Ловушка. Форс-мажор - Страница 11

Далее пошел сюжет про отремонтированные подъезды и железные двери. Такое вот веяние времени: жилые дома превращаем в крепости, а государственные музеи – в проходные дворы.

– Обалдеть! – Других комментариев к услышанному у Козырева не было. – Это что ж такое на белом свете деется?!

Только сейчас сообразив, что до сих пор стоит «в неглиже», он принялся торопливо натягивать штаны.

– Нет, это я хочу спросить, господин офицер милиции, что у вас деется? – передразнила его Михалева. Она достала из кармана халата пачку сигарет, закурила и принялась нервно расхаживать по комнате.

– Мы-то здесь при чем?! – немного обиделся за «контору» Паша.

– Ах да, лично вас поставили исключительно подглядывать! Потому вроде как и взятки гладки. Так, что ли? Но, между прочим, это не снимает с вас вины…

– Ага, мы, значит, менты поганые, музейные экспонаты просрали, а вы, музейщики, тут ни при чем и все в белом, в шоколаде?

Михалева вполголоса выругалась.

– Ладно, Пашка, брек. Тут ты прав, здесь мне крыть нечем… Нет, но вот интересно, что за цифра такая магическая – двести? На глазок прикинули? Или они там у себя договорились сообщать о пропажах из хранилищ исключительно строго дозированными порциями?

– В каком смысле?

– Да в таком, что, к примеру, в девяносто седьмом у них тоже обнаружилась пропажа, и тоже сразу двухсот экспонатов.

– Чего-то я такого случая не помню…

– А об этом широкой общественности и не сообщалось. На фига выносить сор из эрмитажной избы работы господина Растрелли? Но я точно знаю, что тогда после смерти хранителя недосчитались двухсот экспонатов фонда бронзы и металлов. В основном, самоваров. И, кстати сказать, до сих пор ничего не нашли.

– Тю-ю! – разочарованно протянул Козырев. – Самовары! Да кому они нужны? Разве что в скупку на металл сдать…

– Да, самовары. А вот ты, Пашка, чайник! Ну и «почем в Америке башенные краны», а? Между прочим, рядовой антикварный самовар в питерской антикварной лавке в среднем стоит порядка тысячи долларов. А представь, сколько может стоить посудина, из которой, возможно, когда-то пили чай члены императорской фамилии? Неплохой подарочек на дачу какому-нибудь братку-олигарху.

– Н-да, это я действительно… как-то сразу и не сообразил. Людмила Васильевна, а вы-то откуда эту историю знаете? Она же «широкой общественности» не сообщалась?

– Из осведомленных источников, мой мальчик. Из очень осведомленных. У меня в Эрмитаже подруга, почитай, лет двадцать в отделе кадров работает. Мы с ней вместе истфак заканчивали. Правда, было это, страшно подумать в каком лохматом году…

– А если она так хорошо осведомлена, почему молчит? Почему не борется за народное достояние?

– Господи, Паша, и это говорит старший лейтенант милиции! В твоем возрасте, а тем паче в твоем звании, нельзя быть таким наивным. Это Система, понимаешь? У вас, в милиции, она своя, а в Эрмитаже – своя. А посему надо либо быть человеком своей Системы, либо уходить из нее. Всё – третьего не дано. Вот ты мне сам постоянно жалуешься на ваш бардак, на вашу продажность, на бессилие и безнадегу. Но при этом сам почему-то не увольняешься. Значит, согласен примириться и принять такие условия игры. Разве не так?

– Ну, это все-таки разные вещи… – промямлил Козырев, прекрасно осознавая, что в данном случае соседка во многом права.

– Ладно, не будем на больную мозоль, – заметив его смущение, примирительно сказала Людмила Васильевна. – Да, и еще: имей в виду, украсть что-либо из запасников музея, тем более такого огромного, как Эрмитаж, в общем-то, плевое дело. Учитывая, что в последние годы инвентаризации в музеях не проводятся в принципе (хотя и должны быть регулярными), то спохватиться экспонатов могут лишь лет эдак через тридцать – пятьдесят. Да-да, я знаю, что говорю!.. Но, естественно, при условии, что речь идет не об особо ценном объекте… А знаешь, Паш, на самом деле мне сейчас безумно интересно понаблюдать, как из этой скандальной ситуации будет выкручиваться Михал Борисович и его вассалы. Слушай, эта девочка-репортерша в сюжете что-то говорила про пресс-конференцию… Ты случайно не запомнил, когда?

