Lover In Low Light (СИ) - Страница 22

***

Голова прислоняется к двери, Кларк достаёт свои ключи и почти роняет их. Она останавливается, закрывает на мгновение глаза и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Когда рука перестаёт трястись, она снова пытается закрыть дверь, и, с небольшими затруднениями, ключ всё-таки входит в верный замок.

Оказавшись внутри, Кларк бросает свою маленькую сумочку на пол, ключи закидываются на верхнюю часть смятого материала. Обувь улетает, так как она сбрасывает её с ног, немного запинаясь, проходя через лофт. Кларк раздевается на ходу, расстёгивает пуговку на своих джинсах и чуть не падает, быстро продолжая идти и стряхивая штаны. Когда она вытягивает футболку через голову, то перестаёт улавливать аромат Лексы, который сохранялся на материале. Он слабый, маскируется под запахами дыма и пота, но он там. Кларк подносит к себе футболку и рукой вытирает слёзы с глаз. Запах вызывает пульсацию между ног, и Кларк кидает одежду в студию. Она смотрит, как футболка ударяется о закрытую дверь студии и падает на пол рядом. Блондинка разворачивается и уходит в ванную.

Трусики и лифчик падают на пол буквально за секунду до того, как Кларк залазит в ванную и задерживается у душа. Она тянет занавеску и включает воду, шипит, когда в кожу взрывом ударяется холодная вода. Через несколько минут вода согревает её, затем становится жарко, очень жарко, от чего кожа краснеет за считанные секунды. Кларк чувствует головокружение, но ей всё равно. Ей нужна боль, нужен её укус.

Кларк под брызгами склоняет голову, позволяет воде пройти через волосы и кожу у ушей; позволяет стекать по щекам, подбородку и шее. Она мчится вниз по её разгорячённому телу так же быстро, как и её собственная рука. Кларк припадает к стене, когда чувствует очередное головокружение, пальцы сжимаются между ног.

— Лекса, — вздыхает она в шум воды.

Фунты воды стекают по её телу, дыхание оставляет маленькие, короткие дорожки пара. Вокруг неё — лавины пара, ничего не видно, и Кларк почти убеждает себя, что Лекса здесь, это ладони Лексы трут её клитор, пальцы Лексы входят в неё.

— Да, — произносит она, сползая вниз по стене, пока не оказывается на коленях в ванной, одной рукой держась за бортик, чтобы поддержать себя. Вода бьётся о её спину. Кларк ставит ноги напротив фарфоровой поверхности, бёдра прижаты по бокам ванны, она вставляет и вынимает три влажных пальца.

Глаза Кларк зажмурены, и лицо Лексы предстаёт перед ней в ярких тонах за её веками, словно фейерверк — небольшие ухмылки, улыбки, мягкий смех, сохранённый только для Кларк, её имя, произнесённое и рождённое через язык Лексы.

— Блядь, да, — она стонет, двигая рукой сильнее и быстрее, спина прогибается, колени болят. Трудно дышать в такую жару, но она не останавливается. Она не может остановиться. Не тогда, когда может видеть Лексу так чётко, может чувствовать призрачные поцелуи и укусы, горячие шёпоты «я люблю тебя» у самого клитора.

Кларк зубами впивается в собственную руку, стон прижимается к пропитанной душем плоти. Она оставит на себе след, она знает это, но сейчас это не волнует. Всё, о чём она может думать сейчас — это о пальцах Лексы внутри неё, о горячем дыхании на своём затылке. Всё, о чём она может думать — о том, как пальцы Лексы успокаивающе пробегают по её спине и руке, как нежный голос произносит ей на ухо: «Дыши, Кларк».

Кларк резко всасывает воздух, находясь на краю обморока. Она ложится в ванну. Вода немного остыла, но всё равно теплая для того, чтобы охладить дрожащее тело. Слишком много раз их с Лексой застукивали в холодном душе, волосы — всё ещё мыльные, голосовые связки — разрываются от стонов, когда их словно ополаскивали холодной водой.

Слёзы льются и исчезают в ливне. Кларк сворачивается, словно это спасёт её от напора. Она дрожит от каждого всхлипа, который вырывается из неё, и до тех пор, пока горло не разрывается и вода в конец не остывает. Она совершенно одна.

