Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - Страница 51

— Слезай оттуда, — сказал он. — Река может подняться еще, и тогда на деревьях будет полно змей.

— Змей? — переспросил Уорнер. Мысль о змеях ему не понравилась.

— Чертовски верно, змей, — подтвердил мужчина. — Ты чего сидишь тут наверху?

— Я убегал, — сказал Уорнер.

— От кого?

— От Миссионеров, я думаю. Они…

Но не успел он договорить, как волна горя стиснула горло, смывая все слова.

— Все в порядке, малыш. Все в порядке, — отозвался лодочник. — Я все про этих Миссионеров знаю. Пойдем со мной. Слезай оттуда, пока змеи до тебя не добрались.

Он остановился у давным–давно потерпевшего крушение корабля, неподалеку от города, раньше известного как Геркуланум. Карл Шулер умер, но его сын Джон жил все в той же части корабля. Он был любимым братом Уорнера, и вот уже сорок лет они легко заводили разговор, хотя виделись раз в два–три года. Два других сына Шулера умерли, и одна из сестер тоже. Вторая сестра, Пайпер, жила в другой части корабля со своими детьми и внуками.

— Год тому назад или около того я услышал про Сью, — сообщил Джон, прежде чем Уорнер успел спросить. — Слыхал, что речные бандиты убили ее где–то на севере, выше по реке, и ее детей тоже.

— Детей? — повторил Уорнер. Это было все, что он мог сказать. Слишком много всего сразу нужно было облечь в слова.

— Дочь и ее мужа, — сказал Джон. — Уцелел только мальчик. Тамошние люди выяснили, откуда она пришла, и привезли его обратно сюда. Последнюю пару недель он живет в городе с родными Сью.

Уорнер оставил фургон и погнал Тачстоуна в город. Судя по виду, Геркуланум всегда был не ахти каким городом, и через сотню лет после Падения от него остались одни руины. Родные Сью раньше жили в здании суда и теперь оставались там же. Уорнер постучал в дверь и оказался лицом к лицу с сестрой Сью, Виноной.

— Я Уорнер, — представился он. — Мы со Сью какое–то время встречались.

— Да, — ответила она. — Встречались. Вы здесь насчет мальчика?

— Именно так, — подтвердил Уорнер.

— Что ж, я не хочу видеть вас у себя дома, — сообщила Винона. — Но я выведу его сюда поговорить с вами.

Мальчику было девять лет. «Когда мне было девять лет, — подумал Уорнер, — я играл Розалинду и Гермиону».

— Имя твоей бабушки было Сью? — спросил он.

Они сидели на каменных ступенях суда, растрескавшихся и съехавших с места из–за подземных толчков.

— Да, сэр, — ответил мальчик тихо.

— И она была отсюда?

— Она вечно говорила, что ее родня тут. Мы всегда жили в Молине.

Всегда в Молине. «Сколько раз я был рядом», — подумал Уорнер. До того как проехать сотни тысяч миль по всей Северной Америке в поисках книги, которой могло уже не существовать.

— Думаю, я знал ее, — сказал он мальчику. — Давным–давно.

— Да, сэр, — отозвался мальчик.

Столько всего нужно было еще сказать.

— Давным–давно, когда мы были немногим старше тебя. Она жила здесь. — Уорнер никак не мог перейти к тому, к чему хотел. — Я приехал сюда, когда мне было одиннадцать. Потому что кое–кто убил моего отца.

В первый раз мальчик взглянул на него.

— В Сент–Луисе, — добавил Уорнер.

— Мы проплывали мимо Ханнибала, — сказал мальчик. — Они были на каноэ. А я плыл.

Голос его был невыразительным. Уорнер кивнул.

— Должно быть, ты классный пловец. Как тебя зовут?

— Уилл, — ответил мальчик. — Я хороший пловец. Я проплыл весь путь до острова. Был туман.

«Пятьдесят лет, — подумал Уоррен. — Моя история и его история».

— Ты убежал, как и я.

— А как вы убежали?

— Перелез через ограду и удрал. Это легче, чем плавать в реке ночью. Но тогда была ночь Седьмого Падения, — сказал Уорнер.

Именно тогда его жизнь полностью переменилась.

— Это было давно.

Уорнер перевел взгляд на реку.

— Это точно. У тебя есть еще какая–нибудь родня?

