Ловушка на зверя (СИ) - Страница 28

— Коли вы так считаете, то действительно говорить нам не о чем! — отрезал Белов. — Но я от слова своего в угоду вам не откажусь! Захотите видеть — завтра у Софьи жду, а нет…

Он выразительно замолчал, хмуро смотря на мать, у которой сразу высохли слезы.

— Я, Гриша, тебя не для того у Бога вымаливала, под сердцем носила, родами мучалась, чтоб теперь какая-то девка… — тонкий голос оборвался.

Евдокия Андреевна снова с презрением посмотрела на девушку. Это было последней каплей. Настя выдернула руку.

— Я не какая-то девка, а род мой не хуже вашего! — с достоинством произнесла девушка. — И ежели вам, сударыня, я не по нраву, то скажите об этом Елисавете Петровне. Глядишь, сжалится государыня над сердцем материнским и приказ свой отменит!

— Гриша, так ты не по своей воле? — ахнула мать. — Что ж отцу не сказал? Он бы наверняка придумал, как беды избежать…

Дальнейшее Настя слушать не стала, опасаясь, что в гневе просто не сможет сдержать свою Силу. Пальцы так и покалывало. Девушка аккуратно обошла стоящих на дорожке мать с сыном и направилась к навесу императрицы.

Белов кинулся было за ней, но Евдокия Андреевна удержала сына за руку.

— Гриша, я завтра к Черкесову пойду, челобитную на аудиенцию подам, поговорю с государыней, глядишь и сжалиться она, отменит приказ свой постыдный.

Гвардеец зло посмотрел на мать и собирался ответить что-то совсем резкое, но, заметив неприкрытое отчаяние на лице той, что родила его, сдержался.

— Не стоит стараться, матушка, — процедил он сквозь зубы. — С приказом или без оного, но я Анастасии Платоновне слово дал и сдержу его! А сейчас простите, мне на службу надобно! На дежурстве я!

— Гриша, — Евдокия Андреевна снова всхлипнула, но сын не отреагировал.

Щелкнув каблуками, гвардеец направился проверять караулы, чувствуя непреодолимое желание съездить кому-нибудь по уху.

Настя успела вернуться как раз к тому моменту, когда комедианты закончили свое представление, а придворные разразились аплодисментами, предварительно убедившись, что государыне представление понравилось.

— Ну что же, Алексей Григорьевич, прикажи актерам выдать по десять рублей сверх обещанного! — Елисавета Петровна встала.

Рассумовский моментально вскочил, оказавшись на ногах ровно на секунду раньше свой царственной возлюбленной. Императрица с улыбкой протянула фавориту руку, дозволяя сопровождать её к берегу залива, где в честь посла должен быть дан фейерферх.

Посол оглянулся, заметил Настю, стоявшую прямо за креслом Елисаветы Петровны, и подошел к девушке.

— Вы изволите сопроводить меня? — спросил он с явным акцентом.

Винные пары заставили Настю поморщиться. Впрочем, заметив недовольный взгляд Елисаветы Петровны девушка изобразила улыбку.

— Да, конечно, — она подала руку, вновь ощущая на себе завистливые взгляды придворных.

Настя подозревала, что до императрицы уже донесли упорно ходившие сегодня по дворцу слухи, и государыня решила вдоволь посмеяться над всеми. Сама девушка предпочла бы скрыться в толпе, но это было невозможно. Приходилось идти к берегу залива, опираясь на потную ладонь посла. Шушуканье за спиной становилось все громче, но Настя почти не обращала на это внимания.

Погруженная в свои мысли, она достаточно односложно отвечала своему спутнику. Впрочем, основательно выпив, тот не нуждался в других ответах.

Залив встретил всех бурными волнами. Мгновенно налетевший ветер растрепал всем волосы и даже сорвал парик с одной пожилой особы, что вызвало смех собравшихся вокруг зрителей. Дама заохала и поспешила скрыться от позора.

Пруссак все говорил и говорил, его не могли остановить даже залпы фейерверха, раскрасившие серое небо в оранжево-красные тона.

— Пруссия… наш король… — доносилось до Насти между залпами.

Канонада не смолкала, оранжевые цвета сменились зелеными и бело-голубыми. Они были так близко, что казалось вот-вот упадут на головы собравшихся.

