Лука + Айвии четыре певчие птички (ЛП) - Страница 11

Пол не скрипит, но прежде, чем я успеваю даже пискнуть, Лука оборачивается с горящими глазами.

Подняв руки вверх, как делала раньше, я задыхаюсь от свирепого выражения его лица.

— Всегда объявляй о себе, — приказывает он.

— Хорошо. Прости. Не хотела тебя напугать.

Он осматривает меня с головы до ног.

— Где ты это взяла?

— Что? Этот халат? Он висел на крючке с обратной стороны двери шкафа в ванной.

Все еще в ботинках, он встаёт и передает мне стопку одежды. Наши руки соприкасаются. Его кожа грубая, но теплая. Тепло проникает сквозь меня, отогревая до мозга костей.

— Спасибо. — Я остаюсь у огня, чувствуя на себе его взгляд.

Когда мужчина садится и возвращает свое внимание к огню в очаге, я незаметно подношу предметы одежды к носу и вдыхаю. Они пахнут как сосновый лес: свежо, землисто и с возможностью легко дышать. Последнее замечание приводит в замешательство, потому что я вдруг понимаю, что из-за ситуации с сестрой я уже несколько недель не могу сделать глубокий вдох.

— Ты нюхаешь мою одежду? — спрашивает Лука.

Я вздрагиваю. Мои щеки горят, и не из-за огня.

— Ты покраснела? — продолжает он.

— Я? Нет. Конечно, нет. Я просто дышу. — Просто нормальная человеческая функция насыщения кислородом крови, поэтому я и красная, того же цвета...

Я ужасно покраснела. Покраснела всем телом. Я думала, что была осторожна. Но, должно быть, дышала слишком громко, вдыхая запах толстовки с сосновым, свежим, мужским, лесным ароматом. Запах Луки.

Он осматривает меня с головы до ног, словно пытаясь решить, веселая я или представляю угрозу. Румянец на теле становится глубже, когда взгляд его карих глаз встречается с моим.

— Я хотела спросить, не мог бы ты оказать мне услугу, — спрашиваю я.

— Я думал, что уже это сделал. — Лука прищуривается, как будто все еще подозревает, что я что-то замышляю.

— Пожалуйста?

Он ворчит.

— Что ты хотела?

Прикусив губу, я спрашиваю:

— Не мог бы ты подержать для меня зеркало, чтобы я могла поправить прическу? Боюсь, что не смогу спать с такой прической.

— Если помнишь, не так давно ты заснула в таком виде прямо здесь, перед камином.

Птичка сидит по стойке смирно, щенячьими глазами смотрит на него, как бы говоря: «Ну, давай же, хозяин. Помоги девушке».

— Кажется, у меня открылось второе дыхание. Это займет всего несколько минут. — Я делаю извиняющееся лицо, и Лука поднимается на ноги.

Заметка для себя: щенячьи глаза Птички в сочетании с моей извиняющейся гримасой делают свое дело.

Однако его тяжелый вздох и топот по коридору говорят о том, что мужчина делает это неохотно.

Улыбаясь, я встаю перед зеркалом в ванной и показываю Луке, как бы я хотела, чтобы он держал небольшое зеркало, которое я нашла в ящике туалетного столика. И снова наши руки соприкасаются, и я умоляю свои не дрожать от трепета, который пробегает от нервных окончаний до моей груди.

Осторожными движениями я подравниваю волосы. Когда заканчиваю, разглаживаю их между ладонями. В носу щекочет, глаза увлажняются. Я знаю, что в этом нет ничего страшного. Как мы говорим в бизнесе: «Они отрастут снова», но мои волосы были своего рода моей индивидуальностью. Это была бесплатная реклама. Источник гордости, когда у меня было мало чего другого в жизни. Теперь их нет.

Мой голос дрожит, когда я говорю Луке:

— Спасибо. Спасибо за все.

Он делает паузу, словно собираясь спросить, все ли со мной в порядке, но останавливает себя.

— Спокойной ночи.

Я глажу Птичку. Лука свистит ей и они исчезают в коридоре.

Я плюхаюсь на кровать, матрас и одеяла мягкие, как зефир. Мне есть о чем подумать, в первую очередь о том, что делать завтра, но, наконец согревшись, я погружаюсь в сон.

