Ливанская трясина (СИ) - Страница 23

В том числе это происходит потому, что из палестинских беженцев можно составить отряд борьбы против Израиля. Кроме того, можно бороться за права до последнего палестинца, что успешно делают в арабском мире. Никто не думает о самих палестинцах, но все твердят о их правах. Никого не волнуют их нужды, но все толкуют о теоретическом, теперь уже явно не имеющем шансов возникнуть палестинском государстве. На самом же деле проблемы этих людей другие — это проблемы социального и личного статуса, безопасности, гарантии будущего, карьеры детей. Все они решаются в рамках экономической, а возможно, и политической интеграции с Израилем. Но конечно во главе палестинского автономного анклава должны стоять люди, готовые работать, а не взрывать, и уж ни в коем случае — революционеры, подобные Арафату.

Исламистский зеленый сценарий глобализации не просто существует. Более того, он сегодня имеется в нескольких вариантах. Есть варрант Ахмадинеджада, есть — Бин-Ладена. Уже наведены мосты между шиитскими и суннитскими группировками и это, между прочим, новость. Кроме того используются Интернет и масс-медиа. Я совсем недавно был в Иерусалиме, где мы обсуждали все новые тенденции, в их числе тенденцию проникновения жесткого антисемитизма и антиглобалистских, антиамериканских трендов в массовую культуру, чего не было никогда. Сегодня мы имеем дела с системой ежедневного напоминания о том, кто главный враг, — по телевидению, в средствах массовой информации, в популярной музыкальной и политической культуре. Это означает, что исламо-фашизм стал реальностью.

Даже тоталитарные лидеры типа Муамара Каддафи являются меньшей опасностью, чем радикальные исламисты. Радикальный ислам апеллирует в первую очередь к улице, он блестяще использует избирательные технологии, является лучшим другом демократии. Демократия, в свою очередь, — лучший друг исламистского терроризма на Ближнем Востоке, она открывает исламистам дорогу к власти. Колоссальная опасность состоит еще и в том, что ежегодно тысячи людей, подготовленных на саудовские деньги в пакистанских мечетях, в Египте или в горах Афганистана, отправляются в Малайзию, Индонезию, на Южные Филиппины, в Южный Таиланд. Население этого региона около трехсот миллионов человек и они сейчас стремительно радикализируются.

Демократия явилась чрезвычайно неудачным слоганом для Ближнего Востока. Это такая же глупость как распространение марксизма Советскоим Союзом, — подобные вещи бессмысленно пытаться внедрить в инородную среду. Ведь в ней, в этой среде, демократия принимает совсем другие формы, реализуется другими институтами и совсем на другой основе.

Стабильность — другой слоган, стабильность любой ценой, и здесь внешний фактор точно так же важен, как и внутриполитический. Потому что проблема не в том, что американцы взяли под контроль Ирак, а в том, что они сделали это непрофессионально, что они не продемонстрировали справедливости, равноудаленности от всех групп, наконец, не поняли, как устроен регион, и попытались вмешаться в существующий баланс сил чрезвычайно неумело.

Американцы взорвали Ирак под собственным ногами и собственными руками. Если бы у них хватило ума понять, что, попав в положение империи, нужно соответственно себя вести, а не заявлять: «Мы демократия, поэтому нам не подходит опыт Российской, Британской, Римской империй», у них бы не было проблем в Ираке. Потому что призвание иноземных династий, не заинтересованных в поддержке тех или иных клановых племен, групп, конфессий является традицией для Ближнего и Среднего Востока. У америкнацев была блестящая возможность стать новыми беями, наподобие турецких беев и оказывать мягкое координирующее и в то же время очень координирующее влияние. Мы об этом в мягком режиме дискутировали с американскими политиками и экспертами, включая Кандолизу Райс и президента Буша, так что я отвечаю за свои слова. Но, к сожалению, наиболее серьезная антиамериканская сила в регионе — это госдепартамент США, его политика является абсолютно разрушительной.

