Лоханка - Страница 19
— И что, он даже имени не изменил? — удивился я.
— Это имя переводится как «отважный леопард», — в голосе собеседника послышалась ухмылка. — Не мог мальчишка от него отказаться. Кстати, наши его не так-то упорно и искали — просто приметили, что банда перестала появляться из-за кордона, ну и успокоились.
— А они что, сильно зверствовали? — продолжил я расспрашивать.
— Свидетельств об этом не найдено — поминалось, что гоняли стада с нашей стороны на сопредельную, а оттуда возили контрабанду. Есть даже непроверенные подозрения, будто или действовали подкупом, или очень хитроумно водили за нос пограничников. В общем, упоминаний о боестолкновениях с бандой курбаши Кобыланды в архивах не нашлось. Зафиксированы слухи о ссоре между ним и другим атаманом, но ненадёжные.
— Тогда не вполне ясно, — выражаю я сомнение, — каким образом юнец смог возглавить вооружённое формирование. На Востоке ведь уважают седины…
— Дерзость и жёсткую руку там тоже ценят, — последовал ответ. — По анкете твой подзащитный — сын чабана. Так вот — эти данные подтвердились. Он действительно сын чабана. Очень уважаемого чабана. Настолько уважаемого, что люди к его имени сзади прибавляют словечко «бай». Впрочем, к Советской власти он лоялен, в сопротивлении курсу партии замечен не был.
По мере развития разговора возникало впечатление, будто это я веду допрос. Ох, неспроста это — не иначе, сейчас умышленно притупляют мою насторожённость, чтобы выяснить нечто важное. В общем, как-то всё не так.
Сижу, молчу. Мне ведь ещё обещали рассказать о каких-то «последних событиях» на Дальнем Востоке. По лицу собеседника вижу только, что он недоволен, а о других его эмоциях судить не могу. Вот и выжидаю.
Комкор тоже рта не раскрывает, не продолжается наш разговор. Ох, чую, что-то не так. Не обвиняемый я, не подследственный, но и не свой в этом диалоге. Наконец, я не выдержал этого неустойчивого положения:
— Так что там за последние события на Дальнем Востоке? — спросил, а самому стало тревожно. Помню краешком памяти, что командующего Дальневосточным Военным Округом репрессировали где-то в эти годы. Помню не из нынешних газет, а из прошлой жизни, из будущего. Вроде как он как-то неправильно командовал и что-то то ли развалил, то ли завалил.
— По инициативе интендантских служб при авторотах были созданы бранзулеточные подразделения для работы в условиях бездорожья, — послушно принялся излагать мой мрачный собеседник. — Ваш друг как раз курировал эти мероприятия. На их основе возникли также и скромные конвойные формирования, предназначенные для охраны обозов на марше. Всё выглядело просто прекрасно. Кобыландыев проводил колонны по сложным маршрутам, выдерживал серьёзные стычки с белобандитами и выручал наши заставы, подвергшиеся нападениям с сопредельной стороны. Получал награды и повышения по службе. И вдруг во время очередной провокации японцев один из охранных батальонов под его командованием на гусеничных транспортёрах своим ходом пересек пограничную реку в двадцати километрах от места событий.
В течение трёх часов они преодолели считавшуюся непроходимой местность и, заметьте, артиллерийским ударом смели охрану… — мой собеседник кивнул ординарцу, который жестом волшебника развернул перед нами карту — …вот здесь, от моста, после чего перенесли огонь на расположение японского гарнизона вот здесь. На чужой территории, вы понимаете?!
— А как он добрался до места, где переправился? — проявил я недоумение.
— Баржей шли, пока она не села на мель. Впрочем, освободившись от груза, судно смогло вернуться, — пояснил мой собеседник.
— Я же говорил, что товарищ Кобыландыев инициативный и умелый защитник нашего отечества, — завёл я старую шарманку.
— Перестаньте ёрничать, — взвился мой собеседник. — Вы понимаете, что ни с того, ни с сего обозники оказались способными решать сложные боевые задачи наступательного характера. Подразделения японцев, блокировавших пограничную заставу, они перебили частично миномётным огнём, частично из пулемётов, причём вели огонь с сопредельной территории на свою сторону. После чего отнюдь не успокоились, а пошли от одного японского гарнизона к другому, снося их, словно кегли плотным артиллерийско-миномётным огнём.
