Лучший иронический детектив - Страница 131

— Трудно ей пришлось…

— И не говори… Я ещё в школу тогда не ходила, меня надо нянчить, а Феликс уже подросток, за ним тоже — глаз да глаз… А тут у бабушки лекции бесконечные… Она, чтобы заработать для нас больше денег, хваталась за любую работу, вела занятия у стационара, у вечерников, у заочников…

— Так у тебя и бабушка — профессор?!

— Нет, только доцент. Дедушка был доктор наук, а бабушка — кандидат. Она вела у студентов высшую математику…

Кирилл откинулся на спинку скамейки:

— Нет, это невозможно… Такого просто не может быть! Девочка из семьи учёных притворяется домработницей, ловит преступников… Я уже ничего не понимаю… А ты не боялась, что тебя могут узнать? Если ты — совладелица агентства, тебя же наверняка люди видели в твоём обычном облике, а значит, вполне могли бы узнать и в дурацких кудряшках, перевязанных ленточкой, и в ещё более дурацких медвежьих тапках…

— Ой, и не говори, — подхватила я тему. — Я для этой работы специальную экипировку купила: скромную одежонку, ленточку для волос, тапки эти дурацкие… А узнать меня никто не мог! Я же только-только из-за границы вернулась, целый год там стажировалась…

Тут Барышев просто выпал в осадок. Не фигурально, а буквально. Его можно было веничком смести со скамейки и отнести на ближайшую свалку. Какая слабая психика, какая нетренированная…

— Кирилл, о чём ты думаешь?! Хватит уже обсуждать моих родственников, подумай о себе, о Липе! Злой Терещенко ведь чуть не сжил вас обоих со света! Скажи, ты за ним ничего такого не замечал?

— Какого «такого»?

— Ну, чего-то такого, что навело бы тебя на мысль, что Сергею нельзя доверять?

— Ну, как тебе сказать… — замялся он.

— Лучше всего — честно.

— Видишь ли, Серёга, конечно, придумал аферу века, но сейчас ведь на этих аферах строится практически весь бизнес. А то, что мы затеяли, вообще было полностью в правовом поле, комар носа не подточит! Я только боялся, что в любой момент всё может сорваться, застыть в какой-то точке без права продолжения работ. И этим двум придуркам постоянно долдонил об этом. Ну, как лучше же хотел! Чтобы и деньги, и труды не пропали зря.

— Хотел как лучше, а получилось как всегда, — подытожила я. — Один придурок убедил другого в том, что покушения организуешь ты, и никто другой. А всё из-за твоей несговорчивости!

— Подожди… Терещенко убеждал Игнатова, что я организую эти бесконечные покушения?!

Я покивала.

Кирилл яростно потёр виски:

— Скажи на милость, зачем ему это было нужно?

— Ну, точно не знаю, но могу предположить, что, не обезвредь мы его сейчас, он в самом ближайшем будущем всё-таки убрал бы Игната, а ещё через пару дней, в разгар следственных действий, ты бы с удивлением обнаружил, что несколько неопровержимых улик совершенно конкретно указывают на тебя. Уж Серёга бы подсуетился, можно не сомневаться! И потарахтел бы ты, друг милый, в далёкий солнечный Магадан. А может, от угрызений совести повесился бы в камере. Сам знаешь, чего только в жизни не бывает…

— Но зачем это надо было Серёге?!

— Непонятно разве? Чтобы разом избавиться от вас обоих, потом спокойно обтяпать свои делишки, выгодно продать фирму вместе с отвоёванной землёй и уехать отсюда навсегда. Кстати, если бы тот ночной пожар всё-таки состоялся и вы с Липой задохнулись в дыму, это ему бы тоже очень подошло. Некому было бы рассказать о его тайных делах… Да просчитался он! Не знал, бедолага, что его уже «пасут» как самого крупного взяточника…

— Погоди, — спохватился Кирилл, — а Игнат ведь тоже взятки раздавал! Что ему за это будет? Для Ёлки такой удар, она не переживёт…

— Думаю, ничего не будет. Игната же не «пасли», и за руку его никто не поймал. Ну, пропали деньги, жалко, конечно… Но зато сам Игнат жив остался, и бояться ему теперь некого! Это ли не радость? Ты ему скажи, пускай быстрее сватов засылает, а мы с тобой у них на свадьбе свидетелями будем! Классно я придумала?

Кирилл ничего не ответил. Он только молча хлопал ресницами, и вид у него был совершенно невменяемый.

Я сказала ему:

— Пожалуйста, будь любезен, отвези меня домой. Мне надо отдохнуть, а тебе, я догадываюсь, о многом предстоит подумать.

Он молча довёз меня до посёлка и высадил у дома. Окинул взглядом наши хоромы и сказал:

— Дом у вас, конечно, хороший, но почему бы вам не купить жильё в городе? Не лень Феликсу каждый день в такую даль ездить?

— Не лень, как видно. Здесь тихо, спокойно, думается хорошо… А жильё в городе у нас есть. Этот дом нам от деда-бабушки достался, а у мамы была квартира в городе. Трёхкомнатная. Мы с Федей всю жизнь именно там были прописаны — ну, по месту прописки матери, как и полагается всем детям. Но живём не там, а здесь. В квартире же у нас агентство. Она на первом этаже, очень удобно…

— Почему ты Феликса называешь Федей? Для конспирации?

Я засмеялась:

— Да что ты, бог с тобой! Какая там конспирация… Мама назвала сына Феликсом, потому что решила: к отчеству «Арнольдович» не пойдёт простое русское имя. Ну, например, «Иван Арнольдович» — это так же смешно, как и «Альфред Терентьич». Она сделала мужу, этническому немцу, приятное и назвала мальчика Феликсом. А бабушка это имя категорически отказывалась даже просто произносить. У неё были живы ассоциации с «Железным Феликсом», и она не желала внуку такой судьбы, поэтому упорно называла его Федей. Однако — как вы лодку назовете, так она и поплывёт… Наш Феликс во многом повторяет судьбу того Феликса, хоть он — ну, Дзержинский то есть, — нам и не родственник. Меня же бабуля всегда называла Нюрочкой. Должно быть, от избытка любви. Получилось, что у мамы были дети Феликс и Анна, а у бабушки внуки — Федя и Нюра. А поскольку воспитывались мы у бабушки, её мнение оказалось решающим. Я братца зову Федькой, а он меня — Нюркой.

— Очень душевно, — констатировал Барышев и уехал домой совершенно обалдевшим.

Ну, будет ему о чём подумать на досуге.

По-моему, он сегодня влюбился в меня окончательно. Конечно, известие о том, что я вовсе не та дурочка, за которую себя выдаю, вогнало бы в ступор кого угодно. Но ум — хорошо, а внешность — лучше. Если бы я сегодня не догадалась уложить волосы феном и надеть английское платье, буквально облившее мою фигуру, никто бы не обратил внимания на мой ум!

Господи, как примитивно устроены мужчины, даже самые лучшие из них! Я имею в виду депутатов вообще и Кирилла в частности.

Нет, самый лучший представитель мужского племени — мой брат, потому что он — самый умный. Но даже он сделал только два дела: вычислил злодея и спас Игнатова. А я, вычисляя злодея и спасая Игнатова, попутно сделала ещё одно доброе дело: сосватала этих двух великовозрастных детей, Игната и Олимпиаду.

Ну, не умница ли я?