Лондонские тайны - Страница 70
Ферджус грустно посмотрел на него.
— Я надеялся найти вас счастливым, Энджус, — сказал он.
— Я счастлив теперь, когда вижу вас, О'Брин! Как я страдал и бесился, когда узнал о вашем несчастье! Моего Ферджуса обвинили! Мак-Наб очень виноват! Но обними меня, брат, и скажи, что по-прежнему любишь меня! О, как ты молод и как хорош, Ферджус, — продолжал он. — Мери очень, очень любила тебя!
— Не надо говорить о ней, — тихо сказал Ферджус.
— Вина! Где стакан? Пей, Ферджус, пей!
Мах-Ферлэн залпом опорожнил стакан.
— Пей, Ферджус, пей! Десять несчастий, О'Брин отняли землю… Отец умер… Несчастная Мери!
— Она графиня Вейт-Манор.
— Да, была…
— Умерла?
— У ней дочь, потому не может умереть.
Глава сорок первая
ПИСЬМО МЕРИ, ГРАФИНИ ВЕЙТ-МАНОР
Энджус вынул из ящика бюро письмо, открыл его:
— Вот последнее письмо моей сестры и с тех пор я ее уже не видал в Лондоне.
Ферджус взял письмо и, начав читать, заметил, что во многих местах слова были истерты следами слез. Он недоумевал, чьи были эти слезы? Графини Вейт-Манор или Энджуса. Содержание же было следующее:
«Узнав из твоего письма, что ты думаешь ехать в Лондон, чтоб защитить меня от врагов, сердце мое наполнилось радостью, и тут я сказала себе, что ты один, мой милый Энджус, любишь меня. Я думала, что мы опять будем жить с тобою и я опять буду так счастлива, но, увы, мечты не сбылись. В тот день, когда я получила твое письмо, я ушла из дома, чтобы ты не нашел меня… О, милый Энджус! Прости меня! Ведь ты знаешь, как я тебя люблю, поверь мне — одна крайность заставила меня так поступить. Я вынуждена была это сделать из любви к моей дочери.
Милорд грозит мне мщением! Но ты знаешь, милый Энджус, что он разлучил меня с дочерью, кроме того, он внушает ей преступные мысли…»
Ферджус, остановившись, довольно громко произнес:
— Бедная Мери!
Энджус ничего не возражал, глаза его были устремлены на пол.
«Человек, имеющий власть над моей дочерью, смеется надо мной и требует денег за ласковое обращение с несчастным ребенком. Я не знаю, как благодарить великодушного незнакомца Смитфильдского рынка, благодаря которому я остаюсь еще в Лондоне подле дочери. Бессердечный мучитель требует денег и не позволяет даже во время сна поцеловать дочь. Я поставлена перед необходимостью скрываться от тебя, потому что ты захочешь отомстить за меня, а это погубит мою дочь.
Теперь, мой дорогой Энджус, у меня есть надежда, сладкая надежда! За моею дочерью присматривает немой и бедная женщина, у которой, кажется, доброе сердце. Я, быть может, упрошу или подкуплю ее. Она позволит мне взглянуть на Сюзанну, поцеловать ее. О, какое счастье! Не правда ли, Энджус, ты согласишься со мной, что эта надежда оправдывает мое бегство, Я еще могу быть счастлива!»
Ферджус печально сложил письмо.
— Нужно спасти ее! — сказал он.
Мак-Ферлэн молча покачал головой.
— Надо отомстить! — вскрикнул он. — Я знаю, кто угрожает ей. — Вейт-Манор… Пей друг! Пей, О'Брин! Ты еще не все знаешь.
Энджус был бледен.
— Налей себе сам, — продолжал он, принуждая себя улыбнуться, у меня дрожат руки. Налей и мне. Хочешь знать, что было на Смитфильдском рынке? Года три тому назад, в газетах толковали о беглецах из Ботани-бея, в том числе и о тебе. Сестра забеременела немного спустя. В журналах опять заговорили о беглецах и кто-то распустил слухи о твоих прежних отношениях с Мери, и что ты видишься с ней. Вейт-Манор с жадностью собирал всю эту клевету. Когда Мери родила, он долго рассматривал ребенка и с угрозами кричал, что он похож на тебя.
— На меня!