— Нет, сэр, — ответил мальчик.

Все это время она была в Молине, подумал Уоррен. В это трудно было поверить.

— Меня зовут Уорнер, Уилл, — сказал он. — Когда–то у меня был ребенок, но я в то время не знал об этом, потому что его мать увезли отсюда в сторону Четырех Городов. Это было сорок лет назад или немного больше. Я думаю, что этим ребенком, которого я искал, могла быть твоя мама.

— Так вы мой дедушка? — спросил мальчик, не дрогнув.

Это слово взорвало Уорнера. Слезы выступили у него на глазах.

— Похоже на то, юный Уилл, — сказал он и взъерошил мальчишке волосы. — Похоже на то.

Лодочника звали Карл Шулер. Он принял Уорнера в свою семью, и впервые в жизни у того появилась мать. Ее звали Адель. Она была худощавой и рыжеволосой, острой на язык, от которого пятеро ее детей — Уорнер был пятым — частенько спасались на болотах. Они вместе с еще несколькими семьями — Уорнер никогда не понимал, ни сколько их, ни каковы родственные связи между ними, — жили в выброшенном на сушу корпусе контейнеровоза. После Седьмого Падения жилище Шулеров местами нужно было заново разделять перегородками и ремонтировать. Уорнер рад был внести свою лепту. Он не знал, каково это будет — все время жить на одном месте, но отец внушил ему мысль, что неприятности существуют для того, чтобы научить тебя делать лимонад[18]. Теперь, когда отца и остальных из труппы не стало, Уорнер изо всех сил старался приспособиться к новой жизни. Он рассказывал Шулерам заученные наизусть истории, а вскоре уже рассказывал их всем, кто жил в корабле или кому случалось заночевать там во время путешествия вверх или вниз по реке. На сотни миль вдоль Миссисипи, от Сент–Луиса до затопленных развалин Нового Орлеана, свободный союз речных жителей вел торговлю и пытался поддерживать мир. Они добывали пропитание рыболовством и охотой и выращивали на богатейших пойменных землях все известные Уорнеру овощи и еще множество других. Он научился управляться с лодкой, рыболовными снастями и винтовкой. Он влюблялся в речных девушек и расставался с ними, и однажды Карл задал ему жесточайшую трепку, когда девушка забеременела и ее отослали прочь, к кузинам, живущим выше по реке. Уорнер всех расспрашивал, но так и не узнал, родился у нее ребенок или нет. Эта ситуация напоминала ему «Зимнюю сказку». Появилась ли на свет его Утрата[19], растет ли где–то на речных берегах? Знает ли она, кто ее отец? Он никогда больше не видел ту девушку, но мысль, что где–то у него может быть ребенок, терзала его, пока наконец в девятнадцать лет он не сказал Карлу Шулеру, что ему пора идти.

— Идти? Куда? — спросил Карл.

— Ответь мне на вопрос, — сказал Уорнер. — Сью родила того ребенка?

— Я не знаю, — ответил Карл. — И это чистая правда. Ее родня живет выше по реке, возле Четырех Городов. Если тебя тревожит это, тогда иди. Я всегда знал, что ты не останешься. Мальчик, который первые одиннадцать лет своей жизни провел в дороге, точно не усидит на месте, научившись быть мужчиной.

Уорнер ушел. Никто в Четырех Городах, куда он добрался месяц спустя, не мог сказать ему то, что он хотел знать. Он оставался там какое–то время, до начала зимы, надеясь на случайную встречу. Каждый вечер он продавал истории, всякий раз немного изменяя их, чтобы публика была довольна. Днем он работал, разгружая лодки или сколачивая новые дома из обломков старых. Временами в старых домах он находил книги. Шестьдесят лет мародерства и небрежения сгубили почти все, за исключением очень немногих. Он наведывался в библиотеки и выяснил, что большую их часть сожгли фанатики Бога. Люди рассказали ему, что есть такая группа, именующаяся Миссионеры Библии, которая ездит по стране, сжигая все библиотеки и книгохранилища, какие находит. Они могут заявиться прямо к вам домой, говорили ему. И если у вас есть книги, лучше отдать их этим людям, если хотите остаться в живых. Это продолжалось годами. Вряд ли теперь где–нибудь в этих краях осталась хоть одна книга.