Литума в Андах - Страница 49

– На этот раз они смирились с тем, что нет другого выхода, кроме как уйти отсюда. – Литума кивнул на удаляющиеся фигуры. – Без забастовок, без протестов.

– Поняли, что все бесполезно, – сказал Дионисио без всякого выражения. – Уайко оказался на руку компании. Они давно уже хотели остановить работы. Теперь у них есть хороший предлог.

– Это не предлог, – возразил капрал. – Вы же видите, в каком все состоянии. И как вести дорогу по горе, которая обрушилась и чуть ли не погребла под собой Наккос. Уайко был страшной силы, удивительно еще, что никого не убило.

– Вот это как раз я и пытаюсь вдолбить в тупые индейские головы, – проворчала донья Адриана, презрительно махнув рукой в сторону работающих пеонов. – Мы все могли погибнуть, нас могло раздавить, как тараканов. А они, вместо того чтобы быть благодарными за спасение, опять за свое.

– А как же иначе? От уайко они спаслись, это так, но теперь знают, что работы нет и они будут умирать понемногу от голода. – Дионисио усмехнулся. – Или еще от чего похуже. Ну так и пусть немного подрыгаются, конец-то все равно один.

– Вы, похоже, считаете, что лавина нас не смела потому, что так пожелали апу этих гор? – спросил капрал, ища взгляд доньи Адрианы. – Тогда я тоже должен их благодарить? Ведь я тоже спасся.

Он ожидал, что жена Дионисио злобно буркнет что-нибудь в ответ, но она промолчала, даже не взглянула на него. Мрачно нахмурив брови, она отрешенно смотрела на окружающие поселок остроконечные горы.

– Я говорил об этом со Скарлатиной в Эсперансе, – продолжил капрал после паузы. – Он тоже верит, что горы имеют душу, донья Адриана. Верит, как и вы, в апу, в этих кровожадных духов. А если в это верит такой умный человек, как гринго Скарлатина, который знает все на свете, значит, так оно и есть. Спасибо, что сохранили мне жизнь, сеньоры хунинские апу!

– Нельзя говорить «сеньор апу», – предупредил Дионисио. – Потому что на кечуа «апу» как раз и обозначает «сеньор». А повторение может показаться им обидным, сеньор капрал.

– Нельзя говорить «сеньор капрал», – в тон ему ответил Литума. – Или «сеньор», или «капрал», а вместе – это уже чересчур. Будто вы хотите меня подколоть. Впрочем, вы ведь всегда посмеиваетесь над людьми.

– Стараюсь не терять чувства юмора, – согласился Дионисио. – Хотя после того, что произошло, трудно не прийти в отчаянье.

И он принялся насвистывать одну из своих песенок, под которые танцевал по ночам, когда все посетители заведения были пьяны в стельку.

У Литумы вдруг стиснуло сердце: показалось, мелодия приходит откуда-то из глубины веков, доносит дыхание других людей, другого мира, погребенного среди этих каменных глыб. Он прикрыл глаза – и перед ним возник неясный силуэт, пульсирующий в ослепительном солнечном свете. Силуэт постепенно превратился в нескладную фигуру Педрито Тиноко.

– До чего же не хочется карабкаться под этим солнцем на пост! – Он снял фуражку и вытер со лба пот. – Могу я посидеть немного с вами?

Ни трактирщик, ни его жена не ответили. Он примостился на краю скамьи, на которой сидела донья Адриана. Дионисио курил, прислонясь спиной к дверям. Команды и крики пеонов, расчищавших дорогу, слышались то громче, то тише, в зависимости от того, куда дул ветер.

– Этим утром, наконец, заработало радио компании, теперь я смогу послать сообщение в наше управление в Уанкайо, – снова заговорил капрал. – Хоть бы они ответили поскорее. Не знаю, что нам с помощником здесь теперь делать. Разве что дожидаться, пока нас убьют или мы исчезнем, как бедняга немой. А вы тоже уедете из Наккоса?

– Что нам остается делать? – пожал плечами Дионисио. – Даже индейцы-общинники не хотят больше жить в Наккосе. Молодежь почти вся ушла на побережье или в Уанкайо. Скоро здесь останутся только несколько стариков – дожидаться смерти.

– А после них останутся одни апу, – иронически подхватил Литума. – А также муки и пиштако. И будут они устраивать свои кровавые пиры между собой, по кругу. Верно, донья Адриана? Не смотрите на меня волком. Это просто шутка. Я говорю так, потому что мне не по себе, не могу забыть – вы знаете о чем. Мысли все время возвращаются к пропавшим, и это отравляет мне жизнь.