В Британии бытовала поговорка: «Джентльмен к Востоку от Суэца и джентльмен к Западу от Суэца — это два разных джентльмена». Нельзя забывать, что Британская колониальная империя, Русская, Французская — весьма и весьма гибко, с использованием местных контингентов, подчеркивали огромное уважение к традиционным властителям. Вести себя так, как повели себя американцы в Ираке, можно после нескольких десятилетий, а то и столетий интеграций территорий внутрь некоего общего социума, когда налажены человеческие связи, связи элиты, выстроены институты взаимодействия. Тогда только можно проводить эксперименты, опираясь на местную элиту.

Но вернемся к Ирану. Президент Ахмадинеджад верит в победу, и при этом он не безумец, а истинно верующий. Он действительно убежден, что Махди — за его спиной и вещает его голосом. Он полагает, что Запад и Израиль рухнут и что ему на самом деле удастся сплотить население своей страны. Наконец, он считает, что атака на Иран в конченом счете обойдется гораздо дороже атакующей стороне, — и он в огромной мере прав.

Ахмадинеджад реально оценивает ситуацию. Ведь так называемый мирный процесс, все это еложение танками по карте и многочисленные зачистки, иначе — антитеррористические операции, не в состоянии скрыть простого факта — Израиль практически расстался со всеми или почти со всеми плодами блестящих блиц-кригов 1967 и 1982 годов. Все завоеванное армией политиками проиграно. Во многом благодаря их иллюзиям, их личному непрофессионализму, их личным амбициям, пристрастиям и интересам. То, что могло стать блестящей разменной картой в установлении нового, безопасного для Израиля порядка на Ближнем Востоке, ликвидировано в угоду попыткам левых убрать правых с политической карты, в угоду давлению США и так далее.

Для Ахмадинеджада правоцирование конфликта означает, что он одержал победу над Саудовской Аравией, став лидером исламских радикалов, в ем не преуспел Хомеини. За Ахмадинеджадом сегодня готовы идти и шииты и сунниты, он чрезвычайно укрепил свои позиции и в арабском и в неарабском мусульманском мире, чего не было никогда. Визит Ахмадинеджада в Саудовскую Аравию, в Малайзию — подтверждение сказанного. Кроме того он попытался войти в Шанхайскую организацию содружества (ШОС), чтобы прикрыться ее щитом и переложить на нее все проблемы по защите Ирана от возможного удара со стороны внешних альянсов. Впрочем, в ШОС Иран пока не берут.

Нынешний курс позволил Ахмадинеджаду сплотить вокруг себя население Ирана. У него сегодня нет оппозиции, даже умеренные, даже либералы заявляют: «Да, нам сегодня нужна ядерная программа». Подразумевается и другое: нам нужно наше ядерное оружие, мы хотим быть уверенной страной, мы не желаем подвергаться демократизации; нравится кому или не нравится наш режим — он наш. И мы будем менять его сами.

Это абсолютно советская позиция, разумная и логичная. Даже секулярные иранцы, уставшие от режима пожилых аятолл и находящиеся в оппозиции к этим аятоллам, не скрывают своего патриотизм и нежелания идти на поводу у кого бы то ни было. И потому, динамичный, жесткий Ахмадинеджад, переведший противостояние с Западом и Израилем на уровень национальных проектов, столь популярен. Он абсолютно точно уловил градус настроения в стране.

На самом деле, если бы создалась ситуация, при которой Ахмадинеджад отказался бы от своей жесткой риторики и планов нападения на Израиль, а кроме того четыре страны (Иран, Индия, Пакистан и Израиль) заключили бы пакт о взаимном ненападении, то Иран мог стать бы вполне легитимным звеном ядерного клуба. Да, это не тот режим нераспространения, о котором говорили великие державы, но, в конечном счете, у нас есть де-факто оснащенные ядерным оружием Израиль, Индия и Пакистан, а Иран, я абсолютно в этом убежден, к ним присоединится.

Скорее всего, американцы, завязнувшие в иракском болоте, не тронут Иран и, соответственно, через два-три года последний продемонстрирует свой атомный потенциал, после чего его никто и пальцем не тронет. Ведь ситуация в Ираке показала простую вещь — если у тебя нет атомной бомбы, тебя атакуют. Если она у тебя есть, как у Северной Кореи, тебя не беспокоят.