Лось в облаке - Страница 5

– А это не опасно? – осторожно спросила мама. – Не дай бог, в воду упадешь.

– Не беспокойся, Ларочка, – вмешалась бабушка, – с Саней его куда угодно можно отпустить. Парнишка – чистое золото. Марфушке, страдалице, хоть с внуком повезло. Дочка ее, Женя, родами померла, сразу после того, как Саней разрешилась, а отец его, Юрка, с горя запил, а через год и вовсе спился. Так по пьянке и пропал человек. Они тогда с Ванькой Лыковым за язем на Ладожское озеро поплыли. На озере ветер, шторм, а им все трын-трава, потому как пьяные оба были. Так вместе и утопли. Саня круглым сироткой остался. Марфушке мы всем миром помогали мальца растить – он и вырос всем на радость. Марфа с ним горя не знает. Он ей сызмальства по дому помогает. Утром выйду к каналу за водой, а он уж с ведрами бежит. В магазин ходит, в покос один управляется; если кому подсобить надо – мимо не пройдет. Как соберется за покупками, никогда не поленится, прибежит и спросит: «Баба Дуся, вам что из магазина принести?»

– Так это Женин сын? – горестно воскликнула Лариса. – Я его совсем маленьким видела. Бедный ребенок. Женя такая красивая была, добрая. Как жестоко обошлась с ней судьба!

– Да, не пришлось ей на сыночка порадоваться. Он и учится хорошо. Ребята его уважают, и старшие и младшие, в классе старостой выбрали. Повезло нашему Ваде, что Саня его привечает. С ним не пропадешь. Ты кушай, кушай, стынет все.

Вадим словно окаменел, не донеся ложку до рта, и щи капали с ложки в тарелку. То, что Саня был сиротой, поразило его в самое сердце.

Из спальни, кряхтя и отдуваясь, выбрался дед, Николай Лукич. Он был старше бабушки почти на двадцать лет – ей было под семьдесят, а ему уже под девяносто. Очень старый и грузный, он почти не вставал с постели, выходил только к столу, да иногда сидел на крыльце, дышал воздухом. Кроме Ларисы у них с бабушкой было еще две дочери, все жили в разных городах и по очереди наезжали к родителям. Дед был человеком властным и строгим, но к внукам относился с нежностью, особенно к Вадиму, единственному мальчику в роду.

– Это что такое? – загудел он зычным голосом бывшего начальника речного пароходства. – Замордовали парня. Чуть что – у него глаза на мокром месте. Вот оно, ваше бабье воспитание.

– Я о Сане рассказывала, он и закручинился, сердешный, – пояснила бабушка.

– А вот Саня реветь не станет. Хлопчик правильный, мал еще, а уже мужчина. А ну, сопли утри и щи доедай, а то он в твою сторону и не посмотрит.

Вадим торопливо расправился с первым, потом со вторым под преувеличенные похвалы взрослых.

– Деда, можно я твою удочку возьму? Мы завтра с Саней рыбалить пойдем.

– Бери, конечно. Посмотри там, в сарае. У меня все есть – удочки, сачок, блесна. Бери, что хочешь.

Со снастью Вадим решил разобраться позже. Сначала надо было сходить за Саней, как договорились. Бабушка поставила на стол тарелку, в которой горкой высились пирожки с картошкой.

– Съешь еще пирожок и иди, – сказала она.

– Ба, дашь пирожков, я Сане отнесу?

– Я-то дам, только он не возьмет. Гордый больно, все ему кажется, что его жалеют. А знаешь что, давай схитрим. Ты скажи, что я пирожки его бабушке послала, может, потом и он покушает.

Она завернула несколько пирожков в бумагу, и Вадим, захватив пакет, вышел на улицу. Он несмело пошел вдоль домов, опасаясь, что придет слишком рано. С Саней они расстались всего час назад, но ждать для Вадима было пыткой.

Навстречу двигалась ватага мальчишек. Впереди вразвалочку вышагивал долговязый патлатый подросток, с нагловатым лицом и маленькими шмыгающими глазками. Вадим почти достиг белого забора, когда мальчишки встали у него на пути.

– Вы только гляньте, – издевательским тоном затянул долговязый, обходя Вадима и насмешливо его оглядывая, – какие гости к нам пожаловали.

Мальчишки вокруг услужливо загоготали.

– А знают ли высокие гости, что здесь без спросу ходить нельзя? – продолжал глумиться их предводитель.

Вадим молчал, прижимая к груди сверток.

