LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости - Страница 112
Ну а что касается «идущих из глаз лучей», да еще и с демонстрацией «внутренних органов пациента», то это описание классической (и очень тяжелой, быстро приводящей к слабоумию) формы шизофрении.
Остается надеяться, что податели подобных объявлений не знают на самом деле ни одного учения, из которых они «понадергали» «красивенькие» духовные термины. Объявления писали не шизофреники, а… жулики. Рассчитаны они на «виртуального» человека, который, как нам теперь известно, не способен выделить содержание (смысл) и поэтому готов попасть в зависимость от формы (видимости), особенно если эта форма обещает ему магическую власть над реальностью.
Феномен Кашпировского возможен только в мире «Жт стерналов» и «нарциссов» — людей, нуждающихся во внешнем внушении («программировании»).
Участь самих «экстрасенсов» тоже зависти не вызывает. Работать целителем, занимаясь только обманом, невозможно. Онтологически неуверенный человек в процессе своего обучения «тайным наукам» начинает убеждаться в том, что способен управлять «космическими энергиями» или «биологическим полем» (сама эта вера практически неотличима от шизофрении).
В своей гордыне он думает, что способен сотворить… все то же рукотворное чудо. Мало того, что целитель пытается присвоить то, что ему не принадлежит; он еще пытается и торговать этим.
Результатом такой попытки становится зависимость от ложной веры. Формируется патологическая бредоподобная доминанта. «Экстрасенс» превращается из неуверенного в себе человека в… ЭКСТРАСЕНСА. Сначала он идентифицирует себя с этой «профессией», потом испытывает идентичность своей личности с воображаемыми способностями, за ней неминуемо следует инфляция (человек перестает относиться к себе критически, очевидные неудачи не влияют на его самоуверенность) и, наконец, диссоциация личности.
По непроверенным данным ряда московских психиатрических клиник (попросту — из разговоров с коллегами 80-х годов), каждый пятый или шестой «целитель» становился нашим постоянным пациентом.
Откройте рекламную страницу любой газеты или журнала, посмотрите на нее внимательно, и вы сразу увидите «виртуальный концептуализм» в действии. На пространстве страницы будут равнозначно существовать «психоаналитические экстрасенсы» и новейшая сантехника, порнографические ночные клубы и «суперсовременные» таблетки для похудания…
Но мы отвлеклись. Главным является то, что, в отличие от пациентов доктора Лэнга, многие отечественные «искатели истины» имеют от рождения вполне сформированное чувство «Я». Окружавшая их сначала «одномерная», а потом и «виртуальная» культура просто не давала им возможности на основе образа сформировать подобие — творческую «Я»-кон-цепцию или то, что Р. Кеган называл «смысловым сценарием личности».
Говоря другими словами, они чувствовали себя собой, но ответить словами себе или окружающим на вопрос «Кто ты?» не могли. В то же самое время материалистическое образование убеждало их в том, что простой ответ на этот вопрос должен существовать!
В результате «Я»-чувство защищает такого искателя от полного провала в патологическую веру. Его шкала «мое — не мое» срабатывает вовремя. Он способен чувствовать грань угрозы развоплощения в предлагаемых ему мистических знаниях и упражнениях. Эта грань ощущается, как нечто чуждое по отношению к личности, а потому опасное, вызывающее страх. Это уже знакомый нам страх «измены мира» — синхронистичности.
Фрагмент диктофонной записи:
«— Почему же все-таки вы ушли из дианетики, если все было так интересно?
— Сама не знаю… В какой-то момент стало страшно… Все хорошо, но во время одного разговора мне показалось, что они хотят что-то со мной сделать… изменить что-то важное внутри… Понимаете? После этого они стали казаться чужими…»
Чувство «Я» защищает, но потребность в чуде, в создании трансцендентной «Я»-концепции не ослабевает ни на йоту. Ощущение собственной недостаточности возвращается. Единственный выход, который видит сознание материалиста, — это поиск нового «учения» или «учителя».
