Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения - Страница 3
Лукреция боялась, что Чезаре натворит что-нибудь, видно, этого боялся и кардинал Родриго, он серьезно поговорил с сыном, объяснив, что Джованни слишком несерьезен, чтобы усидчиво изучать что-то, что Родриго полагается на разум Чезаре и прочит ему великое будущее на духовном поприще. Какому мальчику хочется представлять себя духовным лицом, кто в детстве мечтает о кардинальской шапке и бритой тонзуре, а не о победах на поле боя? Только не Чезаре!
Но он слишком хорошо понимал, что сопротивляться не может, а потому подчинился. Однако ненависть к будущей карьере и… к брату оформилась окончательно.
Лукреция уже знала, что Родриго вовсе не дядя им, а отец, но называть его все равно следует «дядя Родриго», потому что дети числятся его племянниками. Девочка больше не удивлялась странному миру взрослых, она привыкла, что в нем много несуразностей, хитрости, даже лжи, и если хочешь быть успешным, то нужно и самой уметь хитрить и скрывать свои чувства. Если раньше она хитрила, сталкивая между собой братьев, только чтобы выудить себе что-то, то теперь хитрость стала основой жизни.
– Да, донна Адриана… конечно, донна Адриана… – Это наставнице, строгой, неулыбчивой, всегда в черном, которой не стоило возражать…
А самой собой можно быть только в детской с дорогим Чезаре, потому что только он понимал, как тяжело привыкать после радостного, светлого дома матери к толстым стенам замка Монте-Джордано, где непозволительно бегать, кричать, веселиться, где красавица тетя всегда в черной одежде и сосредоточена, где не слышен детский смех и визг, а топот чьих-то ног может означать только крайнюю степень тревоги.
– Дядя Родриго, а скоро мы вернемся к маме?
Родриго хмурился на такой вопрос, но его задавала малышка Лукреция, сердиться на которую было просто невозможно, и кардинал спокойно объяснял:
– Дитя мое, Борджиа не пристало жить в скромном доме Пьяццо Пиццо ди Мерло, вам нужен совсем другой дом…
– Но здесь скучно и темно, – шептала на ухо кардиналу девочка.
Родриго быстро нашел, как возразить дочери:
– Посмотри на брата, он привык и нашел себе занятие. Чезаре вовсе не жалеет, что из дома матери попал сюда.
Это было правдой, первым, как ни странно, освоился сильнее всех бунтовавший Чезаре. Просто ему пришлась по душе строгая дисциплина замка и физические упражнения, которыми он теперь много занимался. Стоя на балконе дома, Лукреция частенько наблюдала, как Чезаре учится рукопашному бою, осваивает верховую езду, стреляет из лука и ловко метает кинжалы.
Привыкшая всегда и во всем слушаться брата и следовать за ним, смирилась и Лукреция. Но скоро Чезаре уехал в Перуджу, и девочка осталась совсем одна. Вот тогда полились потоки слез. Вместе с тем Лукреция невольно почувствовала, что стала… свободней, словно все эти годы Чезаре странным образом подавлял ее. Тогда она еще не понимала, что так и было, сильная натура Чезаре главенствовала над всеми, кто оказывался хоть чуть слабее либо равным ему. Лукреция, несомненно, была слабей, к тому же она выросла под этим давлением брата, чувствовала духовную зависимость от него, и теперь вместе с горем от отъезда обожаемого ею Чезаре вдруг обрела некоторую свободу.
Лукреция свыклась со строгим распорядком замка Монте-Джордано, поэтому ей было несложно и в монастыре Сан Систо на Аппиевой дороге, куда Родриго определил дочь для обучения. Девочку учили испанскому, латыни, музыке, рисованию и рукоделию. А еще боролись с привычкой сутулиться, шаркать ногами и кусать ногти. Светская дама должна уметь держаться прямо, иметь прекрасные манеры и быть образованной. Лукреция в последующие годы славилась своей осанкой, грациозностью, блестящим знанием латыни и умением поддержать любой разговор. Многие вспоминали, что она была очень приятной в общении, доброжелательной и большой умницей. А монастырь на Аппиевой дороге не раз становился ее прибежищем в трудных жизненных ситуациях, однажды даже надолго…
Чезаре уехал, у донны Адрианы умер супруг Лодовико, дворец Монте-Джордано надолго погрузился в траур, хозяйка вообще заявила, что никогда его не снимет, и теперь Лукрецию спасали только занятия в монастыре. Сын донны Адрианы Орсино заменить Чезаре никак не мог, он, как говорила сама донна, настоящий испанец – молчаливый и сдержанный. Лукреции хотелось возразить, что кардинал Родриго тоже испанец, но Орсино вовсе не похож на него.
