Lover In Low Light (СИ) - Страница 19

— И не наша вина, что вы всю ночь нашёптывали нежности друг другу под звёздами.

Кларк фыркает, когда поворачивается и видит, как её отец спускается по лестнице. Песчаные светлые волосы торчат по всем сторонам, и мужчина ухмыляется.

— Это определённо было нечто нежное, папа, — шутит она, шевеля бровями. Лекса заливается румянцем, когда Джейк начинает глубоко и громко смеяться.

Джейк остановился у стола и поцеловал Кларк в макушку:

— Доброе утро, сладкий горошек, — сказал он, и Кларк улыбнулась.

— Доброе, пап.

Придвинувшись к Лексе, Джейк поцеловал её в лоб и сказал:

— Доброе утро, ещё более сладкий горошек.

Лекса засмеялась на обиженные воздыхания Кларк и ответила:

— Доброе утро, Джейк.

— Почему Лекса ещё более сладкий горошек? — требует ответа Кларк, беря в руки локон Лексы, когда та откидывается к ней на грудь. Блондинка оборачивает свои руки вокруг талии девушки тогда, когда отец смотрит на них с другого конца кухни. Он уже продвинулся, чтобы также обнять свою жену.

— Доброе утро, самый сладкий горошек, — сказал он, мягко целуя в улыбающиеся губы Эбби. Затем он закидывает в рот чернику из миски и склоняется к столу у стоящих девушек. Он усмехается Кларк, качая головой. — Ты знаешь, что Лекса слаще.

— Это правда, — сказала Эбби, вовлекаясь в поддразнивания. — Она очень вежливая и воспитанная.

— Не могу дождаться, когда вы двое поженитесь, — сказал им Джейк, потянув Эбби к своей груди и посмеиваясь. — Я уже слышу её на семейном отдыхе, спускаясь по лестнице. Вижу её с её необузданными волосами, которые развеваются вокруг неё в ветре, словно в кино, которое следует за ней повсюду, куда она ни пойдёт.

Кларк смеётся, когда её папа начинает имитировать голос Лексы:

— Доброе утро, тесть, свекровь.

Эбби присоединяется к нему, сделав тот же голос:

— Какой хороший день сегодня, не так ли?

Фыркая в смехе, Лекса берёт сливу с блюда на столе и бросает её в Эбби и Джейка. Кларк взмахивает руками в воздухе и заливается смехом, когда одна из слив попадает в голову Джейка и оставляет на лбу фиолетовый сок.

Эбби начинает визжать, когда Джейк подбирает сливу с пола и пытается кинуть ей в лицо, но когда женщина прячется от него, песня по радио меняется, и Джейк начинает кружиться.

Увеличивая громкость радио, Джейк кричит:

— Давайте, дети. Это наша песня, — он проходит вокруг стола и тянет Кларк со стула, тут же начиная вертеть её вокруг.

Они танцуют дико и без ритма, неразборчиво и не синхронно, но со смехом создавая собственную мелодию между собой. Джейк вращает Кларк и опускает её, крича при этом «Не бросай меня!». Лекса смеётся, смотря за ними. Теперь — она видела это там много раз, и до сих пор не может сдержать улыбки, которая каждый раз появляется на её губах.

Вот, что такое семья. Именно так она и ощущает это.

Когда песня подошла к концу, Кларк засмеялась и сжала руку отца на уровне локтя:

— Люблю тебя, пап, — сказала она, и Джейк поцеловал её в макушку, придерживая дочь за спину.

— Я тоже тебя люблю, Кларк, — сказал он ей, — больше, чем все звёзды небо.

Следующая песня звучит из радио. Она живая и весёлая. Джейк улыбнулся и начал вытаскивать уже Лексу.

— Твоя очередь, ребёнок!

Лекса на это может только усмехнуться и закатить глаза, пока Джейк кружит её вокруг. Эбби и Кларк наблюдают за этим с одинаковыми улыбками.

***

Кларк встряхивает воду с больших листьев шпината и складывает их в корзину, после чего идёт к продавцу и отдаёт наличные. Она любит фермерские рынки, а этот — особенно. Он всегда оживлён и открыт круглый год, хоть и в межсезонье только по средам и субботам. Кларк не имеет представлений, как продавцам удаётся сохранять такой великолепный, широкий ассортимент продуктов и такое количество ярких, красочных цветов посреди зимы. Она невероятно благодарна за это. Конечно, поставки делаются не в таком изобилии и они не так разнообразны, но всё равно, всегда есть из чего выбирать.