Эти мерцающие в сумраке огни были настолько красивым зрелищем, что Настя даже на какое-то время позабыла о своих горестях и просто наслаждалась увиденным.

Вдруг все стихло. После громких залпов тишина показалась оглушающей. Государыня еще с секунду всматривалась в небо, затем улыбнулась и зааплодировала. Её ликование сразу же подхватили остальные. Веселье пьянило не хуже вина.

— Мне нравится Россия! — радостно воскликнул прусский посол, приходя в необычайное радушие. — Мне нравятся русские! Они гостеприимный народ!

Он схватил Настю за руку.

— Знаете, мне нравятся русские девушки. Они очень красивые…

— Я рада, что вы по достоинству оценили нашу страну, сударь, — фрейлина попыталась выдернуть ладонь.

Прикосновение мужчины были неприятны.

— О, я готов оценить ее еще больше, если вы составите мне компанию! — воскликнул посол, ничуть не смущаясь сопротивлением. — Я обещаю вам как это… ночной фейерверх!

— Благодарю, но для меня достаточно только что увиденного1 — Настя все-таки выдернула ладонь и достаточно быстро отошла на безопасное расстояние. — Простите, мне надо идти!

Бросив быстрый взгляд на государыню и убедившись, что Елисавета Петровна не обратила внимание на такое своеволие, девушка быстро зашагала по дорожке вдоль залива. Посол устремился было за ней, но быстро отстал и остановился, вытирая вспотевший лоб кружевным платком.

— Эти русские фройляйн слишком стыдливы! — воскликнул он на немецком.

Одна из дам, стоявших поодаль, обернулась к нему и призывно улыбнулась, взмахнув ресницами. Пруссак сразу же спрятал платок, расправил камзол и гордо зашагал к ней.

Этого Настя уже не видела. Подобрав юбки, она сошла с тропинки, намереваясь по траве обойти придворных и выйти с обратной стороны, тем самым избежав встречи с любвеобильным послом.

Лужайка оказалась достаточно болотистой, и девушке пришлось заложить достаточно большой круг, чтобы не увязнуть. Настя с досадой подумала о вновь перепачканном платье и пожалела, что сбежала, а не отчитала посла. Впрочем, мужчина был настолько пьян, что, наверняка не внял бы словам.

Настя уже почти вышла на длинную аллею, усаженную стриженными липами, когда странный звук остановил её. Девушка замерла и прислушалась.

Этот звук более всего напоминал рычание, с которым собаки подходят друг к другу, собираясь драться. Только сейчас это рычание было глухим, утробным. Оно раздавалось совсем рядом, заставляя кровь стынуть в жилах.

Настя почувствовала, как сила вновь покалывает в пальцах. Аллея казалась совсем близко. Ободренная этим, девушка почти беззвучно обогнула кусты и замерла, потрясенная увиденным.

Зверь пировал. Это был огромный полуволк-получеловек. Он стоял на четвереньках и с довольным урчанием выедал внутренности у убитого им человека.

Настю замутило, она запоздало сообразила, что темные пятна, виднеющиеся на траве повсюду — кровь. Прижав руку ко рту, чтобы не закричать, девушка попятилась и наступила на ветку.

Хруст показался громче недавних залпов. Зверь вздрогнул и повернул голову в сторону Насти. Оскалился. Зубы блеснули в сумерках. Кровь бурыми струйками стекала по редкой шерсти куда-то вниз. Настю вновь замутило. Не то от запаха крови, не то от омерзения, ибо зверь был действительно мерзок. В голове почему-то пронеслись крики «ату её!». Показалось, что вокруг поляны заклубился туман.

Девушка стояла, почти не дыша. Зверь принюхался, повел ушами. В зеленых глазах вспыхнул хищный огонь. Медленными плавными шагами оборотень начал приближаться к своей жертве.

Словно завороженная, Настя смотрела на него, пытаясь сохранить хотя бы крохи разума. Вот зверь подошел вплотную, поднялся на задние лапы, протянул передние, словно намереваясь обнять.

«Настя!» — раздался в ушах голос Бутурлиной. Девушка встрепенулась. Сила плеснула сама, точно вода, переливаясь через край, обожгла, заставляя вынырнуть из дурмана полузабытья. Зверь громко взвыл, и покатился по траве. Не его спине виднелся огромный ожог.