Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Страница 14

– Ага.

Она подвела меня к длинному низкому зданию, похожему на склад, там мы забрали волшебные игрушки и ушли в лес. Тем временем космический корабль летел все дальше и дальше, в верхние окна было видно голубое небо, так контрастировавшее с окружавшим нас пейзажем. Наконец мы вышли на луг, заросший оранжевой травой и редкими оранжевыми деревьями – маленькими, узловатыми, как дикие яблоньки; на них даже висели небольшие плоды оранжевого цвета. Еще в траве попадались красновато-желтые цветы, а ручей с журчанием омывал круглые коричневые камешки.

Мы установили палатку, расстелили одеяло для пикника. Оказалось, что Трейси среди волшебных игрушек прихватила термосумку с горячими гамбургерами, от них исходил такой аппетитный запах, что у меня слюнки потекли.

Я потрогал один гамбургер, он был как раз таким, как надо.

– Что это такое?

Трейси ответила:

– Не знаю. Химический состав соответствует нашим телам.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это вовсе не гамбургеры. Круглые, хорошо прожаренные кусочки хлеба. Я надкусил один.

– У-у-ух.

В глазах Трейси мелькнула тревога.

– Невкусно?

Я откусил еще и поморщился.

– Ужас. Разве можно мешать горчицу с корицей?

Она улыбнулась.

– Но даже это тебя не останавливает.

– Нет. – Я доел первый "гамбургер" и принялся за второй. – А сосиски этот аппарат делать умеет?

– Наверное.

Сосиски с булочками. Замечательно. В какой книжке я вычитал выражение societe anonyme d’hippophage [societe anonyme d’hippophage – анонимное общество любителей конины (фр.).]. Я встряхнул головой, чтобы отделаться от дурацких мыслей. Если это возможно. Боже. По крайней мере, я больше не ем Уолли. Уже одно это хорошо.

– Кто жил здесь, Трейси? В этом оранжевом мире?

– Здесь никто никогда не жил, в споумах вообще не живут, Уолли. Они нужны были для автоматизированной транспортировки. Я думаю, что в них просто разрослись экологические образцы. Споумы уже так давно предоставлены сами себе.

– Как давно?

Задумчивый взгляд.

– Ну, со времени первого полета к звездам до момента моего производства прошло около миллиарда ваших лет.

Во рту снова пересохло – уже знакомое чувство.

– Я не то имел в виду.

Она сказала:

– Судя по астрономическим данным, большую часть этого времени я провела в латентном сне. Может, сто миллионов лет.

– Значит, еще до конца мелового периода и тех страшных событий, из-за которых вымерли динозавры? – Теперь понятно, откуда в автоматических споумах эти животные. Помнится, некоторые ученые выдвигали разные теории о сверхновой звезде.

– Не думаю, что тут была какая-либо связь, – сказала она. – Где бы ни находилась Земля, она должна быть за пределами… на нее не распространилось то, от чего погибли или исчезли все. – В ее кукольных фарфоровых глазах появилось задумчивое выражение, но тут же исчезло.

– И ты не знаешь, из-за чего наступил конец Затерянной Империи?

– Нет, пока не знаю. Но, похоже, исчез лишь органический разум.

– Мне трудно в это поверить. – Я обвел рукой окружавший нас пейзаж. – Все это, все то, что я видел на планетах, существовало и сохранялось без всякого присмотра на протяжении сотни миллионов лет, а может, и больше того.

Она снова улыбнулась:

– Нельзя говорить "без присмотра", Уолли. Без присмотра людей – это да.

– Ну да.

Я лег на спину и взглянул на небо, голубое гипернебо. Интересно, что ждет меня? Что будет, если нам все же удастся найти Землю? Что тогда? Просто так вот отправлюсь домой? Я пытался представить себе, как снова окажусь в долине Дорво, – вот так, с голой задницей, держа за руку обнаженную девочку. Привет, мама! Извини, я опоздал! Смотри, что я зато нашел!

– Уолли, у тебя снова эрекция, – сказала Трейси.

Я перекатился на бок, лицом к ручью и деревьям, прижал колени к животу.

– Извини.