– Но почему вам так важны эти несчастные? – Дионисио выпустил клуб дыма. – Почему вас меньше беспокоит убийство в Эсперансе, например? Вас привлекает тайна, вот в чем дело, я вам один раз уже сказал это.

– То, что здесь случилось, для меня больше не тайна, – уверенно возразил Литума и посмотрел на донью Адриану, но она опять никак не отреагировала на его взгляд. – Спасибо Скарлатине, позавчера он растолковал мне, что к чему. По правде говоря, я даже жалею, что узнал обо всем. Ведь это такая глупая и такая отвратительная вещь, и больше всего виноваты во всем вы. В первую очередь вы, донья Адриана.

Но и на этот раз донья Адриана не обратила на его слова никакого внимания. Все так же напряженно, сдвинув брови, она всматривалась в горы и, похоже, ничего не слышала, будто мысль, которая ее занимала, была слишком важной, чтобы отвлекаться на мелочи, о которых распространялся Литума.

– Выкурите сигарету и выкиньте все это из головы. – Дионисио протягивал ему пачку сигарет с черным табаком. – Лучше думайте о том, что скоро вы уедете отсюда, может быть, даже вернетесь в ваши родные места и заживете более спокойной жизнью, чем в Наккосе.

Литума вытащил сигарету, сунул ее в рот. Хозяин погребка крутанул колесико старой зажигалки с длинным фитилем, огонь опалил Литуме нос и губы. Он глубоко затянулся, с силой выдохнул и следил, как медленно поднимается облачко дыма в прозрачном, позолоченном полуденным солнцем воздухе.

– Если останусь жив, – голос его звучал глухо, – всегда буду помнить этих троих, где бы я ни оказался. Особенно немого. Он ведь пропал той ночью, когда шел к вам за пивом. Вы меня понимаете?

– Конечно, он вас понимает, господин капрал, – засмеялся его помощник. – Бутылка охлажденного пива из Куско, одна нога здесь – другая там. Ты уверен, что понял, Педрито?

Педрито Тиноко закивал, несколько раз поклонился своими обычными быстрыми поклонами – Литуме он при этом всегда напоминал цыпленка, клюющего маисовые зерна, – взял деньги, поклонился в последний раз, шагнул за дверь и растворился в безлунной ночи.

– Не надо нам было посылать его в такое время, в такую темь, – сказал Литума, выпуская дым изо рта и ноздрей. – А когда увидели, что он задерживается, надо было самим спуститься вниз, выяснить, что случилось, почему он не возвращается. Но тут как раз начался дождь, и нам очень уж не хотелось выходить из дома в такую погоду. Мы с Томасито заговорились и понемногу успокоились.

Несмотря на дождь, немой спускался по склону так быстро, будто у него были лисьи глаза или он помнил тропинку наизусть – где шагнуть пошире, где прыгнуть. Тем не менее до погребка он добрался насквозь промокший. Он постучал в дверь костяшками пальцев, толкнул ее и вошел внутрь. В густой пелене табачного дыма с трудом можно было различить людей. В нос ударил едкий запах пота, алкоголя, сигарет, мочи, испражнений, спермы, блевотины – тошнотворная смесь, от которой у него тут же закружилась голова. Но не отвратительное зловоние, не гробовая тишина, наступившая при его появлении, испугали его, заставили сжаться в комок, ощутить угрозу, почувствовать опасность – он уловил страх, густой, вибрирующий страх, который светился в глазах пеонов, плавал в воздухе, сочился из дощатых стен, стекал со стойки, сквозил в застывших лицах и странных жестах смотревших на него людей. Все лица были обращены к нему, все взгляды скрестились на нем. Не помня себя, Педрито стал часто кланяться.

– Посмотрите-ка, кто пришел, вот кто нам нужен, – нарушила тишину стоявшая за стойкой донья Адриана. – Он послан нам, да, его нам послали, – она говорила хриплым замогильным голосом. – Это он. А что немой, так еще лучше.

– Ну, без спора тут, думаю, не обошлось, – сказал Литума. – Одни, наверное, соглашались: «Пусть будет он», другие возражали: «Нет, только не этот бедняга блаженный». Могу представить, как все это было. Конечно, ему сочувствовали те, кто был меньше пьян. А в это время мы с Томасито, вместо того чтобы искать немого, спали без задних ног. Или нет, скорее всего разговаривали об этой девице. Так что мы тоже соучастники. Не зачинщики, не подстрекатели, как вы, но соучастники. Пассивные соучастники, если выразиться точнее.