В комнате темно, ночь тиха, когда я просыпаюсь от царапающего звука, раздающегося неподалеку.

У меня перехватывает дыхание.

Мыши последовали за мной из Вайоминга?

Внимательно прислушиваюсь, а затем сажусь, когда дверь распахивается. Плотнее закутываясь в одеяло, я вздрагиваю.

— Кто бы там ни был, у меня есть топор. То есть колун. — У меня его нет, но здесь, в глухомани, никогда нельзя быть слишком осторожным.

Затем мои мысли обрываются, когда я понимаю, что Райф охотится за мной. Э-эм, за Айрис.

В этот момент пружины на кровати подпрыгивают, и теплый, влажный язык скользит по моей щеке.

— Птичка. Ты меня напугала, — говорю я и с облегчением почесываю ее в том месте, где, по словам Луки, ей больше всего нравится.

Она фыркает, потом несколько раз кружит вокруг меня, прежде чем плюхнуться на кровать.

— Спасибо, девочка.

Она знала, что мне нужна дополнительная забота. Наконец-то, в одиночестве и вдали от Райфа, слезы капают из уголков моих глаз. По крайней мере, на какое-то время я в безопасности.

Завтра будет другой день. Новое начало, как говорила я Айрис, когда мы были в приемной семье.

Сейчас я наконец-то могу отдохнуть.

На следующее утро я просыпаюсь от веселого свиста, который становится все громче по мере приближения шагов. Я чувствую, что кто-то рядом. Мужчина ворчит, а затем низко свистит. Матрас сдвигается, и четыре лапы приземляются на деревянный пол, а затем убегают прочь.

Когда моргаю, открывая глаза, прошлая ночь прокручивается в памяти. Я пытаюсь убежать от Райфа, теряюсь в метели, Ники тонет в пруду, а потом нахожу это убежище, в котором живут Снеговик Фрости и его особенная собака Птичка.

Где-то в доме открывается и закрывается дверь. Сапоги хрустят по снегу. Заводится мотор.

Я встаю с кровати и иду в ванную. Положительный момент — моя прическа выглядит прилично. Я не дала бы себе двадцатипроцентных чаевых, но и карьеру не потеряю. Что касается минусов, то мои дальнейшие действия медленно приходят в фокус.

— Что мне теперь делать?

Я в маленьком городке у черта на куличках. Райф преследует меня. У меня нет машины. Я надеялась, что ответ придет ко мне во сне. Не повезло.

Бреду по коридору и захожу в большую комнату. Солнечный свет проникает сквозь стену окон с видом на долину внизу. Снег покрывает деревья инеем, а голубое небо это воплощение надежды, если я ее когда-либо видела.

Толстые балки пролегают над головой, а кованые светильники свисают с потолка. Полы из полированного дерева чистые, как и все поверхности. Несмотря на свое грубое поведение, Лука опрятен.

На столе лежит записка.

«В холодильнике йогурт, фрукты, вареные яйца и оливки».

Оливки на завтрак? Возможно, он из средиземноморья. Вполне логично, учитывая его темные черты лица и имя.

— Лука Коста, — произношу я несколько раз, мне нравится как звучит.

Он мне нравится.

Лука не обязан был принимать меня прошлой ночью. А мне не нужно было замечать, какой он красивый... и одинокий.

Я не особенно голодна, но угощаюсь предложенной им едой, потому что не уверена, когда будет следующий прием пищи и где я буду, когда уйду отсюда.

Сидя на одном из четырех табуретов у стойки, я думаю о том, чему научилась вчера:

Не уезжать от цивилизации в бурю.

Избегать падения в пруд.

Всегда одеваться по погоде.

Заблудившись в лесу, искать тепло.

Сидя перед источником тепла, не дремать.

Для ясности, вчерашний день был не самым лучшим примером здравого рассудка с моей стороны. Я определенно не следовала правилам поведения в бегах. Однако я пережила эту ночь. Я сухая, в тепле и в безопасности. Это уже кое-что, и это лучше, чем ничего.

За окном дым поднимается над деревьями, как будто из трубы. Я не уверена, кто там живет, но, возможно, они оставили бы меня на холоде. Лука холодный и грубый, но по крайней мере моя кровь не покрывает топор, лежащий у камина.