Лоис любит дракона (СИ) - Страница 12

Надежный. Заботливый. Ласковый. Любящий.

И осознаю, что я его совершенно не достойна. Ведь любят не меня, а ту – другую.

Я прекрасно понимаю, что зависть – низкая и неуместная. Моя судьба значительно лучше, чем у той Лоис, которой больше нет. Только вот я ни капли не заслужила всё это получить.

Поэтому только остается до боли закусить губы, почти до крови, и резко выдохнуть. Ангард, кажется, это понимает по-своему.

— Пробуй, Лоис. Делай, что хочешь, — тихо говорит он, касаясь губами моего виска. – А я тебя поддержу. Я буду всегда тебя поддерживать.

И меня всё же накрывает.

Я всхлипываю отчетливо и влажно, зажимаю рот рукой. Перед глазами всё плывет от выступивших слёз.

Это всё неправильно. Ненормально. Несправедливо.

Почему так? Почему?!

Я не отдаю себе отчета, что дрожу, и испуганный Ангард резко поворачивает меня к себе, а потом издает звук, отдаленно похожий на «ох»…

— Лоис, Лоис, что случилось?

Он обнимает так крепко, что, кажется, затрещат кости. Я отчаянно вжимаюсь в него, беззвучно плачу и хочу просто раствориться, исчезнуть, никогда не быть в этом чертовом мире. Успокоиться не получается.

Поэтому я с трудом осознаю, что Ангард быстро захлопнул дверь, подхватил меня на руки и утащил на диван. Сейчас нет возможности огрызнуться, что я могу дойти сама.

Не могу.

Ничего не могу. Я вообще до ужаса бесполезна, если даже в этой жизни ни на что не способна. Даже прошлое у меня чужое, которым можно дышать, как самым сладким на свете воздухом, но при этом все время помнить-помнить-помнить, что это всё не твоё. Никогда не было твоим.

— Лоис, что ты… — Ангард целует моё лицо, стирает слёзы, безостановочно гладит по волосам. – Хорошая моя. Любимая. Родная. Почему ты плачешь?

Нужно ответить, только вот не получается. Ангард не давит, не заставляет, не требует. Только обнимает ещё крепче, ласково укачивая в объятиях, словно пряча от всего мира. И снова целует в волосы и позволяет уткнуться себе в шею.

Через некоторое время у меня выходит дышать. Нормально дышать. Без всхлипов. Ладонь Ангарда замирает.

— Лоис?

— Ты опоздаешь на работу, — растерянно говорю я, пожалуй, самое глупое, что только можно было в такой ситуации.

И тут же умолкаю, глухо и испуганно.

Ангард поднимает моё лицо за подбородок и смотрит мне в глаза:

— У тебя что-то болит? – тихо спрашивает он.

Я отрицательно мотаю головой. Точнее, удается сделать только один жест, который показывает отрицание. Есть надежда, что Ангард всё поймет.

Он ничего не говорит. Мне стыдно, неловко, я никогда ранее не была в такой ситуации, поэтому следующим с губ срывается:

— Прости.

Ангард смотрит на меня ещё пристальнее, а потом внезапно резко прижимается к моим губам. От неожиданности выбивает дыхание. Потому что поцелуй властный, требовательный, не дающий выдохнуть. Руки Ангарда держат настолько крепко, что, наверное, потом останутся синяки.

— Никогда, — шепчет Ангард так, что у меня внутри всё сжимается. – Никогда не смей скрывать, что тебе плохо.

Я только рвано выдыхаю. Мне нечего возразить. Ангард снова прижимает меня к себе, всем видом показывая, что не собирается никуда идти. По крайней мере, прямо сейчас.

Прикрыв глаза, я утыкаюсь в шею мужа, стараясь не то что не шевелиться, но и практически не дышать, чтобы не нарушить это хрупкое чувство покоя и защищенности.

В голове пусто, виски немного ноют. Я прикрываю глаза. Я только немного передохну, просто погреюсь в руках Ангарда. Просто…

Я сама не замечаю, как отключаюсь, будто не спала всю ночь.

***

А дальше всё сливается в единый круговорот. Кажется, я просыпаюсь, но с трудом соображаю, что происходит. Кто-то подносит к моим губам что-то, остро пахнущее травами, и говорит, что надо выпить. Я подчиняюсь, во рту разливается холодная горечь. Я закашливаюсь, запиваю такой сладкой водой и снова засыпаю.

