Ловчий - Страница 57

«Кайф» уверенно прижился в русском языке, но в качестве жаргонного словечка. На Востоке же — это вполне классический термин, означающий особое состояние души.

Впрочем, кайфовала в основном Ирина, мне же приходилось то и дело подальше отставлять от нее красный чайничек. Не знаю уж, что на нее накатило сегодня.

Минут через сорок вернулся Дадо в сопровождении худощавого, скорее, даже тщедушного спутника. Пышная шевелюра, визуально превосходившая по объему голову, как и тонкая шея, выступавшая из ворота слишком просторной рубашки, делали его похожим на подростка, хотя, несомненно, это был мужчина зрелых лет. Его узкое лицо, такое бледное, будто его ни разу не коснулся луч жаркого солнца, украшали большие очки с сильными линзами. В уголках тонких губ застыли резкие складки, придававшие ему выражение умудренной печали.

Оба поднялись на айван, разувшись на верхней ступеньке, и сели на скрещенные ноги.

— Знакомьтесь! — Дадо сначала представил нас, не поскупившись на комплименты, затем указал на спутника: — Абдунасим, отличный парень, весельчак и большой умелец. Он будет сопровождать вас в поездке и позаботится, чтобы все закончилось хорошо.

— Очень рад. — Абдунасим прижал правую руку к сердцу.

Я обратил внимание, какие у него маленькие и, несомненно, слабые руки. Ясно, что, если дело дойдет до драки, на помощь Абдунасима рассчитывать не придется. Впрочем, я и сам не собирался драться. Кулаками сундучок не добудешь. Абдунасим нужен мне как толмач, да еще для сбора деревенских слухов. Тихий и незаметный, он справится с этой задачей куда лучше, чем какой-нибудь громкоголосый палван. А вот на «весельчака» он и вовсе не тянет. Видимо, Дадо решил пошутить.

— Как вам понравился старый Ходжент? — спросил Абдунасим. По-русски он говорил грамотнее хозяина и, как ни странно, окал почти по-волжски.

— Мы почти не видели города, — ответила Ирина. — Только из окна машины. А в нем есть что посмотреть?

— Ходжент не очень велик, — отозвался Абдунасим, — но у него богатая история. Я покажу вам несколько интересных мест. Если мы будем располагать временем.

— Будете, — уверил Дадо. — Я займусь подготовкой, а ты — нашими гостями.

— Вы отличный организатор, Дадо. — Ирина одарила его обаятельной улыбкой.

— Я всего лишь стараюсь выполнить просьбу человека, которому многим обязан, — сдержанно ответил он.

— Не скромничайте, Дадо-ака, — заметил Абдунасим. — Пусть наши гости знают, что вы слов на ветер не бросаете.

— Абдунасим умеет говорить приятные вещи, — сощурился Дадо. — Кроме того, во всей Зеравшанской долине, а может и в Ферганской, вы не найдете другого человека, который знал бы столько анекдотов про Ходжу Насреддина.

Я мигом вспомнил Касаева. Везет мне в последнее время на знатоков фольклора!

— Дадо-ака, как всегда, преувеличивает мои скромные заслуги. — Абдунасим вступил в своеобразное состязание по деликатности. — Есть истинные знатоки устного творчества несравненного Ходжи, которого арабы называют также Джуха или Гоха, берберы — Си Джеха, а мальтийцы — Джахан. Кроме того, у таджиков очень популярны истории знаменитого шутника Мушфики, а у тюрков — остроты Бабила, шута Тамерлана. Надо быть профессором, чтобы знать все. А я просто любитель. Но две-три истории к случаю всегда могу вспомнить.

— Вот и вспомни, вместо того чтобы читать нам лекцию, — мягко упрекнул его Дадо. — Тем более что несут плов.

И в самом деле, на айван поднялась Зебиниссо с ляганом — огромным глиняным блюдом, на котором высился целый Эверест дымящегося плова с сочными кусками баранины. Следом Гульрухсор принесла большую миску салата из тончайше нарезанных помидоров и лука. Этот салат так и назывался — «чумчук тили» — «воробьиные языки». На дастархане появились и ложки — только ради гостей, ибо плов за дувалами испокон веку едят исключительно руками.

Дадо взял сильно обмелевший красный чайник и, обнеся свою пиалу, налил остальным.

— Ну, Абдунасим, скажи хороший тост, но не очень длинный.

