Литума в Андах - Страница 55

Но Мерседес думала о своем.

– Если он разговаривает со мной во сне, значит, не ненавидит меня за то, что я сделала.

– Томасито любит вас, несмотря ни на что. Мне никогда еще не доводилось видеть, чтобы так кого-нибудь любили. Клянусь вам.

– Он сам вам это сказал?

– Он дал мне это понять, – деликатно уточнил капрал и искоса взглянул на нее. Она стояла все в той же напряженной позе, не отводя своих серо-зеленых глаз от тропинки, поднимающейся к посту. «Томасито, конечно, таял, когда глядел в эти глаза», – подумал Литума.

– Я тоже его очень люблю, – тихо сказала Мерседес. – Но он еще этого не знает. Я пришла, чтобы сказать ему об этом.

– Это будет самая большая радость в его жизни. Томас не просто любит вас, он болен вами, можете мне поверить.

– Он единственный настоящий мужчина, который мне встретился в жизни, – прошептала Мерседес. – Он обязательно вернется, да?

Они замолчали и оба стали смотреть вниз, в ущелье, откуда должен был появиться Томас. Там уже сгустилась и быстро поднималась вверх темнота, вскоре горы до половины утонули в ней. Похолодало. Литума видел, что Мерседес плотнее укуталась в куртку, подняла воротник, зябко съежилась. Кто он такой, его помощник? Рядовой полицейский, но ради него эта умопомрачительная женщина, не побоявшись трудностей, добралась сюда, на край света, чтобы сказать ему о своей любви. Значит, ты раскаялась, что бросила его? А принесла ли она с собой эти четыре тысячи долларов? Ты потеряешь голову от счастья, Томасито.

– Вы очень смелая, раз пришли сюда одна по пуне от самой дороги. Здесь ведь нет никаких указателей, недолго и заблудиться.

– Я и заблудилась, – засмеялась она. – Мне помогли индейцы. Они не говорят по-испански, и мы объяснялись как глухонемые. Наккос! Наккос! Они смотрели на меня так, будто я явилась с другой планеты. В конце концов до них дошло.

– Но можно было встретить и еще кое-кого, это было бы не так приятно. – Литума швырнул окурок вниз, в ущелье. – Вам не говорили, что в этих местах орудуют терруки?

– Да, верно, мне повезло, – согласилась она. И без перехода заговорила о другом: – Как странно, что вы узнали пьюранский говор. Я думала, что избавилась от него. Я ведь давно уехала из Пьюры, когда еще была совсем пигалицей.

– Пьюранский говор никогда не исчезает полностью. Хоть немного, да остается, – объяснил Литума. – В Пьюре такой красивый выговор, нигде не слышал лучше. Особенно если говорят женщины.

– Могу я здесь умыться и немного привести себя в порядок? Не хочу, чтобы Карреньито застал меня в таком виде.

Литума чуть не сказал ей: «Да вы и так чертовски красивая», но вовремя прикусил язык.

– Да, пожалуйста, какой я дурак, сам не догадался. – Он встал. – У нас есть умывальник, вода, мыло, зеркальце. Конечно, это не ванная комната, не надейтесь, здесь все очень примитивно.

Он повел ее внутрь дома и сконфуженно крякнул, когда увидел, с какой брезгливостью она рассматривает их раскладушки, скомканные одеяла, продавленные чемоданы, на которых они частенько сиживали, и уголок, служивший им туалетной комнатой: разбитый рукомойник над бочкой с водой и маленькое зеркальце, укрепленное на шкафу, где хранилось оружие. Он налил в рукомойник свежей воды, достал новое мыло, принес со двора чистое сухое полотенце и снова вышел из дома, плотно прикрыв за собой дверь. Он сел там же, где они разговаривали с Мерседес, и через несколько минут увидел в уже подступающих к дому сумерках своего помощника. Тот шел, держа карабин в руке, сильно наклонившись вперед, ускоряя шаг на крутых подъемах. Ты даже не можешь представить, какой сюрприз тебя ждет, парень. Это будет самый счастливый день в твоей жизни. Когда Карреньо подошел ближе, капрал заметил, что он улыбается и машет ему листом бумаги. «Радиограмма из Уанкайо», – догадался он и встал ему навстречу. Приказы и инструкции из управления, и, судя по лицу Томасито, хорошие приказы.

– Ни за что не угадаете, куда вас посылают, господин капрал. То есть, я хочу сказать, господин сержант.

