Ловец душ - Страница 38

Катсук лежал животом вниз на берегу реки, глядя на ладонь опущенной в прозрачную, холодную воду руки. Посланное провидением древко будущего лука лежало рядом. Его ладонь осторожно продвигалась в воде к покрытому водорослями и мхом камню. Он чувствовал пульсацию крови в руке. Все сознание он переключил на окружающий мир.

Прямо напротив, на другом берегу реки он видел два серых ствола мертвых деревьев. Их тени пересекали реку – две длинные тени в низком, пополуденном солнце.

Шаркающие звуки за спиной подсказали, что идет мальчик. Катсук оглянулся. Хокват присел под высоким широколиственным кленом, перебирая свои камушки, по которым он считал дни. Камушков было восемь: восемь дней. С ветки над головой мальчика свисала борода грязно-зеленого, всклокоченного мха. Она болталась над русыми волосами мальчишки как шерсть на животе овцы. Мальчик жевал травянистый стебель.

Катсук отвернулся и еще раз сконцентрировался на руке в воде.

Река здесь была чистая и глубокая. На дне он мог видеть мелких рачков и моллюсков: неправильные черные пятнышки среди разноцветных камней. Уже несколько минут его внимание было приковано к большой рыбе, идущей против течения к заросшему водорослями топляку. Это был местный сиг – куллт'копэ.

Тихо-тихо, едва дыша, Катсук выговорил его имя, обращаясь с мольбой к духам воды и рыбы.

Хвост куллт'копэ шевелился, когда он объедал с водорослей мошек.

Катсук ощущал себя рекой и находился сейчас рядом с рыбиной. На его родном языке эту реку называли Гнилая Вода. Странное имя, думал он. На вкус вода была хорошей, чистой, с привкусом тающего снега.

От холодной воды рука от самого плеча занемела, но Катсук не шевелился, выжидая. Все свои мысли он направил на то, чтобы показать, что он друг этой рыбе. Так ловили в старину – еще в Первые Времена, даже память об этом мало в ком сохранилась. Он же научился так ловить рыбу еще мальчишкой у своего Дяди Окхутсэ.

Рыба осознала присутствие преграды из руки Катсука, осторожно обошла ее и ткнулась губами в водоросли. Очень медленно и осторожно Катсук стал подымать руку, пока не подхватил рыбину под брюхо. Это движение доставило ему боль, но, чувствуя прохладную гладкость тела куллт'копэ, он сжимал медленно, мягко и осторожно…

Потом он растопырил пальцы и провел их к ритмично вздымающимся жаберным крышкам.

«Есть!»

Сжимая пальцы и одновременно подымая руку, Катсук откинулся назад, перебросил рыбину через себя и повернулся, чтобы увидеть, куда та упала.

Это был крупный сиг, длиной с руку Катсука. Она ударила мальчика прямо в грудь, и тот свалился на землю. Мальчик и рыбина слились в один перекатывающийся по берегу клубок – руки, ноги, дергающийся в воздухе хвост.

Одним прыжком Катсук оказался возле них. Он схватил сига, просунув большой палец одной руки под жабры, а второй перехватил рыбу возле головы.

Мальчик уселся на землю и восторженно закричал:

– Мы поймали ее?! Мы поймали ее?!

Катсук приподнял все еще сопротивляющуюся рыбину и одним ударом перебил ей хребет.

От восхищения у мальчика перехватило дыхание, потом он сказал:

– Ух ты, какая большая!

Катсук поднял одной рукой рыбу, второй помог Дэвиду подняться на ноги. Рыбья кровь брызнула мальчику на куртку.

Тот уставился на уже мертвого сига широко раскрытыми глазами. Его руки, ладони и весь перед куртки были испачканы рыбьей слизью, чешуей, песком, грязью и листьями, собранными чуть ли не со всего берега.

– Ну ты и недотепа! – сказал Катсук. – Иди, отмойся, пока я буду чистить рыбу.

– И мы сразу же будем кушать?

Катсук подумал, что хокваты сразу же думают о своем желудке, а не о духе, которого они только что убили.

– В свое время будем и кушать. А сейчас иди мыться.

– Хорошо.