– Ты что, хиляк, язык проглотил? Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают. Думаешь, если у тебя папаша богатый, можешь всем хамить и ходить, где вздумается?

Вадим с ужасом подумал, что и здесь все начинается сызнова. Отец его занимал высокий пост в горкоме партии, что нередко служило поводом для нападок на Вадима со стороны одноклассников.

– А ну, показывай, что ты там на пузе прячешь, – потребовал долговязый и протянул руку к свертку.

– Не твое дело, проваливай, откуда пришел, – уворачиваясь, буркнул Вадим.

– Ой, птенчик наш зачирикал, – пискливо пропел парень, снова вызвав угодливое одобрение свиты. – Давай сюда, не стесняйся, пока тебе по шее не накостыляли, – он ударил рукой по свертку, и пирожки рассыпались по песку.

– Ах ты, падла! – выкрикнул Вадим и бросился на обидчика.

Кто-то проворно подставил ему ножку, он упал и оказался погребенным под грудой тел. Удары посыпались на него со всех сторон, мальчишки барахтались сверху и тузили его, мешая друг другу.

Внезапно все прекратилось. Вадим лежал на земле один, лицом вниз, закрыв локтями голову. Чьи-то сильные руки подхватили его и поставили на ноги. Саня стоял рядом и, сдвинув брови, молча обводил взглядом топтавшихся в круг драчунов. Те отворачивались с побитым видом и прятали глаза. Наконец один из них заговорил извиняющимся тоном:

– Сань, мы не виноваты. Это все Мишка, засранец, нас подначивает. Вовка, скажи, ведь так?

– Точно! Мишка всех задирает, а мы ничего такого не хотели.

– А что я? – заныл Мишка, съеживаясь и пятясь от Сани. – Я ж не знал. А он чего молчал? Я ему говорю, куда, мол, идешь. Сказал бы, что к тебе, разве бы его кто тронул?

Саня продолжал надвигаться на рослого Мишку, который был выше него на полголовы. Тот отступал к каналу, пока не оступился и, взмахнув руками, не бултыхнулся в воду.

– Я тебя предупреждал, – погрозил сверху Саня, когда голова Мишки показалась на поверхности. – Следующий раз одним купанием не отделаешься. Ладно, вояка, давай руку.

Он помог промокшему парню выбраться на берег, в то время как Мишкины верноподданные были заняты тем, что стряхивали с одежды Вадима песок и собирали пирожки, сдувая с них пылинки. Вадиму в руки снова вложили пакет, похлопали по плечам со словами «Не обижайся, братан, с кем не бывает» и, сбившись гурьбой, потрусили прочь.

– Пошли ко мне, – сказал Саня Вадиму, – надо ссадины йодом прижечь. Везет тебе сегодня!

В доме, где жил Саня, было три комнаты, очень чистые, с крашеными коричневой краской полами; всюду лежали длинные полосатые коврики, на столе поблескивал начищенной медью самовар. Большой серый кот, прогнув спину, когтил табуретку, но, завидев Саню, одним махом взлетел ему на плечо. Внутри у него включился громкий моторчик. Он боднул лобастой головой хозяина в щеку и заурчал с удвоенной силой.

– Будет тебе, Дымка, не видишь – гость у меня, – ласково сказал Саня, опуская его на пол.

У печи хлопотала сухонькая пожилая женщина.

– Бабуль, познакомься, это мой друг Вадим, – сказал Саня.

При слове «друг» у Вадима в груди стало горячо, а бабушка Марфа показалась доброй волшебницей из сказок.

– Ты чей же будешь? – спросила бабушка, близко вглядываясь Вадиму в лицо подслеповатыми глазами в бесчисленных лучиках морщин.

– Я – Евдокии Федоровны внук.

– Это что же, Ларочка, значит, приехала? Вот радость-то Дусе!

– Бабушка вам пирожков прислала, только они упали, грязные теперь, – уныло добавил Вадим.

– На него Мишка напал со своей компанией. Бабуль, йод давай, – сказал Саня.

– Ох, ироды окаянные. Одно озорство на уме. Вчера у Черновых все подсолнухи ободрали. У Мишки отец в городе на заработках – ремня шельмецу некому всыпать.

Мальчики оставили обувь в сенцах и прошли по мягким половикам в комнату Сани.

– Ух ты, сколько книг! – восхитился Вадим. – У нас и то дома столько нет. «Природа мира», – прочел он, – «Певчие птицы СССР», «Живой мир островов». Ты все это читал?