Луна Ктулху (сборник) - Страница 17

Какое-то время я лежал, прижавшись щекою к холодному камню, пытаясь восстановить силы. Мне было плохо, тело ломило так, словно меня долго били, голова кружилась, во рту стоял вкус рвотных масс, а вода, та самая сладкая свежая вода, осталась далеко внизу.

Где-то за спиной послышался грохот. Я не видел, что сделал Ниогхта, но когда я нашел в себе силы повернуться и посмотреть, то никакого отверстия, ведущего к источнику, никакой лестницы, по стенкам которой я карабкался вниз, а потом наверх, на вершине зиккурата не было. А сама площадка была сложена из совершенно одинаковых, прямоугольных плит, сверкающих в звездном свете.

Я страшно хотел пить. У меня так пересохло в глотке, что я даже не мог позвать на помощь. С трудом ползком я добрался до лестницы, ведущей с вершины зиккурата и неожиданно наткнулся на две большие бутыли из какого-то округлого экзотического фрукта, выдолбленного изнутри и засушенного. Обе бутыли казались полными, но горлышки их были крепко заткнуты деревянными пробками. Я попытался вытащить одну из них, но у меня ничего не получилось. Руки дрожали и соскальзывали. Какое-то время я возился с пробкой, а потом вспомнил про нож — небольшой складной немецкий нож в кармане. Но даже с помощью ножа мне потребовалось более получаса, чтобы открыть одну из бутылей. Вода внутри оказалась теплой, чуть отдававшей какой-то специфической пряностью, а, может, всему виной был подмешанный вкус фрукта из которого была сделана бутыль. Но в первые моменты, я не замечал всего этого, я пил захлебываясь, наслаждаясь каждым глотком, чувствуя, как жизнь начинает постепенно возвращаться ко мне.

Вторую бутыль я открывать не стал. Я уснул прямо там, на вершине зиккурата, под бескрайним и бездонным звездным небом.

И в этот раз я не видел никаких снов. Ничто не тревожило меня, дав возможность моему организму спокойно восстанавливать силы.

А утром я, прихватив вторую бутыль, не спеша спустился с вершины пирамиды из черепов. Какое-то время я недоуменно оглядывался, пытаясь понять, что мне делать и куда идти, однако ничего путного так и не придумал.

Вначале я пошел к «тарелкам», а портом дальше к обители Ниогхты, в надежде встретить Древнего и поговорить с ним. Но я так и не нашел его. Куда он делся? Отправился в Мир снов, чтобы расправиться с Ми-го, а может просто решил, что ему не о чем со мной говорить и исчез, не желая показываться мне на глаза.

Поняв, что Ниогхты мне не найти, я решил осмотреть весь город, делать мне ведь все равно было нечего. Не стану описывать мои скитания и открытия. Скажу лишь, что я бродил по городу несколько дней и ночей — лунных дней и ночей. Что касается времени, то я никак не мог определить соотношение его с временем на Земле. За время этих блужданий у меня отросла борода значительной длины. Что касается еды, то кушать я совершенно не хотел. Когда в первый раз я поймал себя на том, что не испытываю чувства голода, то подумал, что теперь пища мне вовсе не нужна, однако позже, уже вернувшись на Землю догадался, что виной всему, скорее всего, вода в бутылях. Кстати, точно такие же бутыли, всякий раз две, я находил повсюду в городе на самых видных местах. Стоило мне только почувствовать жажду, как появлялась очередная пара бутылей. А может, это Ниогхта все же, украдкой приглядывая за мной, по мере необходимости раскладывал эти дары.

Бродя по городу, я видел много чудес, которые пощадило время, этакие изюминки в творожной максе белых руин. Не стану описывать все местные чудеса, тем более что тогда я не столько изучал их, сколько наблюдал за ними со стороны. Кладбище артефактов, вот как я назвал бы эти руины, но об этом строит поговорить отдельно.

Возьмем хотя бы…

(Часть страниц рукописи отсутствует.)