Главной доминантой в таких случаях является сам процесс учебы — бесконечного поиска рациональной, сформулированной словами концепции «истинного» магического знания. Такие люди все время учатся в надежде обрести «окончательное знание», им все время кажется, что нужно приложить еще одно умственное усилие, закончить еще одни курсы, походить еще к одному целителю — и… все! Они обретут способность жить и действовать самостоятельно…
Они становятся жертвами равнозначности духовных смыслов «виртуальной культуры».
И дальше все развивается по схеме интеллектуальной зависимости. «Последний» целитель оказывается предпоследним и т. д. Сам процесс мистического ученичества оправдывает не хуже химического наркотика неспособность человека к самостоятельной жизни (само-стоятельной — «стоящей на себе», насколько все-таки велик русский язык!).
Обратите внимание: жители нашей страны с момента своего столкновения с виртуальностью свободного мира проходят этапы зависимости, чрезвычайно схожие с теми, которые проходила Америка после «психоделической революции». Все начинается с повального увлечения мистикой и сектами («американский» вариант мы описывали в главе «Мистика Востока»). По мере того как люди убеждаются в опастности сект и невозможности обрести смысл в упрощенных вариантах восточных религий и оккультизма, интерес ко всему этому сменяется всеобщей увлеченностью научной психологией.
Эту ситуацию в Европе удивительно точно описывал Ж. Липовецки:
«Когда прекращается экономический рост, на смену ему приходит психическое развитие; когда информация заменяет производство, рост самосознания требует все новых «источников сырья»: в ход идет йога, психоанализ, язык тела, примальная терапия, дзен, групповая динамика, трансцендентальная медитация; экономический подъем сопровождается преувеличенным значением «пси» и мощным ростом нарциссизма.
Направляя страсти на собственное «Я», которое становится пупом земли, «пси»-терапия, дополненная физическими упражнениями или восточной философией, создает ранее незнакомый образ Нарцисса, отныне отождествляемый с понятием «homo psyhologicus» («человек психологический». — А.Д.). Нарцисс, одержимый самим собой, не витает в облаках, не находится под воздействием наркоза, он упорно трудится над освобождением собственного «Я», над великой судьбой собственной самобытности и независимости. Для этого нужно отказаться от любви, «to love myself enough so that I do not need another to make me happy» («любить самого себя так, чтобы не нуждаться в ком-то другом, чтобы стать счастливым». — А.Д.) — такова новая революционная программа».
Примерно таким образом можно объяснить тот факт, что третьим по популярности высшим образованием в нашей стране стало образование психологическое. Испытывающая неуверенность молодежь пытается обрести смысл собственного бытия с помощью «научных» писхологичес-ких знаний, которые в свою очередь кажутся ей магическими.
Но психология — это наука, состоящая из самых разнообразных, порой прямо противоречащих друг другу и равнозначных в силу своей субъективности взглядов, теорий и точек зрения. Наше психологическое образование сегодня в большинстве случаев не помогает личности обрести цельность, а, наоборот, усиливает ее онтологическую неуверенность.
Конечно, мы говорим о тех людях, которые пришли в психологию, пытаясь преодолеть конституциональую онтологическую неуверенность. Они ищут в науке способ идентификации самих себя, но точно так же, как и в случае знаний мистических, обретают лишь инфляцию и зависимость. Они начинают прятаться от реальности, но не в секте, а за системой понятных им знаний. Стремление к «навязчивой учебе» в таких случаях становится особенно заметно.
Существует еще один вариант «мистической навязчивости» — навязчивое творчество. Оно представляет собой многолетние и непрекращающиеся попытки передать свой опыт с помощью искусства или средств массовой информации. Чаще всего бывшие эзотерики пытаются выразить свои переживания на языке живописи. При некотором усилии любители искусства найдут подобные попытки и в прозе, и в поэзии, и в кино. Главной особенностью душевного состояния творцов психоделического искусства будет нарастающее с годами чувство непонятости.