Потом вроде бы слышу голоса, но это не точно. Сон не выпускает из своих темных удушливых объятий. Немного легче становится, когда ладонь Ангарда ложится на мою грудь, и в тело вливается драконья сила духа, наполняя покоем и какой-то удивительной тишиной.

На этот раз я сплю без дрянных снов, меня ничего не тревожит. И открываю глаза поздним вечером, а то и ночью – за окном темно, виднеются только желтые окна соседнего дома.

Я морщусь, ворочаюсь на постели, провожу рукой по лицу. Ощущение, что проспала целую вечность. Я отбрасываю назад встрепанные волосы. Запоздало осознаю, что я дома и в собственной постели.

Мне становится дико неловко и стыдно, что своей истерикой вынудила Ангарда возиться со мной. Ибо кто ещё этим будет заниматься?

Вздохнув, я всё же понимаю, что надо что-то делать. Я не хочу думать о том, что сегодня произошло. Только вот такое вряд ли быстро забудешь.

Поэтому надо встать и хотя бы доползти до ванной. Там умыться, привести себя в порядок, отметить круги под глазами и неприятную бледность. Собрать волосы в низкий хвост и выбраться на кухню, где Ангард стоит у плиты. Нос щекочет запах рыбы. Хвостатый тайор… Рыба… Рынок… Я всё испортила.

Я подхожу к мужу и обнимаю со спины, утыкаясь носом в плечо. Он едва ощутимо вздрагивает, накрывает мои руки своими. Видно, задумался.

Но через секунду быстро оборачивается и смотрит на меня с тревогой. Однако, сообразив, что жена чувствует себя лучше, чем раньше, просто привлекает к себе, не говоря ни слова.

Как ни странно, я понимаю, что именно этого и хотела. Таких крепких и надёжных объятий своего Ангарда, которые могут заменить весь мир. Шумно выдохнув, я прижимаюсь щекой к его груди и прикрываю глаза. Лямка забавного фартука, надетого на мужа, немного впивается в кожу, но это сущая ерунда.

— Прости, — бормочу я.

— Нет, это ты прости, что вовремя не разглядел, что с тобой что-то не так, — говорит Ангард мне в волосы. – Как ты сейчас? Может, ляжешь? Я принесу ужин.

— Ты ни в чем не виноват, — упрямо возражаю я и тут же чуть не подпрыгиваю: — Рыба!

Ангард кидается к плите. Слава Золотой, пожарную службу вызывать не приходится, даже проветривать не нужно. Но этим всё вполне могло обернуться. Зато, видя раздосадованного и фырчащего Ангарда, я вдруг начинаю смеяться. Легко, искренне. А потом приближаюсь одним большим шагом и целую его, обрывая все возмущения.

Мы ужинаем этой самой рыбой, чуть подгорелой, но сумасшедше вкусной. Макаем в соус и отрываем кусочки от свежих лепешек, которые покупаем в маленькой лавочке на соседней улице у сварливой матушки Фарфунеллы.

За едой Ангард рассказывает, что из-за стресса у меня нарушилась циркуляция силы духа, поэтому я выпала из реальности.

Я понимаю, что всё это только последствия. Причины не в стрессе. Я вздрагиваю, когда Ангард накрывает мою руку своей и говорит:

— Извини. Я не знал, что мастерская тебя так расстроит.

Я качаю головой и сжимаю пальцы мужа.

— Дело не в ней. Я рада. Действительно рада.

«И даже если раньше никогда не мечтала быть вышивальщицей, то обязательно что-то придумаю», — решаю я.

Я обещала в храме сделать всё, чтобы близкие люди были счастливы. И сделаю это. Даже… если это невозможно.

Я думаю об этом, когда мы убираем со стола, говорим о прошедшем дне, ложимся в постель.

Я понимаю, что не сумела сейчас успокоить своего Ангарда, но это лучше, чем ничего. И ощущать, как меня снова обнимают и прижимают к груди, так хорошо и правильно.

Мне очень нравится это сочетание «мой Ангард». Я не называю мужа так всё время, а только когда желаю выделить момент. Но, кажется, теперь этих моментов станет намного больше.

Ангард гладит меня по волосам, прикасаясь мягко и невесомо. Перебирает прядь за прядью, словно не хочет даже на секунду выпустить из рук.

Я понимаю, что сегодняшние слёзы будто вскрыли что-то внутри. Рано или поздно они всё равно должны были появиться, освобождая от боли, страха, сомнений и пережитого.