Тот на секунду задумался и начал:

— Летел однажды Ходжа в самолете…

Дадо поморщился:

— Э, зачем эти сказки! Когда Ходжа летал в самолете? Давай нам настоящую историю.

— Хорошо. Однажды Тамерлан пригласил Ходжу Насреддина на пир. Владыка похвалялся, что собирается в поход на соседей, и спросил Ходжу, о чем тот думает. «О, повелитель! — ответил Ходжа. — Я думаю о том, чем ты займешься, когда разобьешь врагов?» — «Начну новый поход!» — «А после?» — «Снова в поход!» — «Ну а потом, когда ты завоюешь всю Вселенную?» — «А вот тогда мы будем проводить время в пирах и приятных беседах». — «Но, повелитель, — удивился Ходжа, — ведь мы и так пируем и приятно беседуем, так зачем же ради этого еще воевать?» — Абдунасим тонко улыбнулся: — Давайте выпьем за мир и согласие и чтобы никто и никогда не ходил ни в какие походы.

Впервые я увидел, как смеется Дадо.

— Молодец! — Характерным жестом он ударил кончиками пальцев по пальцам Абдунасима. — За сказанное! — Затем выпил глоток чаю, проглотил несколько ложек плова и поднялся: — Ну, мне пора. Вернусь к вечеру. Абдунасим, остаешься за хозяина. Добавку знаешь, где взять. Не давай скучать нашим гостям… — Обувшись, он спустился с айвана и исчез за калиткой.

Некоторое время за дастарханом царило молчание. Мы угощались.

Казалось бы, не так уж сложен рецепт приготовления плова. Мне кто-то рассказывал, что само его название происходит от цифры «пять», по числу основных ингредиентов: мясо, масло, рис, морковь, лук. Но только на Востоке умеют по-настоящему готовить это блюдо. В прочих же регионах почему-то всегда получается рисовая каша с мясом, хотя вроде бы соблюдались все требования рецептуры. Основное отличие настоящего плова: из перевернутой ложки каждая рисинка падает отдельно, а не комком. Но ни у наших домохозяек, ни у ресторанных поваров почему-то не получается. Какой-то секрет.

Ирина, у которой плов ассоциировался, конечно же, именно с рисовой кашей, поначалу отнеслась к угощению прохладно. Но, отведав ложку-другую, она быстро вошла во вкус и придвинулась поближе.

Абдунасим, заметив, что красный чайник опустел, сбегал в дом и вскоре вернулся с полным.

— А почему коньяк подают в чайнике? — поинтересовалась Ирина.

— Дело в том, что у нас пить вино считается большим грехом, — серьезно ответил Абдунасим. — Но если сделать вид, что пьешь чай, то Аллах может сделать вид, что ничего не заметил, и не станет наказывать грешника.

Ничего себе, договорчик со Всевышним! Да и само бравирование якобы извечной восточной трезвостью никогда меня не умиляло, ибо я-то знал, что тут всегда существовал заменитель вина — более оглушающий и разрушительный: наркотики. Должно быть, у курильщиков опия и анашистов тоже имелись приемчики, с помощью которых они надеялись отвести от себя всевидящее око. Однако кокаин… Этот чертов кокаин никак не выходил у меня из головы, абсолютно не привязываясь к цели моей поездки. А что за таинственный «город в кишлаке»? Обычно, внедряясь в новое дело, я распутывал клубок — узелок за узелком, но на сей раз происходило обратное: загадки множились.

Абдунасим снова налил коньяк, хотя и не на самое донышко, но без намека.

— Однажды Ходжа Насреддин вернулся из длительного путешествия в Мекку и попал в гости к богатому торговцу, — начал он очередной тост. — Его спросили: «Как будет по-арабски „холодный плов“?» — «Не знаю, — честно ответил Ходжа, — арабы никогда не дают кушанью остыть». Давайте же последуем примеру добрых арабов!

Впрочем, в отличие от добрых арабов (и от Ирины!), Абдунасим угощался как птичка, отдавая предпочтение «чумчук тили».

Похоже, настал благоприятный момент для неторопливой беседы, в которой может кое-что проясниться.

— Абдунасим, вам уже приходилось бывать в Ак-Ляйляке? — спросил я.

— Ни разу. — Он покачал своей опахалообразной шевелюрой. — Я ведь в Ходженте недавно. Раньше жил в Душанбе, но там, знаете, происходили разные невеселые события. А здесь у меня родственники. Пригласили временно пожить у них, почему не согласиться?