Ложь во благо, или О чем все молчат - Страница 4

Как странно было слышать такой вопрос от незнакомого мужчины! Родная мать меня о таком не спросила бы. Как и Глория, хотя она моя соседка по комнате и лучшая подруга. Тем более Роберт. Я почувствовала, что у меня вспыхнули щеки – не в первый раз за последний час. Этот мужчина трогал меня за грудь, засовывал внутрь меня пальцы, изучал такие части моего тела, каких я сама никогда не видела. Но почему-то меня сильнее всего смутил именно этот вопрос о брачной ночи.

– Нет, меня ничего не тревожит, – пролепетала я. Мне не терпелось сбежать из его кабинета, но сначала надо было кое-что у него получить. Сейчас или никогда! Он ждал, как будто знал, что сейчас я обращусь к нему с просьбой. Я откашлялась.

– Не могли бы вы прописать мне эти новые противозачаточные пилюли?

Его мохнатые седые брови полезли на лоб.

– Не хотите детей? – Это прозвучало осуждающе, и я почувствовала, что упала в его глазах.

Я плотнее запахнула на груди халат.

– Первую пару лет. Хочу сначала немного поработать.

– Это вам совершенно ни к чему. – В его взгляде появилось любопытство. – Ведь у вас будет муж-педиатр! – Он уже говорил мне, что познакомился с Робертом на каком-то собрании врачей Рейли – ох, как мне это не понравилось!

– Я ХОЧУ работать, – повторила я. Доктор Карсон напомнил мне мать, которая утверждала, что при жизни отца работала только потому, что его учительской зарплаты не хватало на оплату счетов, а после его смерти – потому, что страховки было недостаточно, чтобы поставить нас на ноги. Но я знала, что ей нравилась работа библиотекаря, что бы она ни говорила. Роберта этот мой план тоже не слишком обрадовал. Нет, он не запретил мне работать, просто сказал, что это странновато, ведь ни у кого из его друзей жены не работают. Меня поняла одна Глория, учившая второклашек.

– Чем вы хотите заниматься? – Доктор Карсон хмурился, словно не мог представить подходящую для меня работу.

– Я недавно окончила женский колледж в Гринсборо, – сообщила я. – Сегодня днем у меня собеседование в управлении социального обеспечения.

– Нет, только не это! – возмутился он. Можно было подумать, что я претендую на должность мусорщицы. – Разве это занятие для такой очаровательной блондинки? Скука смертная! Раз вам так хочется работать, наймитесь в универмаг «Белкс»: будете торговать драгоценностями и шляпками и заодно сами приоденетесь.

– Мне хочется помогать людям, как Роберт.

– Тогда вам надо в медсестры.

– Надо бы, но я не выношу вида крови. – Я изобразила приятную улыбку, чтобы скрыть смущение.

– Что ж… – Вставая, он хлопнул себя по коленям. – Мне еще не доводилось выписывать противозачаточные, и я не примусь за это сегодня, не располагая одобрением своего коллеги. – Он вытянул сигарету из пачки «Филлип Моррис», приготовленной на полочке над раковиной, щелкнул бронзовой зажигалкой, затянулся. – Вот выйдете замуж – попросите мужа мне позвонить. Если он разрешит, я выпишу вам рецепт.

Мне было 22 года, и я считала унизительным просить у Роберта разрешение. К тому же в этом не было смысла: он бы наверняка отказал. По его мнению, эти пилюли еще не прошли положенных испытаний и грозили опасными побочными эффектами. И потом, ему хотелось настоящую семью. Как и мне. Я мечтала о троих детях, только не прямо сейчас.

Врач выдохнул дым и уставился на меня. Я по-прежнему куталась в куцый халатик.

– Девственница в наше время – редкость. Примите мои поздравления. У вас есть голова на плечах.

– Благодарю. – Мне его похвала была ни к чему. К тому же я осталась девственницей каким-то чудом. Мы с Робертом не могли друг от друга оторваться и чуть было не переступили черту, но все же решили подождать. Если бы это зависело от меня одной, не знаю, сумела ли бы я устоять.

Врач приоткрыл дверь.

– Дети – величайшее благословение. – Бросив через плечо эти слова, он вышел.