Когда она, наконец, заставляет себя встать, почти час спустя, то даже не старается быстро помыть себя, лишь отключает ледяной душ и вылезает. Она едва даже вытирает себя, после чего проходит на кухню голой. Весь путь с неё капает, Кларк хватает телефон из своей сумочки на полу. Нажав на нужный контакт, она залазит на диван и кладёт телефон между ухом и подушкой.

Когда гудки прекращаются, и она слышит сонный вздох и приветствие, Кларк в темноте облизывает губы и нервно дышит. Её голос сломленный, но она уверенно произносит:

— Я так больше не могу.

Комментарий к Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 7.

Конец главы)

========== Глава 3: Что-то, чего не может быть, будет всегда. Часть 1. ==========

Упорное вибрирование телефона под подушкой выводит Кларк из сна. Она быстро моргает из-за яркого света экрана в темноте. Когда её глаза фокусируются достаточно хорошо, чтобы прочесть имя на экране, Кларк замирает. Её дыхание застревает в горле и отказывается опускаться, на долю секунды сердце в груди замирает, после чего оно перезагружается.

Она колеблется. Большой палец завис над именем. Кларк не знает, следует ли ей ответить, но она проглатывает все свои нервы и уверенно жмёт на экран.

— Лекса? — шепчет она в трубку. Её встречает тишина на другом конце связи, после чего блондинка слышит небольшие помехи.

— Ты ответила.

Кларк закрыла глаза, услышав голос Лексы, хриплый и тихий. Она не слышала этого голоса почти год. Внутренности, кажется, гремят от этого звука. Ладони начинают потеть, одной она сжимает телефон у уха, другой — переминает простыню.

— Ты в порядке? — спрашивает Кларк. Её голос всё ещё хриплый из-за сна. — Сейчас… — она убирает телефон от уха и смотрит на время на экране, после чего возвращает аппарат в прежнее положение. — Сейчас четыре утра. Ты в порядке?

— Я пьяна.

— Оу.

Тишина снова просачивается так, что Кларк даже чувствует, что ей можно подавиться. Она не может заставить себя произнести хоть что-то, так что просто ждёт. Она ждёт, что Лекса скажет хоть что-нибудь, ждёт шаткое, хриплое дыхание Лексы, чтобы понять её без слов или чтобы это молчание убаюкало их обеих. Чтобы они смогли уснуть и проснуться следующим утром, сделав вид, что ничего не было. Проснуться следующим утром по одиночке и в тишине в этом проклятом разрыве.

Прошли месяцы. Месяцы с момента последнего их разговора. Кларк даже не знает, как такое произошло. Всё развалилось. Всё рухнуло. Они пытались. Они пытались собрать кусочки, чтобы собрать их вместе, как мозаику, необходимо лишь немного клея между этими швами, чтобы головоломка была собрана и ясна, но кусочки постоянно отпадали. Кусочки не смогли бы держаться. Они бы не держались, и расстояние, время, разлука… это перебор. Это подавляло, и через некоторое время стало легче сбежать от всего этого, чем встать лицом к лицу перед проблемами. Легче отпустить, чем пытаться цепляться, пытаться сохранить.

— Я устала.

Кларк закрывает глаза, слыша эти тихие слова, произнесённые Лексой её мягким голосом. Её голос звучит так, словно он рос века в её душе, душе, слишком молодой, чтобы удерживать его.

— Тебе нужно поспать, — прошептала Кларк. — Уже поздно, тебе станет лучше, если ты немного отдохнёшь.

— Я не буду чувствовать себя лучше, — сказала Лекса. — Мне вообще не становится лучше.

Слёзы застилали сонные глаза Кларк, и она кивнула, лёжа на своей подушке, несмотря на то, что находится в темноте одна. Лекса в тысяче миль от неё, и Кларк не может сомкнуть глаза. Кларк кивает, словно она здесь, словно Лекса в дюйме от неё, они дышат одним и тем же воздухом, словно она только что свернулась на груди Кларк и позволяет сну, наконец, укутать себя. Кларк кивает, словно середина ночи и перебор с алкоголем может заставить реальность исчезнуть хотя бы на мгновение, и два человека, которые оказались на двух разных сторонах, вновь могут стать одним целым.

— Знаю, — шепчет она в телефон, потому что так и есть. Она знает.

— Так давно, — сказала Лекса. — Месяцы. Я пыталась звонить. Я звонила тебе снова и снова, но ты перестала отвечать.