Этот бывший басмач, практически, объявил войну Японии на территории оккупированной ей Маньчжурии… хотя, там сейчас Манчжоу-Го, но не оно заказывает музыку, а самураи.
Так вот! Связи с нашим батальоном нет — информация идёт от противной стороны по дипломатическим каналам. Императорская армия уже собрала нешуточные силы и двинула вот сюда, — комкор показал карандашом на ничем не примечательную точку, через которую проходила ниточка, обозначающая сухопутную дорогу.
Я взглянул на окружающие её пометки и плотоядно ухмыльнулся:
— Ох и огребут самураи! Как бы они после этого не попросили нас обратно принять КВЖД в знак искренней признательности за отзыв подобной опасности от их чернявых головушек!
— Вы что, полагаете возможным издеваться?! — вспылил мой собеседник. — Скажите — у вас есть возможность повлиять на действия этого закоренелого бандита?
— Конечно, — отвечаю. — Как только окажусь рядом с ним, немедленно попрошусь в строй, чтобы с оружием в руках помочь ему наказать наглецов, осмелившихся покуситься на нерушимость наших границ.
— Иван Сергеевич! Вы совершенное дитя в вопросах политики. Ну нельзя же в вашем возрасте столь буквально понимать всё, что пишут в газетах!
— А мне, товарищ комкор, и не положено ничего особого понимать — в мирное время я рабочий. Сварщик моя профессия. А в военное — красноармеец моё звание. Что велят, то и делаю.
— Помилуйте, батенька, не пытайтесь городить подобную чушь. Нам прекрасно известно, сколь много сил и изобретательности положили вы на создание этих… бранзулеток. И сколь тщательно трудились над разработкой тактики их применения в боевых условиях. И Дмитрий Иванович и Григорий Семёнович крайне лестно отзываются обо всей вашей деятельности на протяжении целого ряда лет.
Я вздохнул понимающе, — ясно, как день, что те, кому положено, знают про меня всё, что им нужно.
— Но проучить наглецов всё-таки необходимо, — заявил я упрямо. — И хорошо, что есть кому. Всё равно через пару лет на Халхин-Голе придётся это сделать. А так — раньше на пару лет начинаем получать боевой опыт, причём опыт положительный. Надеюсь, снабжение группировки басмача Кобыландыева не было прервано с нашей стороны?
— Да хрен её прервёшь — он сразу всё, что надо завёз баржами, даже госпиталь с хирургами у него с собой. И целую автороту успел переправить. Боевые части, что стоят в тех краях превратились в растревоженные муравейники — молодые командиры все, как один, просятся в интенданты, причём обязательно в бранзулетчики. Да и не басмач он, если честно — комбрига ему недавно присвоили.
— Поделом, — отвечаю. — Заслужил. Знаете, я конечно понимаю, что возникли определённые дипломатические затруднения, но держать лицо всё равно придётся. Так что, пускай японцам ответят — присутствие наших войск на их территории будет прекращено, едва будет покончено с бандитскими шайками, нарушающими границу. А мы посмотрим, как наш басмач выполнит маневр вывода войск с сопредельной территории. И поможем, чем можем — например, нанесением отвлекающих ударов в нужный момент. Поиграем на его стороне — он ведь — наш человек.
— Этот наш человек уже пятый день, шерстит японцев… — брызнул слюной комкор.
— Он с оружием в руках выступил на защиту нашей Родины, — напомнил я.
— Какой вы, право, зануда, Иван Сергеевич.
— Вы ведь везёте меня на Дальний Восток, чтобы я повстречался с нашим героем? Мне бы хотелось оказать поддержку его инициативе, а то упечёте его сгоряча в подвалы кровавой гэбни и не будет у нас в годину испытаний обученных и прошедших боевое слаживание мотострелковых войск!
— Про годину испытаний, кровавую гэбню и будущие события на Халхин-Голе мы, надеюсь, потолкуем в другой раз. С глазу на глаз, — комкор оставил меня в покое и принялся что-то строчить. Я, чтобы не подглядывать, стал раздавать спутникам дорожную снедь. Сопровождающий отделенный, наверное вестовой, откупорил термос с заметно остывшим чаем — следующая посадка, говорят, в Оренбурге. Что-то далековато, на моё рассуждение. Кажется, в это время перелёты такой длины делались только после соответствующей подготовки. Хотя, могу и путать — в эти годы авиация развивается семимильными шагами, а я, признаться, не отслеживал — редко заглядываю в газеты.