Орсино был просто жалок – невысокого роста, хилый, с желтоватой кожей и страшным косоглазием, которое усиливалось в минуты волнения. Лукреция старалась не смотреть в глаза и вообще в лицо родственника, потому что поймать его взгляд трудно, и от этого становилось не по себе.
И вдруг… донна Адриана объявила, что в их доме скоро появится ее дочь! Лукреция едва не подавилась куском мяса, который жевала в тот момент. У донны Адрианы, у этой строгой, набожной испанки есть внебрачная дочь?! В голове сразу мелькнула тысяча предположений. Девочка отнюдь не была наивной, даже в замке Монте-Джордано и в монастыре она невольно слышала разговоры о любовных связях и внебрачных детях. Лукреция давно поняла, что они с Чезаре и Джованни именно такие – внебрачные, Чезаре объяснил, что это только потому, что кардиналу нельзя жениться, будь это возможно, отец обязательно женился бы на матери.
С помощью Чезаре Лукреция привыкла к мысли, что мужчине все можно, даже то, что нельзя: иметь связи с женщинами, внебрачных детей и многое другое… Но женщинам?! Разве может достопочтенная мадонна иметь внебрачную дочь? Наверное, девочку где-то скрывали, пока был жив Лодовико Орсини. Ой, как интересно-о…
Но все оказалось не так. У донны Адрианы не было внебрачных детей, у нее и в браке был один хилый Орсино, которого вознамерились… женить!
– Женится Орсино?! – Лукреция не могла поверить своим ушам.
Этот тщедушный мальчик, которого мог запросто сдуть с балкона ветер посильней, который ни разу не рискнул сцепиться с Чезаре, а сам Чезаре не рисковал тронуть родственника и пальцем, чтобы не покалечить, женится?!
Неприкрытое изумление Лукреции не смутило донну Адриану. Она фыркнула:
– Орсино в том возрасте, когда уже возможно супружество. Немного рановато, конечно, но он будет обручен, и его невеста Джулия Фарнезе станет жить в нашем замке и воспитываться вместе с тобой. Она старше и, надеюсь, сможет преподать тебе уроки хорошего поведения. – Чуть помолчав с поджатыми губами, Адриана добавила: – Лучшие, чем в доме твоей матери.
В душе Лукреции все возмутилось при словах о матери, но она сумела не подать вида. Девочку уже научили скрывать свои эмоции.
Чтобы что-то спросить, она невпопад поинтересовалась, сколько лет невесте Орсино.
– Скоро пятнадцать. Это вполне подходящий возраст, чтобы рожать детей.
Для Лукреции, которой еще не было и девяти, будущая жена Орсино показалась очень взрослой. И все же девочке было ее жалко, она хорошо помнила свое появление в этом мрачном замке, помнила, как не хватало воздуха, света, свободы… Даже в монастыре оказалось светлее и легче.
Невеста Орсино должна приехать на следующий день. Ночью Лукреция долго лежала без сна, то радуясь появлению в доме нового человека, то переживая из-за этого. А вдруг эта Джулия Фарнезе окажется такой же строгой, как сама донна Адриана? Наверняка, так и есть, не могла же суровая мать Орсино выбрать ему в невесты веселую, живую девушку. О, нет, тогда лучше монастырь, там не придираются к каждому слову. Одновременно Лукреция чувствовала угрызения совести из-за того, что у нее не получалось быть столь же добродетельной и строгой, как донна Адриана. Не получалось, и все тут. Она знала, что это дурно, очень дурно, что отец определил их жить именно в доме донны Адрианы Милы, чтобы дети поняли, сколь добродетельными должны быть.
Лукреция все понимала, но ничего не могла с собой поделать, живая натура брала свое. Ей категорически не нравился черный цвет испанских нарядов, разве что оттенял ее светлые волосы, не нравилась мрачноватая обстановка дворца, зато очень нравились испанские танцы. Только танцевать их не с кем, Чезаре уехал, а Орсино и в голову не пришло бы выплясывать не только с Лукрецией, но и вообще с кем-то.