Лучше, чем никогда - Страница 2

Изящная рука наставника выскальзывает из жвал смыкающихся внешних дверей в последний момент.

А Валя остается там.

Поезд трогается. Камера смотрит мертвым глазом. На станции больше никого… Как же так?!

Павел не сразу понял, что коснулось его бока. Что нырнуло под ребра ледяной плоской гранью. А когда понял…

Денис Иванович уже взмахнул аристократичной кистью. Красиво. Ювелирно. И реберный нож вынырнул из живота Павла.

Теперь бордовое стремительно лилось на его врачебный халат. Жгуче охлестывало нутро.

Запах ворвался в свистящие легкие непривычным смрадом. Гниением и рвотой. Антисептиком и увядающими цветами. Церковным воском. Ладаном.

– Понимаете ли, Павел, – спокойно выговаривал Денис Иванович, – я не мог не заметить ваши… немедицинские таланты. Увы. Они уже вышли боком паре очень уважаемых людей. Что до Валентины – боюсь, при ней вы сказали лишнего.

Блики от секционного ножа отразились в неподвижном зрачке Павла.

– Так что извините, – хмыкнул Денис Иванович, позволяя отяжелевшему телу гулко грохнуться на кафельный пол, – для вас вакансий нет.

О Вере в деревне ходили нехорошие слухи. Будто рожала она одного за другим мертвых детей, а от кого – неизвестно, муж-то у нее поехал на заработки лет шесть назад да и сгинул. Нехорошая женщина, нехорошая. Из-за ее истории Наталья и сама детей не завела, все боялась мертвенького родить, а потом и возраст вышел, да и мужа другая стерва увела.

Тихо. Тсс. Стучит будто кто?

Наталья поднялась с кровати и пошла к двери. Старый дедов дом тяжело сглатывал ее осторожные шаги, выкашливал их скрипом половиц.

– Открой, Наташа! Это я, Вера.

Наталья отшатнулась от двери.

– Иди домой, Вера. Завтра поговорим.

– Открой, милая. Или сердца у тебя нет? Непогода-то какая, продрогли мы.

– Мы? Ты не одна?

– С дочушкой я. Открой.

Наталья помедлила, потом отодвинула засов, впустила Веру. В полумраке сеней белки глаз гостьи сияли голубоватым фаянсом. Тощие руки прижимали к груди рюкзачок.

– Спасибо тебе, христианская душа!

– Да где дочка-то твоя? – удивилась Наталья.

– Так вот, – Вера подошла к лавке и, вынув из рюкзачка сверток, положила его на лавку. Это было одеяльце, и уголок его плотно прикрывал там, где должно быть личико новорожденной.

– В дом не попасть, ключ потеряла. Я у тебя заночую, не прогонишь?

– Бог с тобой, Вера, ночуй конечно!

Наталья засуетилась, доставая из старого сундука перину и расстилая ее на лавке.

– Ты голодная?

– Не го-ло-дна-я, – нараспев протянула Вера. – Я не ем почти совсем. Не хочу.

– Надо есть. А то молока не будет, – сказала Наталья и осеклась, покосившись на сверток. Тот лежал не шелохнувшись. А не мертвый ли младенчик? Сердце Натальи отчаянно застучало. Но спросить об этом она не решилась, лишь перекрестилась украдкой.

– Как дочку твою зовут?

– Маленькая.

– Почему Маленькая? – удивилась Наталья.

– А вряд ли вырастет…

Вера легла на перину прямо в одежде и, не успела Наталья накрыть ее одеялом, тут же провалилась в сон.

Наталья снова покосилась на сверток. Не может быть, чтобы там лежал живой ребеночек. Она на цыпочках подошла ближе к лавке, ближе, ближе. Ближе к лавке. Ближе.

Протянула.

Руку.

Вот уже коснулась одеяльца пальцами…

И отдернула ее. Страшно. Перекрестилась. Трижды. Господь с ней, с Верой. Ее забота. Переночует и уйдет. Не плачет младенчик, и слава-те.

Наталья шмыгнула в комнату, плотно притворила дверь. Долго лежала в постели, под сердцем ворочалась какая-то маята. И вой под ребрами, будто кто выскабливает душу ржавым скальпелем.

Наконец заснула. Но неглубоко, вздрагивала от каждого шороха, просыпалась, кидалась зажечь свет. Никого.