Катсук отложил свое посланное духами древко. Поискав на берегу, он нашел большой сук с острым концом. Пройдя через заросли камышей, он вырвал у рыбы жабры, проколол брюхо, выбросил внутренности и про мыл рыбу в проточной воде. Продев через рыбину сук, он приготовил куллт'копэ, чтобы зажарить на углях.

Работая, Катсук шептал молитву Рыбе, прося прощения за то, что сделал. Он слышал, как ниже по течению плещется мальчик.

– Хэй, а вода холоднющая! – крикнул мальчик.

– Так мойся быстрее.

Катсук поднял рыбину и посланное ему древко и пошел к нависшему над рекой карнизу. Мальчик перескакивал по камушкам, спеша за ним. Он дрожал от холода, на лице было странное выражение.

– О чем ты задумался? – спросил Катсук.

– Так ты хочешь сказать, что эта рыба ударила меня?

– Нет. Просто я постарался сделать так, чтобы она не ушла.

Мальчик улыбнулся.

– Неужели я выгляжу так смешно?

Катсук весело засмеялся, неприятные чувства куда-то ушли.

– Ты выглядел смешно! Я даже не мог сказать, кто из вас рыба, а кто мальчик!

Они вместе поднялись на уступ, где начиналась трава. Катсук положил рыбину на мох и рядом осторожно положил древко. Он подумал о том, как Хокват воспринял все происшедшее: серебристая молния взлетела в воздух и ударила его.

Какой шок для мальчишки!

Катсук захихикал.

Дэвид закрыл глаза, припоминая все. Катсук сказал, что ловит рыбу, но это выглядело так по-дурацки: он только ждал там… ждал… ждал… Ну кто мог при таком бездействии надеяться на улов?! Никакой удочки, лески, крючка, наживки – только рука в воде. А потом – хвать!

Теперь Катсук уже смеялся.

Дэвид открыл глаза. Теперь и его живот стал подрагивать от смеха. Он никак не мог справиться с ним. На тебе! Внезапно откуда-то прилетела холодная трепыхающаяся рыбища!

Через мгновение мальчик и его похититель, стоя друг против друга, хохотали, как сумасшедшие. Шум вспугнул стайку серых соек, лагерных воришек с черными коронами перьев. Они кружили над головами людей, а потом уселись на осинах, выше по берегу. Их скрежещущие крики были безумным фоном для сумасшедшего хохота.

Катсук даже удвоил свое веселье. В его мыслях опять и опять прокручивалась вся сцена: мальчишка, ноги, рыба, коричнево-зеленый берег реки, бешеное сплетение ног и рыбы. Это была самая смешная штука, которую Катсук мог вспомнить за всю свою жизнь.

Он слышал, как смеется мальчик, пытаясь остановиться, но потом смеясь еще сильнее.

Дэвид задыхался: «Ну… пожалуйста! Я… не могу… перестать… смеяться».

Катсук попробовал вспомнить о чем-нибудь, что остановило бы смех. Искатели! Он подумал о людях, идущих сейчас по их следу. Подумал об удивлении, которое могла бы вызвать у них вся эта сцена. Какой она была нелепой! Он смеялся все громче и громче. От смеха уже болела грудь. Он скорчился на берегу, потом свалился на спину, посылая взрывы хохота прямо в небо.

Мальчик, схватившись за живот, ползал рядом.

Мужчина и мальчишка лежали, заражая смехом друг друга, пока усталость не овладела ими. Они не осмеливались слова сказать, потому что это вызывало новый взрыв веселья.

Катсук вспомнил об игре в смех, в которую играл еще мальчиком, мальчиком по имени Чарлз Хобухет. Игра состояла в том, чтобы смешить друг друга. Тот, кому удавалось не засмеяться, выигрывал.

Смех спазмами вырывался из его горла.

Но мальчик уже лежал спокойно. Хокват выиграл в этой игре. Отсмеявшись, они еще долго лежали на теплой земле, пытаясь отдышаться.

Катсук заметил, что небо потемнело. Холодный ветер гнал тучи через реку. Индеец сел, глядя на тучи. Они висели над деревьями безо всякой опоры, таинственные серые башни с блистающей отсветом уходящего дня окантовкой.

Он хлопнул мальчика по плечу.

– Пошли. Нам надо развести костер и высохнуть.

Дэвид с трудом поднялся на ноги.

– И приготовить рыбу?

– Да, и приготовить рыбу.