– А почему нет? Это будет выглядеть вполне естественно. Посмотри, Тони на террасе нас ждет?

– Да.

– Тогда веди себя естественней. Я ведь ботаник, ты, кажется, создала мне такую рекламу, что сам Линней был бы польщен. Итак, будь добра, остановись на минуту и очень внимательно вглядись в это растение. Не в это, глупая, в то, которое на скале!

– Оно редкое?

– Прелесть моя, оно растет на каждой стене на юге Англии. Это постенница, но можно держать пари, что Тони она неизвестна! Давай, собери их немного или вон возьми одну из тех мезембриантемум, или как их там. Покажи интерес.

– Ледяные маргаритки? – Я послушно наклонилась: Тони ждал теперь под тамарисками, меньше чем в пятидесяти ярдах. – Смотри, – сказала я, протягивая ей цветы. – Они закрылись. Разве не похожи они на маленькие пластиковые зонтики?

– Боже милостивый, а я-то надеялась сделать из тебя натуралиста! – с сокрушенным видом произнесла Фрэнсис. – И еще одно: о той белой цапле, о которой ты мне говорила. Если верить книгам, в Греции нет белых цапель.

– Я читала об этом. – Даже не глядя в его сторону, я знала, что Тони вышел из-под тамарисков и стоит у кромки гравия – мой голос должен был доноситься до него ясно и отчетливо. – Точно так же, согласно научным данным, нет золотых иволг, но я видела их в Эпидаурусе, и, честно говоря, Фрэнсис, здесь, между Ханьей и Кастелли, я тоже видела пару. Насчет золотых иволг я вряд ли ошиблась, иначе что же это тогда были за птицы? Но я допускаю, что могла ошибиться в отношении белой цапли. И опять-таки, не могу понять, что же тогда было?

– Желтая цапля? В полете они кажутся белыми. О нет, ты сказала, черные ноги… А, привет, Тони, чем-то вкусным пахнет.

– Надеюсь, это не осьминог, которого я сегодня видела в гавани? – бодро проговорила я.

– Нет, мои дорогие, это фрикасе из телятины, приготовленное по моему особому рецепту… и с вином, и с грибами, и с мелким-премелким горошком. У меня это называется veau à jouer.

– Как-как?

– Телятина с азартом, – объяснил Тони. – Итак, дамы, обед почти готов. Напитки будут поданы, когда вы спуститесь. Чего бы вы хотели выпить?