Больше всего поразило меня «зеркало», по крайней мере так я назвал его про себя, увидев в первый раз. Это была огромная пластина зеркально отполированного металла. Высотой с десяток метров и столько же в ширину, оно покоилось в странной каменной оправе в подвале одного из разрушенных дворцов. Над входом в подземелье с «зеркалом» было выбито:

Пусть знает истину любой сюда входящий.

Может быть именно эта надпись и вызвала у меня нездоровый интерес, который заставил меня заглянуть в подвал. В первый момент оказавшись в подвальной полутьме — что удивительно и в зале у Источника внутри зиккурата и в этом, и в других помещениях без окон, куда я заходил не было темно. Всюду царил странный полумрак, хотя нигде не было ни окон, ни источника света.

Заглянув в подвал с зеркалом, я был поражен качеством отполированной зеркальной поверхности.

Та была столь совершенна, что даже пыль не задерживалась на ней.

В первый момент я был полон недоумения. Кому могло понадобиться столь гигантское зеркало? Может быть в него гляделись титаны, черепа которых ныне украшали зиккурат. Несколько раз я прошелся вдоль зеркала. Потом осторожно приложил к нему руку. Поверхность мне показалась странно холодной, а портом прямо перед моим лицом в зеркале образовалось небольшое окошечко с мутными краями, и позади него стали проступать странные неясные очертания. Я в испуге отпрянул, потому что мне на мгновение показалось, что я увидел за полированной поверхностью знакомые до боли контуры Петропавловской крепости. С этими колдовскими артефактами можно было с легкостью попасть впросак.

Какое-то время я простоял, задумавшись, пытаясь понять, что это было: настоящее видение или творение моего больного воображения? Потом вновь коснулся рукою поверхности и вновь через какое-то время возник контур Петропавловки. Я затаил дыхание. Что это было? Зеркало просто воплощало в изображение мои мысли, или тут было нечто большее? Тогда я попытался представить себе Невский проспект… и у меня получилось. Я смотрел на Невский с высоты Думской башни. А передо мной внизу спешили по своим делам людишки, ехали извозчики и авто. Я мысленно приказал изображению приблизиться. Все так и вышло, теперь я мог разглядеть одежду, лица людей, видел, как они говорят о чем-то друг с другом, но о чем? Несмотря на свой «талант» полиглота, я не умел читать по губам и никак не мог понять, о чем они говорят. Потом я увидел тумбу для объявлений, на которую уличный дворник наклеивал новую газету. Я попытался разглядеть, что там написано, и газета приблизилась заняв все пространство «окна». У нее было странное название «Правда: орган Центрального комитета и петербургского комитета Р.С.Д.Р.П.».

И что самое удивительное на первой странице была фотография товарища Константина, который вместе с каким-то евреем с холеной бородкой выступал на митинге. Неужели это самое Р.С.Д.Р.П. и товарищ Константин — одна банда? Я «попросил» еще больше приблизить изображение, так чтобы я смог разобрать буквы и начал читать, и чем больше я читал, тем страшнее мне становилось…

(Часть страниц рукописи отсутствует.)

…вот у этого «зеркала» я и расположился.

Наблюдая за происходящим, по мановению мысли переносясь из одного конца страны в другой, я одновременно читал новости о том, что происходит в России, я каждый раз содрогался. Что я хотел тогда больше всего? Вернуться в России и посчитаться с большевиками, попытаться остановить кровавую волну, которая готова была захлестнуть мою родину.

Единственное, что грело мое сердце, просьбу Юсупова я выполнил. Однако, будь сейчас в моем распоряжении жемчужина, я бы не стал испытывать судьбу, убегая неведомо куда. Пусть Бог будет мне судьей, но я бы…

Я «присутствовал» на похоронах Корнилова, видел, как большевики потом выкопали тело Лавра Георгиевича и сожгли его на каких-то задворках, на куче гнилостных отбросов. Этот постыдный погребальный костер в Екатеринодаре никак не хотел гореть, и вандалы (а как еще можно назвать осквернителей могил!) хохоча поливали его керосином...