– Вроде завтра. А вы думаете, Пиотровский может быть как-то причастен ко всем этим делишкам? Или он вам просто не нравится?

– Нет, ну чтоб до такой степени, это, конечно, вряд ли. Но он директор, и если в его заведении творится бардак, то, естественно, за этот бардак в том числе должен отвечать и он лично. Конечно, наш музей сравнивать с Эрмитажем не совсем корректно, но… Финансирование у нас в разы меньше, зато порядка в разы больше. Парадокс? Что же до нравится– не нравится… Как мужчина Пиотровский немного не в моем вкусе. А вот как музейщик… Что ж, он большой профессионал, умный, образованный, с деловой жилкой… Вот только, по мне, до такой степени духовно богатый, что иногда становится даже как-то неприятно… Все, Паш, извини, что я тебя с утра так сильно загрузила, но сам понимаешь, такие вещи не каждый день случаются. И, слава Богу, что пока еще не каждый день. Ладно, пойду Илонке позвоню, узнаю, что там у них сейчас творится…

– Думаю, ничего хорошего.

– Это точно…

Михалева ушла, а Паша в задумчивости снова плюхнулся на диван. Ничего из того, о чем ему только что поведала соседка, он раньше не знал и даже не слышал. До сих пор он был убежден, что украсть из Эрмитажа – это все равно что… Все равно что ограбить крупный банк. Или Кремль. На деле же выясняется, что тема не только решаема в принципе, но еще и поставлена чуть ли не на поток. Вот такие самовары…

Впрочем, вскоре на смену праведному гневу в голову не замедлили явиться более земные мысли. К примеру, где бы оперативно перехватить двести баксов. Ибо на следующей неделе, кровь из носу, нужно расплатиться с хозяином за комнату. А в запасниках Козырева, в отличие от эрмитажных, нынче шаром покати.

Вот такие, понимаешь, самовары!

Смолов добрался на Суворовский всего за пятнадцать минут. Выходной, он и в Африке выходной: в центр, да по такой погоде, обывателя не шибко тянет. В массивных дверях Главка Виктор Васильевич столкнулся с Димой Травкиным, и тот коротко набросал ему некоторые подробности похищения, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. В Димкиной интерпретации тема представлялась непростой, но все ж таки не убийственной. Так что Смолов снова укорил себя за то, что высвистал на тревожный сходняк Катерину, – сегодня он вполне мог управиться и в одиночку.

Общий сбор назначили в кабинете замначальника УУР, который, к несчастью своему, в этот день был ответственным дежурным по ГУВД. Разномастный народ, без особого энтузиазма стекавшийся на «мозговой штурм», по большей части Смолову был знаком. Службы, а, соответственно, задачи у этих людей были разными, но каждому из них хотя бы раз в год (а то и не один десяток раз) доводилось пользоваться услугами ведомства, в штате которого имел честь состоять Виктор Васильевич. А как вы хотели? На дворе эпоха НТР, всякие там хай-теки и прочие великанские технологии, в конце концов мобильная связь. Куда нынче без этого добра? Ну разве что в Красную Армию…

К тому же молодые опера, коих с каждым годом в Главке становилось все больше, в своих мировоззрениях были не столь консервативны, как их предшественники. Эти ребята быстро прощелкали, что некогда базовый оперской тезис «волка ноги кормят» морально устарел. Железный конь даже в нашей, технологически отсталой стране все-таки пришел на смену крестьянской лошадке. А потому молодежь не видела особого смысла напрягаться там, где за тебя это легко, а главное быстро могут сделать другие. Взять, к примеру, банальную установку связей подозреваемого: обход жилмассива, задействие агентурной сети и прочие телодвижения, кои, как известно, являются мероприятиями хлопотными и малоинтересными. Куда проще заполнить специальный бланк – и, пожалуйста: вот тебе связи через личный автотранспорт; вот биллинги мобильных телефонов; вот адресаты электронной почты. На любой вкус: хоть в пределах города, хоть «от Финских скал до пламенной Колхиды». И все это, заметьте, не выходя из кабинета, не отрывая задницы от стула. Так что пусть участковый Анискин на своих двоих по деревне шастает. А нам, пацанам, западло.