Лондонские тайны - Страница 65

— Англия отняла у меня все! — простонал он. — Хлеб и дочь!

Мрачный и бледный Ферджус по-прежнему молчал.

— Хищники и убийцы! — вдруг бешено закричал отец, и голова его бессильно откинулась на подушку. Собрав последние силы, он прохрипел:

— Я умираю, Ферджус. Сестра твоя обесчещена. Ненависть и мщение Англии!

Эти слова поразили Ферджуса.

С диким воплем кинулась его мать на охладевавшее тело мужа. Потом перестала плакать, и с отчаянным спокойствием подняла одеяло и улеглась рядом с мужем. Двадцать лет она жила только его любовью, его жизнью…

Ферджус молился, закрыв лицо руками. Вдруг он вздрогнул при неожиданных словах матери:

— Сын мой. Твой отец умер, — тихо роптала она. — Сестра обесчещена. Я не разлучусь с отцом и буду молиться за сестру. Прости!

Ферджус не мог этого больше вынести и залился слезами.

Был уже день, когда Ферджус опомнился. В комнате царила тишина. Позор и смерть разъединили мирную семью. «Ненависть и мщение Англии!» — послышался Ферджусу таинственный голос.

Краска покрыла бледные щеки Ферджуса, в глазах блеснул недобрый огонек. В нем виделась уже сознательная ненависть взрослого мужа. Он тихо и торжественно подошел к постели и перекрестился:

— Батюшка! Я клянусь исполнить твою волю. — И тихо вышел из комнаты за священником.

Есть минуты, значение которых в человеческой жизни равно целым годам. Оставшись совершенно один, Ферджус уже не мог быть пылким юношей, но стал сильным и мужественным мужчиной, всем существованием которого овладела одна идея, одна цель. Тяжелая жизнь начиналась для него — ребенок желал борьбы с гигантом!

Часто гулял он, печальный и задумчивый, по извилистым аллеям Сен-Джильского парка, поражая и изумляя изысканных леди. Никому неизвестный, печальный, одинокий, всегда в трауре, он скоро возбудил романтическое участие леди, которым порядком-таки успел надоесть слащавый тон привычных джентльменов. Знатнейшие леди не могли иногда удержаться от желания бросить на интересного незнакомца взгляд более чем человеческого участия. Женщины так любят таинственность, особенно когда она облекается в прелестную форму красоты.

Но сам Ферджус ни на кого не обращал внимания. Только однажды, на прогулке, он вышел из своей обычной задумчивости. Он услышал знакомый голос. Из окошка великолепного экипажа с гербами выглянула головка. Ферджус побледнел и едва не лишился чувств. Потом бросился за экипажем, в котором ехала Бетси с таким-то мужчиной. Но вдруг остановился… Разве этот человек не был только частицей того великого беспощадного врага, которого указал ему отец? Обуреваемый жаждой мщения, он и не знал хорошенько, чего же хочет.

Но и самый опытный глаз не мог бы прочесть того, что творилось в его душе. Он вел ту простую трудовую жизнь, которая выпадает на долю бедняков, проживающих личным трудом. Недоставало только любви, но скоро явилась и она.

Этот роман должен был служить вступлением к очень серьезной истории. Одним весенним вечером Ферджус возвращался домой с кладбища. Маленький кабриолет ударился возле него об тумбу, сломав колесо. Испуганная лошадь понесла. Из кабриолета послышался женский голос, молящий о помощи. Ферджус бросился к лошади и схватил ее под уздцы. Она задрожала, закусив удила, и остановилась.

Из кабриолета выскочил молодой человек.

— Успокойся, Мери! — говорил он. — Не бойся и выходи скорее! Нельзя будет долго удерживать лошадь.

Мери не ответила. Лошадь действительно рванулась, но Ферджус не пошевелился. К нему выбежал на помощь грум из соседнего дома. Ферджус передал ему лошадь и быстро пошел прочь.

— Милостивый государь! — закричал ему джентльмен, выскочивший из кабриолета. — С порядочными людьми так не поступают! Вы видите, Мери в обмороке. Дайте мне возможность поблагодарить вас!

— Не за что, мистер! — ответил Ферджус, не останавливаясь.

— Вот как! Впрочем все англичане таковы! Бог с вами! Я хотел только пожать руку, которая спасла мою Мери — вот и все!