Проспала она час, не больше, и резко проснулась. Как будто был в комнате кто, дышал рядом с кроватью у подушки.

Наталья откинула одеяло, непослушными пальцами включила прикроватную лампу. Никого…

И вдруг увидела старушечье личико. Села на кровати, не в силах пошевелиться…

На полу стояла босая крохотная старушечка, ростом с поленце, обернутая в одеяльце, как в пеленку, и тянула сухонькие ручки к Наталье.

– Мне хо-ло-дно… Со-грей ме-ня.

– Кто ты? – с хрипом выдохнула Наталья.

– Я Ма-а-аленькая, гостья твоя.

– Уходи… К маме иди… – Наталья поджала ледяные колени к груди.

– Мо-ж-но я по-лежу с то-бой в кро-ва-тке? Мне хо-ло-дно. Со-гре-юсь и уй-ду.

Наталья хотела закричать, но почувствовала, что язык онемел, а горло сдавило.

– Мо-жно?

Старушечка присела и рывком прыгнула на Натальину кровать.

– По-вер-нись на бок, Натальюшка.

Наталья послушалась. Легла на бок.

Маленькая прижалась к Натальиной спине, обняла ее сзади ледяными ручками и ножками, и Наталье показалось – забрала последнее тепло.

– Оста-нусь с то-бой. Бу-дешь Маленькую на за-ку-кор-ках ка-тать.

Они лежали так долго, и Маленькая все сильнее вжималась в Наталью. А потом запела. И была то не песня, а слабенькое скуление.

Оцепеневшая Наталья сквозь сон ли, сквозь забытье почувствовала, как клюнуло что-то острое сзади, у левой лопатки, и все тело начало крутить, вертеть, засасывать в свербящую ранку. И сразу как-то обмяк позвоночник, будто ватным стал.

Проснулась Наталья поздно, солнце стояло высоко. Пошарила рукой по кровати: пусто. Поднялась, прошаркала в гостиную: Веры не было. Перина лежала, где и всегда: в сундуке. И сверток исчез.

А были ли гости?

Но боль в спине подсказывала: были.

Наталья подошла к зеркалу, подтянула ночную рубашку к шее и медленно повернулась…

Сзади неровным набитым рюкзаком выпирал уродливый горб. Синеватые бусины позвоночника натянули кожу до предела, и она местами полопалась, а слева чернела круглая обугленная дыра.

«Сердца у тебя нет», – вдруг вспомнились Верины слова. И эхом отозвалось в висках давешнее покашливание Маленькой:

«Останусь с тобой. Будешь Маленькую на закукорках катать».

С тех пор кануло время. А Вера, говорят, снова со сверточком ходит, присматривает, кому Маленькую оставить. Да вон она, вон же, тут в зале сидит. С рюкзачком.

Вообще-то Гарик хотел купить с рук телефон, но пройти мимо объявления о продаже «Вупинатора-3000» не смог. «Вупинатор»? Что еще за чертовщина?

По фотографиям понять ничего не получалось, совсем ничего. Он поискал в интернете – ни единого сайта, на котором упоминались бы «Вупинаторы». Никто и никогда не видел такого устройства, никто не мог ему подсказать, для чего оно нужно. Кроме, наверное, Виктории, подавшей объявление о продаже. А кстати, десять тысяч за «Вупинатор» – это много или мало?

Гарик позвонил ей на следующий день, еще не успев толком прийти в себя после бессонной ночи, полной вопросов без ответов. «Вупинатор», да не просто, а «3000»! Значит, до него существовало еще 2999 моделей? Или это мощность? Или вместимость? Или…

– Алло, Виктория? Здравствуйте, я по поводу…

– Здравствуйте. – Голос Виктории звучал так, будто она спала еще меньше Гарика. – Да, я поняла зачем вы звоните. Цена окончательная. Продам только опытному пользователю. Вы же умеете с ним обращаться, верно?

– С этим самым? «Вупинатором»? Да, конечно, я…

– «Вупинатором-3000»! – крикнула в трубку Виктория. – Вы вообще читали объявление?!

– Да, конечно, я…

– Хорошо. Приезжайте через час, посмотрим на вас.

Она оставила адрес – времени было в обрез.

Когда Гарик приехал, Виктория уже ждала на месте. Высокая, худая и бледная, вся какая-то нескладная, она топталась на месте, кусала губы и без конца оглядывалась по сторонам.