ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ - Страница 25
Однако, когда мы спускались к могилам, нас поразили клубы дыма, стелившегося по земле возле колодцев. Мы круто переменили направление и осторожно приблизились к развалинам. Казалось, что там было полное безлюдье, но всюду густо лежал навоз, а верхушка колодца была разбита вдребезги. Почва была разрыхлена и почернела, словно от взрыва, а когда мы заглянули в скважину колодца, мы увидали, что его подпоры сброшены и расколоты, а сам он наполовину завален грудой брошенных туда глыб. Я потянул носом воздух и почувствовал запах динамита.
Ауда подбежал к следующему колодцу, находившемуся под могилами в ложбине долины, но и тот был разрушен и завален камнями.
– Эта работа племени джази, – сказал он.
Мы пересекли долину, направляясь к третьему колодцу племени бени-сахр, – от него оставалось лишь отверстие. К нам подъехал Заал, ставший серьезным при виде случившегося бедствия. Мы исследовали разрушенный караван-сарай и нашли оставшиеся от прошлой ночи следы не менее сотни лошадей.
К северу от развалин, на открытой равнине, находился четвертый колодец, и мы в отчаянии направились туда, думая о том, что будет с нами, если весь Баир окажется уничтоженным. К нашей радости, он оказался невредимым.
Четвертый колодец принадлежал племени джази, и то, что он остался нетронутым, сильно подкрепляло предположение Ауды.
Нас смутило, что турки уже успели подготовиться, и мы начали опасаться, что, может быть, они совершили также набег на лежащий на восток от Маана оазис Эль-Джефер, вокруг колодцев которого мы рассчитывали сосредоточить все наши силы перед тем, как перейти в наступление. Их блокада действительно затруднила бы наш план.
Несмотря на это, наше положение, хотя и тяжелое, не являлось опасным, благодаря целости четвертого колодца. Все же содержавшихся в нем запасов воды не могло хватить для пятисот верблюдов, и поэтому стало настоятельной необходимостью отрыть наименее поврежденный из остальных колодцев, находившийся возле тлеющих развалин. Мы с Аудой и Насиром отправились еще раз поглядеть на него.
Один из людей племени аджейль принес нам пустую гильзу, очевидно, от того взрывчатого вещества, которым воспользовались турки.
Мы быстро расчистили второй колодец и решили остаться на неделю в Баире. К нашим заботам о пище и о настроениях племен между Мааном и Акабой прибавилась третья – разузнать, в каком состоянии находятся колодцы Эль-Джефера.
С этой целью мы послали туда человека. Мы приготовили небольшой караван из вьючных верблюдов и в сопровождении трех или четырех людей племени хавейтат, которых никогда бы не могли заподозрить в союзе с нами, отправили его за линию железной дороги в Тафила. Они должны были скупить всю муку, какая там имелась, и привезти ее к нам через пять или шесть дней.
Что же касается племен, обитавших вокруг дороги на Акабу, то мы нуждались в их активной помощи против турок, чтобы осуществить наш предварительный план, разработанный нами еще в Ваджхе. Он сводился к тому, что мы внезапно выступаем вперед из Эль-Джефера, пересекаем линию железной дороги и вступаем в великое ущелье Нагб эль-Штар, ниже которого дорога опускалась с плоскогорья Маана к красной равнине Гувейры.
Чтобы удержать это ущелье, нам следовало захватить Абу эль-Лиссан, мощный источник у его начала на расстоянии около шестнадцати миль от Маана. Гарнизон там был не очень велик, и мы надеялись обратить его в бегство при первом же натиске. Затем мы перекрыли бы дорогу, и сторожевым постам вдоль нее к концу недели пришлось бы сдаться от голода; однако вероятнее всего, что еще раньше горные племена, прослышав о нашем успешном начале, присоединились бы к нам, чтобы очистить ущелье от врага.
Трудностью нашего плана при нападении на Абу эль-Лиссан являлось не дать времени вооруженным силам, находившимся в Маане, сделать вылазку для оказания им помощи и прогнать нас из входа в Штар. Если бы, как и сейчас, у них был лишь один батальон, они вряд ли рискнули бы выступить, и допусти они падение Абу эль-Лиссана в ожидании прибытия подкрепления – Акаба также сдалась бы нам, и мы укрепились бы у моря, владея удобным ущельем, отделявшим нас от врага.