Подпевая уличным музыкантам у крупного навеса, Кларк слегка покачивает свою корзинку и идёт до следующего киоска. Она чуть не роняет маленький контейнер с чесноком, который только что приобрела, когда видит знакомые каштановые волосы, спадающие с плеч над великолепными рядами с горошком.

Лекса немного согнулась в талии, прижимаясь носом к мягким лепесткам ярко-синего лепестка. Кларк не может не наблюдать за этим. Что-то шевелится в её кишечнике, порхает между рёбрами и болит в пальцах. Блондинка жаждет переместить эту картину на холст.

Её ноги двигаются без команды, и расстояние между девушками сокращается за секунды:

— У тебя всегда была слабость перед цветами.

Лекса застывает, резко выпрямляется и разворачивается.

— Кларк.

Кларк закрывает глаза на звук своего имени из губ Лексы, с её языка, сопровождающегося прекрасным, мягким голосом. Такое ощущение, будто все лучшие кусочки из прошлого сейчас кружат в воздухе в одном этом слоге.

— Привет.

— Здравствуй.

Ступив с ноги на ногу, Кларк поискала глазами Костию. Когда она её не увидела, то спросила:

— Ты сегодня одна?

Лекса коротко кивнула:

— Костиа спит. У неё сроки подходят, так что она работала всю ночь.

— Оу, — сказала Кларк, закусив нижнюю губу.

— Она писатель.

Кларк кивнула:

— Так, какой-то ужин, да?

— Какая-то катастрофа, — сказала Лекса, коротко смеясь. В её глазах видна нежность, когда она смотрит на Кларк, и блондинка сейчас просто горит желанием сделать шаг вперёд, забрать её и сбежать, преодолевая любые ограничения. Она задаётся вопросом: чувствует ли Лекса по-прежнему себя в безопасности рядом с ней и любимой ею, как чувствует это Кларк.

— Спасибо тебе, в любом случае, — говорит Кларк, облизывая губы. — За то, что сделала для меня.

— Конечно, Кларк, — сказала Лекса, мягко кивнув. — Рада, что система подсчёта всё ещё помогает.

У Кларк случалось много панических атак в течение года после смерти отца, и Лекса присутствовала практически на каждой.

— Удивлена, что ты всё ещё помнишь про это.

— Ты не удивлена, — сказала Лекса, слегка улыбаясь. Кларк почувствовала, словно эта улыбка проникла в каждую её часть.

Они долго молчат, после чего одновременно начинают говорить:

— Это странно, что…

— Не хочешь ли ты…

Они обе остановились на полуслове, кратко посмеиваясь. Лекса говорит:

— Ты первая.

— Я просто хотела тебя спросить, не кажется ли тебе странно, что мы вечно с тобой натыкаемся друг на друга, — сказала Кларк, пожимая плечами.

— Прошло почти две недели после ужина.

Кларк сознательно усмехается:

— Тем не менее, город огромный, ты это знаешь.

Облизывая губы, Лекса склоняет голову и говорит:

— Думаю, наши места всегда будут нашими, Кларк, и думаю, мы всегда будем стремиться туда. Это неизбежно.

С тихим вздохом Кларк кивает головой:

— Ага.

— Хочешь купить продукты вместе? — спросила Лекса, и Кларк видит, как неуверенность проскакивает в ней, маскируя проблеск надежды. — Это было бы…

— Неуместно? — спросила Кларк, и, когда Лекса кивнула, она испустила ещё один тихий вздох. — Не думаю. Мы друзья. Ну, мы можем быть друзьями.

— Мы можем?

Грустная улыбка затронула губы Кларк, слова загорелись внутри неё:

— Я надеюсь.

— Хорошо.

— Хорошо.

Они вместе идут нога в ногу, и Кларк думает, что это так же естественно, как и дышать: быть с Лексой снова, гулять по фермерскому рынку вместе с ней, как они и привыкли. Разговор даётся легко, и всё, что они друг о друге знали, всегда знали, проникало через них так ясно. Они до сих пор подходят друг другу, даже спустя всё это время.

Это так ясно видно из того, как они подбирают фрукты друг для друга, словно инстинктивно, словно они до сих пор живут вместе. Они передают фрукты и овощи друг другу плавно и без единого слова.

Это так ясно видно из того, как Лекса ведёт их за домашним мылом в киоск без остановок и без слов, даже переходя к противоположной стороне переулка так, чтобы Кларк было удобно идти рядом. Слишком много лосьонов и мыла с эвкалиптом, на которые у Кларк аллергия. Даже запах заставляет глаза краснеть и чесаться.