– Что? Меня повысили?

– Надеюсь, что это не шутка. Вас переводят с повышением в Санта-Мария-де-Ньева, начальником поста. Поздравляю, господин сержант! – и он протянул Литуме лист бумаги со штампом компании.

В наступившей темноте Литума не мог уже прочитать текст радиограммы, буквы были похожи на паучков, густо усеявших лист бумаги.

– Санта-Мария-де-Ньева? Где это?

– В сельве, в верховьях реки Мараньон, – засмеялся Томас. – Но самое смешное – это куда направляют меня. Попробуйте-ка угадать – и вы умрете от зависти.

– Нет, не говори мне, что в Пьюру, не говори, что тебя направляют на мою родину.

– Именно туда, в комиссариат района Кастилья. Крестный сдержал слово, вытащил меня отсюда даже раньше, чем обещал.

– Сегодня твой день, Томасито. – Литума похлопал его по спине. – Сегодня тебе выпал счастливый билет. С этого дня в твоей жизни начнется счастливая полоса. Я дам тебе рекомендацию, обратишься к моим друзьям, непобедимым. Смотри только, чтобы эти сорвиголовы не сбили тебя с пути истинного.

– Что там за шум? – спросил удивленно Томас, показывая на дом. – Там кто-то ходит.

– К нам пожаловала такая гостья – ты не поверишь своим глазам. Кто-то, кого ты знаешь. Иди – и увидишь, Томасито. А обо мне не думай. Я спущусь сейчас в поселок пропустить рюмку-другую анисовой в компании Дионисио и его ведьмы. И знаешь, пожалуй, я здорово напьюсь. Так что не жди меня, вряд ли я вернусь этой ночью, переночую там, где меня сморит сон, – в трактире или в каком-нибудь бараке. Залью в себя столько, что любое место мне покажется ложем из роз. Увидимся завтра. Давай же, Томасито, иди и приветствуй твою гостью.

– Какой сюрприз, господин капрал, – сказал Дионисио, увидев в дверях Литуму. – Вы еще не уехали из Наккоса?

– Остался специально, чтобы попрощаться с вами и доньей Адрианой, – засмеялся Литума. – Найдется у вас что-нибудь поесть?

– Пресные галеты с вареной колбасой. Зато выпивки – хоть оптом берите.

– И то хорошо, – отозвался Литума. – Я собираюсь провести с вами всю ночь и налакаться до чертиков.

– Ну и ну. – Дионисио улыбался, облокотясь о стойку, его маленькие водянистые глазки с удовольствием оглядывали капрала. – Вы собираетесь набраться уже во второй раз. В первый-то раз оттого, что натерпелись страху, попав в уайко, а теперь, стало быть, решили напиться просто так? Что ж, никогда не поздно начать жить.

Он налил рюмку писко и поставил ее на стойку около жестяного подноса, на котором лежали ажурные пресные галеты и кружочки колбасы.

Сеньора Адриана подошла поближе, тоже облокотилась о стойку и с обычной своей бесстыдной и холодной прямотой уставилась на капрала. Маленький зал был почти пуст, только у задней стены три посетителя стоя пили пиво из одной бутылки и тихо разговаривали о чем-то. Литума поднял рюмку, пробурчал под нос «Ваше здоровье» и одним глотком осушил ее. Огненный язык лизнул глотку, его передернуло.

– Хорошее писко, верно? – хохотнул Дионисио и торопливо налил вторую рюмку. – А какой аромат, чувствуете? Чистый виноград, господин капрал!

Литума втянул воздух. И правда, в запахе писко, где-то в самой его глубине, он уловил свежесть виноградной лозы, аромат только что срезанного винограда, принесенного в давильню, где его будут топтать умелые ноги икийских виноделов.

– Никогда не забуду этот свинарник, – пробормотал Литума, ни к кому не обращаясь. – И далее в сельве буду вспоминать, что здесь произошло той ночью, когда я перепил и ненадолго отключился…

– Вы опять о пропавших? – прервала его донья Адриана. – Выкиньте наконец это из головы, капрал. Почти все пеоны уже ушли из Наккоса, а те немногие, что здесь остались после уайко и закрытия работ, озабочены теперь совсем другим. Никто больше и не вспоминает об исчезнувших. Забудьте о них и вы и хоть один-единственный раз развейтесь немного.

– Тоскливо пить одному, – вздохнул Литума. – Не составите компанию?