Ловушка для сентиментальной старушки - Страница 8

— Что Вас связывает с Оскольскими?

— Вы хотели узнать, что у меня пропало, — я сказала. Все остальное не имеет к делу никакого отношения.

— Как сказать. Капустин имел в кармане поддельное удостоверение Виталия Сергеевича — подчеркиваю: Сергеевича — Пономаренко, который, как мне рассказала Ваша внучка, считал себя Вашим внуком. Он ошибался?

— Это так важно? Я не хочу обсуждать личную жизнь — ни свою, ни близких мне людей.

— Вас можно понять, но — Капустин искал и нашел у вас документы и фотографию Оскольских, документы и фотографию хотел найти Пономаренко — возможно, это одни и те же документы. Капустин мертв, Пономаренко похищен, умерла еще одна девушка, связанная с Пономаренко. Разве недостаточно для желания разобраться в причинах этих событий?

— Вероятно, достаточно, но я ничем не могу вам помочь. Я не знакома и никогда не видела ни Капустина, ни Пономаренко, я не знаю, какое отношение к ним имеют пропавшие документы, и даже представить не могу, кто и почему похитил Виталия Сергеевича. И меня это не касается.

— А наследство Оскольского тоже Вас не касается? — Пустил в ход последний аргумент Корнецкий.

— По-моему, он не ищет Ольгу Александровну Красавину, 1902 года рождения, — категорично закончила разговор женщина и встала со стула. И тогда Павел Петрович разозлился.

— К Вашему сведенью, Пономаренко найден сегодня убитым, — сказал он жестко.

— До свиданья. Желаю вам успеха, — Красавина вышла. Но ПэПэ заметил, как она побледнела.

Сергей Алексеевич Пискунов, или просто Сережа, самый молодой сотрудник отдела, прибывал в радостном возбуждении: впервые ему доверили самостоятельное поручение. И он собирался сделать все, чтоб не упасть лицом в грязь. Правда, на месте обнаружения тела Пономаренко делать ему ничего не пришлось — выездная бригада уже приготовила подробный рапорт осмотра места происшествия, медэксперт пообещал сообщить результаты вскрытия и готовился грузить тело в машину. Но Сережа все же кое-что заметил:

— А что это у него так странно топорщится между ногами? — Спросил он.

Ребята захохотали:

— Ну, ты даешь! Ты что, думал, что после смерти эта штука отваливается?

— Да ну вас! Вон там, вроде как на левой ноге — что-то прямоугольное. И «эта штука», между прочим, совсем другой формы, если не знаете, юмористы, тоже мне.

— А ты глазастый! — Начальник бригады нагнулся к телу. — Похоже, конверт прикреплен к штанине изнутри. Но сейчас отдирать не будем, тут аккуратно надо, пальчики могут найтись. Молодец!

Страшно довольный собой, Сережа поспешил на квартиру Виталия Пономаренко. Вскрыв квартиру (естественно, в присутствии понятых, чьи паспортные данные он тщательно записал в блокнот), Пискунов приступил к обыску. Он подумал, что если бы ничего не знал о хозяине, то все равно догадался бы о его военной косточке: все было рассортировано и аккуратно разложено по полочкам и ящикам письменного стола. И тут молодой следователь осознал, что он понятия не имеет, что ищет и в каком ящике это «что-то» может быть. Стараясь не показать свою растерянность понятым, Сергей прошелся по квартире, судорожно пытаясь сообразить, с чего хотя бы начать. «Спокойно, Вася, без паники. (Он не знал, почему его отец в подобных ситуациях называл всех Васями, но присказка к нему привязалась). Мы ищем прежде всего бумаги — документы, записки, фотографии — вот с них и начнем. А все остальное зафиксируем, где что лежит — в случае необходимости можно и вернуться». Так он и сделал. Рассудив, что в ящике с квитанциями об оплате коммунальных услуг он вряд ли найдет следы Красавиных, Капустина и тем более иностранцев, он упаковал альбом с фотографиями и перешел к ящику с документами. И вот тут пришел его час — он-таки сделал открытие! Им оказалось свидетельство о признании отцовства — у Пономаренко была дочь! Черным по белому:

Людмила Витальевна Хрулева, отец — Виталий Сергеевич Пономаренко, мать — Любовь Тимофеевна Хрулева! Сережа бросился к телефону:

— Михаил Анатольевич, у Пономаренко дочка есть! Я свидетельство нашел! Жены нет, а дочка есть! Представляете? Ни в паспорте нет, ни в школе не знали, ни соседи не говорили — а у него есть! Представляете?! — Пискунов даже задыхался от возбуждения.