Итак, чтобы обеспечить себе успех, нам следовало бы не нарушать спокойствия Маана, не подозревавшего о присутствии врага по соседству.
Нам всегда было трудно сохранять в тайне наши передвижения, так как мы беспрестанно агитировали туземцев за восстание, и не согласные с нами доносили о нас туркам. Неприятель знал о нашем долгом походе через Вади– Сирхан, и даже самый тупоумный человек, далекий от военных дел, не мог бы не понять, что единственной нашей целью могла являться лишь Акаба. Разрушение Баира (а также и Джефера, ибо нам сообщили, что семь колодцев Джефера подверглись уничтожению) показывало, что турки достаточно настороже.
Могло случиться, что мы не сможем использовать Джефер, но в нас теплилась надежда, что презренные турки и там плохо справились со своей разрушительной работой.
Даиф-Аллах, вождь племени джази-хавейтат, приезжавший в Ваджх и принесший там присягу, находился в Джефере, когда Королевский колодец был взорван заложенным под него динамитом. Он тайно известил нас об этом из Маана. Он был убежден, что скважина колодца осталась нетронутой и что очистить ее было делом нескольких часов. Мы надеялись, что так оно и окажется, и для выяснения вопроса все выступили в порядке из Баира 28 июня.
Мы быстро пересекли чарующую равнину Джефера. На следующий день около полудня мы добрались до колодцев. Они оказались совершенно разрушенными, и у нас возникли опасения, что они могут быть для нас первым препятствием к нашему оперативному плану, – плану настолько тщательно разработанному, что первое же препятствие могло бы его расстроить целиком.
Все же мы отправились к колодцу, являвшемуся семейной собственностью Ауды.
Мы работали над его расчисткой двадцать четыре часа, не покладая рук, и к рассвету следующего дня колодец был восстановлен. Но воды в нем было не слишком много, и нам удалось напоить только часть наших верблюдов.
В Джефере мы приступили к действиям. Несколько всадников поехало вперед к палаткам клана даманийе, чтобы руководить нападением на блокгауз Фувейлы, прикрывавший вход в ущелье Абу эль-Лиссана. Наше нападение предполагалось за два дня до прибытия каравана из Маана, еженедельно пополнявшего запасы местных гарнизонов. Голод облегчил бы покорение этой отдаленной местности.
Тем временем мы сидели в Джефере, поджидая известий о счастливом исходе нападения. От его успеха или неудачи зависело направление нашего следующего похода. Наш роздых не был неприятным, ибо положение имело свою комическую сторону. Нас можно было видеть из Маана в те минуты, когда горизонт не застилался дневным маревом, и все же мы слонялись тут, восхищаясь нашим восстановленным колодцем, меж тем как турки считали, что здесь и в Баире невозможно раздобыть воды, и лелеяли приятную мысль, что мы сейчас отчаянно сражаемся с их кавалерией в Сирхане.
На заре следующего дня в наш лагерь приехал всадник с известием, что клан даманийе открыл стрельбу по посту Фувейла вчера днем, как только к ним прибыли наши люди. Однако нападение застигло турок не совсем врасплох, и они, бросив людей на свои каменные брустверы, отогнали врага. Упавшие духом арабы отступили, и неприятель, считая, что происходит лишь обычная стычка с каким-либо племенем, совершил кавалерийскую вылазку на его лагерь.
В лагере находились лишь один старик, шесть женщин и семеро детей. Не найдя действительного врага, турецкие кавалеристы в своем гневе разнесли лагерь и перерезали его беспомощных обитателей. Люди даманийе с вершин холмов услышали крики, когда было уже слишком поздно. Они бросились к дороге, по которой возвращались убийцы, и в своей ярости перебили их почти до последнего человека.
Чтобы завершить свою месть, они штурмовали уже несколько ослабленный форт и взяли его при первом же своем свирепом натиске, при чем пленных не брали.
Мы поспешно оседлали наших верблюдов, и не прошло и десяти минут, как мы навьючили их и выступили к Гадир эль-Хаджу, первой железнодорожной станции на юг от Маана, на нашем прямом пути к Абу эль-Лиссану.