Она ответила:

– Слушай, я понимаю, что мы не можем сделать того, о чем ты мечтал во сне. Мы рискуем разрушить это незрелое тело. Но я бы могла тебе помочь, я видела, как ты это делаешь.

Я подумал: "А что если мы разрушим меня?"

Через какое-то время она осторожно дотронулась рукой до моей спины.

Я вздрогнул. Она сказала:

– Я вырасту, ты ведь знаешь. Это тело настоящее, все сделано с помощью твоего генома.

Я ответил:

– Тебе одиннадцать лет, Трейси. Пока ты вырастешь, пройдет немало времени.

– Я созрею для нормального полового акта через год-полтора. Если, конечно, ты не против подождать.

Я посмотрел на нее через плечо:

– Не могу поверить, что обсуждаю такие вопросы с маленькой девочкой.

Она тихо ответила:

– Я не маленькая девочка, Уолли. Я робот, ты не забыл?

Я отвернулся. Она ведь сама просила, чтобы я называл ее Трейси, не робот.

Она снова по-девичьи вздохнула:

– Мне трудно понять, что хорошо, что плохо, Уолли. Твои воспоминания о реальной жизни перемежаются тем, что ты читал в своих бесчисленных книжках. Похоже, и ваша цивилизация запуталась, не может отличить мечту от реальности.

Я расхохотался.

К полному разочарованию Трейси, Главная планета оказалась в руинах. Причем каких!

Руины, настоящие развалины обычно почти сравниваются с землей. Это знает любой американский мальчишка 60-х годов. Мы часто спорили на эту тему с Марри, когда пытались писать собственные рассказы о нашей Венере. Марри все время настаивал, что развалины должны напоминать Помпеи или Колизей, как их описывают в книгах и показывают в кино или по телевизору. Как затерянные африканские города, описанные Берроузом, или Кораад на Барсуме. Марри просто никогда не видел настоящие развалины, он ведь мало путешествовал, всю жизнь прожил в Нью-Йорке и пригородах Вашингтона. А я жил на Юго-Западе, родители возили меня в Меса Верде, в каньон Чако [Меса Верде - район ранней цивилизации (2000 лет тому назад). В одноименном национальном парке и поныне сохранилось пещерное поселение доколумбовой эпохи].

Руины оставленных городов, которые в течение веков подвергаются воздействию непогоды, отличаются от охраняемых руин типа Колизея или тех, которые несколько тысячелетий оставались под слоем вулканического пепла. Берроуз в 1890 году служил в армии на Юго-Западе. Почему же он этого не знал?

Небоскребы Главной планеты выглядели теперь простыми обрубками. Сохранились в основном лишь фундаменты. Стены разрушены. Везде какая-то дымка.

Мы стояли рядом с нашей летающей тарелкой. Трейси сказала:

– Что бы ни произошло, произошло оно здесь. И потому не осталось ничего и никого, кто поддерживал бы жизнь.

Поддерживал бы жизнь, подумал я, и ждал бы возвращения хозяев.

Спустя несколько дней мы оказались на "подстанции" (термин Трейси) невдалеке от Главной планеты. Таких станций множество, и разбросаны они по всем просторам Затерянной Империи. Из окна летающей тарелки станция была похожа на небольшую луну голубого цвета, даже планетой-то ее трудно было назвать, такая маленькая голубая луна, окруженная призрачным белым сиянием. Я пристально всматривался, но ничего рядом с ней не заметил. Ни солнца, никакой особо яркой звезды, никакого газового гиганта, вокруг которого она могла вращаться по орбите, вообще ничего.

На земле… нет, какая земля. Кругом один огромный город, но здания построены вроде как из листового металла – олова, меди, цинка, разноцветного анодированного алюминия; мостовые вымощены листами золотистого цвета – все из металла, кроме неба.

Я стоял под навесом тарелки и смотрел на черное небо, в котором было так много звезд, что они освещали все вокруг.

Время от времени по небу пролетал метеор, а за ним тянулся желтый хвост.

– Где мы, черт побери? – Впечатление было такое, что за каждой звездой прячется какая-то бесформенная масса, а когда я смотрел на них, то видел лишь полоски света, которые тут же исчезали.