— Остынь, малой, успокойся, я все понял и представил, — Сергей прямо увидел улыбку начальника. — Заканчивай обыск и дуй в ЗАГС, где свидетельство выдали, найди эту Любовь во что бы то не стало — и бегом в отдел. Молодец! Хвалю! Вырос щенок, похоже!

Михаил Анатольевич, придя во двор, откуда была угнана машина, не спеша огляделся. За деревянным столиком три мужика забивали козла. К ним и направился следователь.

— Четвертым примите?

— Не гони пургу, служивый, говори, чего надо, от тебя мусором за версту несет.

— Хорошо, это отсюда машину три дня назад угнали?

— Ну. — Бородатый был неразговорчивым.

— А потом нашли?

— Ну.

— Сонька, жена Семеныча, моей сказала, что еще и деньжищ дали — за беспокойство, — лысый доминошник был поразговорчивей.

— Да ты ее больше слушай! Никто машину не угонял, Ванька сам этих иностранцев повез. Брехня про угон. Я сам видел, со своей таратайкой возился.

— И что видел? — Михаил Анатольевич впился глазами в крепко сбитого мужчину.

— Приехало такси, вылезли двое пассажиров, Ванька уже в своей сидел. Они с ним потолковали через окно, сели к нему, один вперед, второй назад, и уехали. И такси ушло. Да ты с Сонькой побеседуй, она все выложит, язык без привязи, этот хмырь главный точно Ваньку знал, прямиком к его машине направился, да и Ванька сразу окошко открыл.

— Ну, спасибо, мужик, ох, как помог! Ну и глаз у тебя острый! А словесный портрет этих иностранцев сможешь дать?

— Водителя — нет, он из машины не выходил, остальных — запросто. Да я на вашего брата пять лет отпахал, выдрессировали… И можешь не предупреждать, о нашем разговоре — никому!

— Благодарствую, коллега! — шутливо козырнул Михаил Анатольевич и направился в ГАИ.

Там его уже ждал таксист.

— Ты номер случайно не запомнил?

— Вот как раз случайно запомнил — 27–48, а мне именно 27-го сорок восемь исполнилось. А буквы не запомнил, врать не стану.

Обеденный перерыв звал Михаила Анатольевича в пельменную, но он еще в ГАИ выписал данные на все посольские машины с номерами 27–48.

Никита Кораблев вообще-то был больше человеком дела, бумажки любил средне, если не сказать, что не любил совсем, хотя именно это иногда помогало — будучи добросовестным и ответственным, он старался выполнить неприятную задачу тщательно, но быстро. Получив папку с документами по поводу гибели Андрея Петунина, мужа Марии Александровны, он сразу нашел фамилии военных, с которыми уехал врач: майор Кошкин Анатолий и сержант Копылов Василий. Затребовав их личные дела, Никита попросил скопировать фотографии.

Казалось бы, основная задача выполнена — можно ехать к Марии Александровне и предъявлять ей фотографии для опознания журналиста, но уже упомянутая добросовестность заставила его просмотреть и другие документы. Из медицинского заключения Кораблев выяснил, что Петунин не был убит осколком снаряда, он даже не был смертельно ранен: Андрей умер от потери крови. Врач отмечал, что, если бы раненый был доставлен в госпиталь в течение часа, его жизни ничего бы не угрожало.

С этого места Никита стал вчитываться в документы еще тщательней. Из рапорта майора Кошкина следовало, что машина попала под обстрел в трех километрах от госпиталя и была разбита, увидев, что Петунин убит, а сержант Копылов ранен, майор решил вернуться в госпиталь за помощью. На допросе на вопрос, как получилось, что ему потребовалось два с половиной часа, чтобы преодолеть три километра, Кошкин сообщил, что был контужен, однако медицинская справка факта контузии не подтверждала, хотя и не отвергала ее возможность. Рапорт сержанта Копылова иначе обрисовывал ситуацию: сержант был ранен в плечо; увидев раненного Петунина, он попытался одной рукой перетянуть его и свою раны, потом оглянулся в поисках майора, но того не было. Поняв, что один он Петунина до госпиталя не дотащит, Копылов бросился в госпиталь, но сильное головокружение — вероятно, от потери крови — не позволило ему бежать. Он добрался до госпиталя через час после обстрела. Протокола допроса сержанта в папке не оказалось. Последний документ говорил об отставке майора Кошкина и об отправке старшего сержанта Копылова в Москву на долечивание.