Слышавшаяся в этих словах искренность, а также шотландский выговор незнакомца, заставили Ферджуса остановиться. Англичанину он ни за что на свете не согласился бы пожать руку. Теперь он воротился, и в первый раз, после смерти отца, улыбка осветила его лицо.

Шотландец бросился к нему на шею и с жаром поцеловал его.

— Простите меня, мистер, простите! — говорил он.

— У вас доброе сердце, а я так люблю Мери! Теперь я вас не выпущу, пока вы не выпьете со мной добрый стакан хорошего вина за чье хотите здоровье, Но помогите мне высадить сестру.

Он отстегнул фартук кабриолета и бережно взял за руку начинавшую приходить в себя молодую девушку. Ферджус помог ему и через несколько минут в первый раз после смерти отца переступил порог чужого дома.

Мери уложили на диван. Шотландец обратился к Ферджусу:

— Мы, шотландцы, не большие краснобаи, мистер. Мое имя Энджус Мак-Ферлэн, я сын шотландского фермера. Если когда-нибудь вам понадобится другой человек…

— Мистер, я не заслуживаю…

— Будет вам, мистер, церемониться. Готов поклясться, что не знаю никого, кто бы мог остановить на всем скаку этого маленького бесенка Тоби. Дункан! Вина и стаканы. Позови Мак-Наба.

Энджус выглядел здоровым тридцатилетним мужчиной с веселым, смелым и открытым лицом. Вошедший в комнату Мак-Наб представлял полнейшую противоположность Энджусу. Умное лицо его отличалось спокойною строгостью.

Мак-Наб был женат на старшей сестре Энджуса. Вежливая холодность, с которой он приветствовал Ферджуса, привела последнего в себя. Сказав несколько слов, он стал уже раскланиваться, когда вдруг Мери подошла к ним. Ферджус невольно остановился.

Мери взяла стакан и, налив себе немного вина, сказала:

— Позвольте и мне выпить за здоровье тех, кого вы любите.

Ферджус побледнел. Горестные воспоминания овладели им.

— Мисс! — заговорил он дрожащим голосом. — Они умерли, те, кого я любил… Я никого больше не люблю… то есть, не знаю… быть может… За ваше здоровье, мисс!

И он схватил стакан с подноса. Лицо его все вспыхнуло, но глаза опустились вниз. Он с трудом переводил дыхание.

Мак-Наб нахмурился. Мери покраснела и потупила глазки. Мак-Ферлэн громко засмеялся:

— Славно, право, славно! Но, по правде, я еще не видывал такого красавца, как вы, мистер О’Брин… А посмотрел бы ты, Мак-Наб, как мой Тони опустил перед ним голову! Я надеюсь, мистер О'Брин, что вы не забудете нас и завернете как-нибудь навестить.

Ферджус поднял глаза на Мери и, сказав едва слышно «буду», поспешно ушел. Как часты были его бессонные ночи после смерти отца, так была бессонна и эта ночь, но совсем по другой причине. Ферджус влюбился. Он надеялся было побороть это новое для него чувство, но напрасно. Жажда мести замолкла. Умом, сердцем, волей Ферджуса овладела первая глубокая и страстная любовь. Между Ферджусом вчерашним и Ферджусом сегодняшним легла непреодолимая пропасть.

Утром Мак-Ферлэн был уже у О'Брина, к которому его влекла явная симпатия. Ферджус радостно принял дружбу Мак-Ферлэна. Скоро новые друзья сделались неразлучными.

Мери также была не в состоянии противиться чувству, которое влекло ее к Ферджусу. Она тоже полюбила его.

Ферджус скоро был посвящен во все тайны друга; сам же открыл ему только один секрет — любовь к Мери.

Так прошло несколько недель. Мак-Наб был по-прежнему холодно вежлив с Ферджусом. В доме у них бывал еще один человек, Годфрей Ленчестер, который только и ждал смерти своего старика-отца, чтобы сделаться графом Вейт-Манором.

Тяжебный процесс привел Энджуса с Мак-Набом в Лондон. Дело было о довольно значительном участке земли, который у отца Энджуса хотел оттягать мировой судья Думфрийского графства. Отец Энджуса ни за что не хотел уступить своего родового имения. Но судья был богат и имел в Лондоне сильных покровителей. Потому Энджус с Мак-Набом и должны были отправиться в Лондон, чтобы вблизи следить за ходом процесса.