— Да. Не забывай, как тебя любила Мери. Ужасные подозрения овладели Годфреем и он отнял ребенка у матери. Бедная сестра поправилась и напрасно просила, умоляла, чтобы ей показали ребенка, так что она стала думать, будто он умер. Наконец, Годфрей явился к ней, Патерсон нес за ним колыбель. Она была счастлива!.. Но Годфрей грубо остановил ее и сказал:
— Миледи! Это ваше, но не мое дитя.
Мери изумленно и испуганно посмотрела на него.
— Смейте сказать мне, — с яростью продолжал он, — что это дитя не похоже на него!
— На кого, Бога ради?
— На Ферджуса О’Брина, конечно.
— На Ферджуса! — вскрикнула Мери с радостью.
— Это погубило ее, потому что Годфрей принял это за признание. — Он побледнел от ярости.
— Милорд, пощадите ваше дитя! — умоляла Мери, пав на колени.
Годфрей злобно улыбнулся.
— Мое дитя? — с горькой иронией повторил он. — Мне кажется, что я был бы вашим рабом, если бы этот ребенок был мой.
Сестра стала было клясться в невиновности, но Годфрей грубо прервал ее:
— Посмотрите на ребенка, миледи, посмотрите и насмотритесь хорошенько, потому что вы видите его в последний раз.
Мери просила, плакала, умоляла, обнимала колена своего мучителя. Вейт-Манору эта унизительная сцена доставляла удовольствие, он старался продлить ее. Наконец, по его знаку, Патерсон унес ребенка.
Мери почти без чувств упала на кровать. Вейт-Манор грубо приказал ей встать. Она повиновалась и пошла за ним.
Глава сорок вторая
ЖЕНЩИНА В ТРИ ШИЛЛИНГА
Когда они вышли на двор, Патерсон подал Годфрею веревку.
Энджус замолчал.
— Продолжай, мой друг, что он сделал?
— Что сделал? О, если бы я был там!
Мак-Ферлэн глухо застонал.
Мери стояла перед Вейт-Манором, бледная, трепещущая, беззащитная. Он насильно поставил ее на колени на крыльце. Потом… потом накинул ей веревку на шею и громко спросил:
— Кто из вас хочет купить эту женщину?
Никто из собранных на дворе слуг не откликнулся.
Энджус едва сдерживал гнев при этом воспоминании. О'Брин невольно встал.
— О!.. Теперь я клянусь мстить этому человеку, беспощадно мстить…
— Благодарю, друг!
— Никакого сомнения, — продолжал Энджус, — что Вейт-Манор сам не верил своим словам. Но его бесило то, что она не забыла тебя. Чтобы удовлетворить безумный гнев, он решил прибегнуть к старинному обычаю, который может существовать только в одной Англии. Он хотел продать ее, обвинение в неверности давало ему право.
— Кто хочет купить эту женщину? — повторил Вейт-Манор.
Никто не ответил. Мери, бледная, стояла на коленях.
— Прочь же с дороги! Я продам ее на рынке, — гневно зарычал он.
Годфрей повел сестру на Смитфильдский рынок. Вокруг него собралась толпа. Зрелище для нее было любопытное!
— Эта женщина продается, — кричал он. — Три шиллинга!
И вдруг из толпы раздался громкий и звучный голос:
— Я покупаю эту женщину. Пропустите.
Это был молодой человек в платье скотника. Годфрей смутился при виде его и хотел уйти. Но тот остановил. В Лондоне я узнал после, что это был Бриан Ленчестер, младший брат Годфрея. Бриан вырвал веревку из рук Годфрея и, поддерживая одной рукой плачущую и обессилевшую Мери, другой рукой бросил Годфрею в лицо горсть медных монет со словами:
— Вот ваши деньги, благородный граф Вейт-Манор!
Громкие возгласы всей толпы одобрили поступок молодого человека.
Вейт-Манор стоял как пораженный громом. Народ расступился перед мнимым скотником, сомкнулся вокруг Бриана, лицо которого исказилось от бессильной ярости.
— Но Мери, Мери?
— Бриан усадил ее в карету и отвез к одной доброй старушке. Он не богат, но, несмотря на это, часто помогал моей бедной сестре. Да благословит его Бог! Остальное ты знаешь.
— Мщение, мщение и мщение!.. Теперь выслушай, Энджус, и мою тайну. Тебе открою ее первому.
Глава сорок третья
БРАТЬЯ