Оставшись одна, я скинула халат и стала торопливо одеваться, удивленная слезами у меня в глазах. Я не добилась этим посещением желаемого – надежного противозачаточного. Ко мне отнеслись снисходительно, даже презрительно. Я бы с радостью поставила зазнайку-врача на место, если бы не опасение, что об этом прознает Роберт. Я уже и так побаивалась, как бы доктор Карсон не рассказал Роберту о моей просьбе. Мне не хотелось думать о том, что у моего нежелания делиться с Робертом своим намерением принимать противозачаточное может быть глубокий смысл. Все остальное между нами было чудесно. Я присела, чтобы пристегнуть к поясу чулки. Мы с Робертом были прекрасной парой: от одной мысли о нем у меня потеплело на сердце. Я ни капельки не сомневалась в его любви, а перед любовью не устоит ни одна проблема.

По пути на собеседование я продолжала переживать постигшую меня неудачу. Машина была отцовская, как будто хранившая слабый запах его табака – он курил трубку, хотя Роберт утверждал, что ничего не чувствует. В меня этот запах вселял уверенность, и я постаралась выкинуть из головы доктора Карсона. Не хватало еще явиться на собеседование огорченной и обозленной! Но неудача с противозачаточным сидела во мне как заноза. Глория получила рецепт на пилюли у своего врача несколько месяцев назад, еще до ее официального одобрения. Никакого замужества – и пожалуйста! Ничего, я запишусь к ее врачу и попытаюсь раздобыть пилюли еще до начала своего медового месяца.

«Все получится», – сказала я себе вслух, остановившись на светофоре. Глория всегда мне это твердила в ответ на мои сомнения, приживусь ли я в кругу Роберта. Мы оба, он и я, происходили из семей среднего класса, но для него все резко изменилось, когда у его фамилии появилась приставка M.D.[1] Его отец был электриком, никто из его родни не заканчивал колледж, не говоря о медицинском факультете. Он много лет упорно трудился, чтобы взлететь, и для него немало значило членство в загородном клубе, гольф с самыми видными жителями Рейли. Меня богатство и статус не завораживали – в отличие от него. Он гордился своими достижениями, а я – им. Я на все пошла бы, чтобы сделать его счастливым, за одним исключением: тут же начать рожать я была не готова.

Нашему знакомству как раз исполнился год. После первого полугодия, показавшегося вечностью, он сделал мне предложение. «Полгода – это только полгода, неважно, что тебе кажется», – предупредила меня мать, когда я сообщила ей, что обручилась. Хотя Роберт ей приглянулся. Особенно ей понравилось, что он врач: с ним я забуду про нужду. Вдова не могла не думать о таких вещах.

Мы познакомились на свадьбе моей подружки по колледжу, потому что оказались соседями за столом. Минул только год после аварии, погубившей моих отца и сестру, и я еще не оправилась от горя. Но, сидя рядом с Робертом, я вдруг очнулась, как будто перед этим целый год пробыла сомнамбулой. Боже, какой красавец! Он напомнил мне Рока Хадсона: ямочка на подбородке и все прочие атрибуты. Он в ответ сравнил меня с Грейс Келли – смешно, конечно, но мне сравнение польстило. Меня всю жизнь дразнили простушкой. Тереза – вот кто была хороша! А тут я вдруг почувствовала себя красавицей. Меня так к нему потянуло, что я перестала замечать всех остальных гостей свадьбы. Ему было тридцать лет, а мне всего двадцать один – подумаешь! А уж когда я узнала, что он врач… Немудрено, что он стал для меня вдвое привлекательнее.

Всего за один вечер мы все друг о друге узнали. Ему понравилась моя нетипичность. Я не стала скандалить, когда соседка по столу случайно уронила мне на подол масло, оставившее жирное пятно. Не покраснела от прозвучавшей за столом неприличной шутки. Мы болтали о нашей любимой музыке, о любимых фильмах. Я недавно посмотрела «Пейтон Плейс»[2], и он от этого названия вытаращил глаза. Меня фильм шокировал, но об этом я умолчала. Когда заиграл ансамбль, мы стали танцевать. Казалось, этому не будет конца. Я была на высоких каблуках, так что ноги буквально отваливались: пришлось забросить туфли под стол и продолжить танцевать босиком. У меня от радости кружилась голова. Я уже забыла, что это такое – быть счастливой.