Литра - Страница 11

В истории России самый удачный национальный проект — это проект «Пушкин».

В истории русской поэзии сложилось так: первое место занимает Пушкин, второе Лермонтов, а все остальные — третье.

Когда говоришь о Лермонтове, хочется начать со слов «Если бы…» За неполные 27 лет жизни Лермонтов сделал очень много. Но сколько бы он сделал, если бы… Представьте себе Лермонтова 80-летним! Он мог бы писать при электричестве, дружить с Тургеневым и Толстым и читать Чехова!

В 27 лет Пушкин еще не окончил «Онегина», не написал «Медного всадника» и «Капитанской дочки», не сочинил свои волшебные сказки. И вы не учили бы наизусть «Я вас любил…» и «Памятник».

Лермонтов не дожил до 27. Когда читаешь Лермонтова, испытываешь странное ощущение. Словно в одну и ту же телесную оболочку вселяется то ангел, то демон.

В отличие от жизнеутверждающей поэзии Пушкина, лирика Лермонтова построена на отрицании. Даже признание в любви у Лермонтова начинается так: «Нет, не тебя так пылко я люблю!» Какой девушке это понравится? Дальше поэт объясняет, что он любит в ней свое «прошлое страданье», свою «молодость погибшую», а также вспоминает подругу «юных дней». Но девушка, видимо, этого уже не услышит, потому что убежит от поэта после первого четверостишия. Возможно, Лермонтов рекордсмен по количеству «нет» и «не» в поэзии. Лермонтов-демон всегда одинок. Ибо горд и презирает людей. Подборка самых знаменитых стихотворений Лермонтова начинается с «Паруса». А «Парус» начинается со слов «Белеет парус одинокий…» Заканчивает подборку стихотворение «Выхожу один я на дорогу…», написанное незадолго до смерти. «Одинокий», «один». Не случайно же, не правда ли? Лирический герой поэзии Лермонтова — словно бы мятежный падший ангел, отверженный и свергнутый Богом с небес. И сюда, на землю, он принес демонизм, гордыню, одиночество, стремление любить и невозможность быть любимым, тяга к людям и презрение к ним.

В его демонизме есть что-то возрастное, юношеское. Смотрите, какой я не такой, какой глубокий, какие во мне бездны духа разверзаются! Ну кому это не знакомо? Но Лермонтов потому и гений, что чувствует ограниченность, бесплодность и пустоту отрицания. Невозможно жить без любви. И в его поэзии все сильнее звучат другие мотивы. Любовь к «простому человеку», любовь к Богу и его творению — прекрасному миру, стремление найти успокоение в религиозном чувстве, воспоминания о безмятежном детстве. И, наконец, именно Лермонтову удалось сделать то, что не удалось даже Пушкину. Он написал стихотворение «Родина». Оно тоже начинается с отрицания, но заканчивается таким проникновенным, простым и глубоким признанием в любви к этой тихой и скромной земле. В этих стихах — начало всей русской лирики о родине.

Лирика Лермонтова разнообразнее, глубже, изощреннее пушкинской. Несомненно, и прозу бы (опять «бы») он поднял на новый уровень. Важной для всей русской литературы была попытка Лермонтова создать психологический роман («Герой нашего времени»), в котором воплотился противоположный, но родственный Онегину тип человека — человека, наделенного и интеллектом, и волей, но не «угадавшего» своего высокого предназначения. Это была гениальная, но попытка. Если бы впереди была целая жизнь! Если бы…

Пушкинский Онегин, не найдя цели в жизни, томится от скуки. Лермонтовский Печорин из «Героя нашего времени» неистово ищет высокую цель своей жизни. Она непременно должна быть, ведь какой смысл жить на свете, если не видишь смысла в существовании? Он бросается в невероятные приключения, рискует, испытывает себя в разных ситуациях: в любви к дикарке-горянке, в бою, на дуэли, он ворошит разбойничье гнездо и исповедуется в своем дневнике. Но везде его ждет разочарование. Потому что ищет он не так и не там. Потому что нет в нем любви и уважения к людям. Он так и не доживет до понимания, что смысл жизни — в жизни для других. Это поймут другие герои русской литературы.

С Гоголем у нас все плохо.

Изучение литературы в школе часто отбивает всякую охоту читать классику, а Гоголя особенно. Не хочу обидеть учителей, сам учитель. Причин много, и говорить о них неинтересно. Что мы знаем о Гоголе? Что иногда он писал страшно («Вий»), иногда занятно («Тарас Бульба»), но всегда непонятно. Что касается «Мертвых душ» и гоголевского юмора, то здесь вообще катастрофа. Какой такой у Гоголя юмор, школьник искренне не понимает. И я его понимаю.

Вы видели портреты Гоголя и заметили, что нос у него был длинный. И свой длинный нос Гоголь совал всюду. Россию-Русь он знал прекрасно. И в этом знании много печали. Но это печальное знание принимает в произведениях Гоголя такие необычные, такие странные, такие фантастические формы, что они сбивают с толку читателя.

Гоголь создает свой мир, похожий и не похожий на реальный. Это мир, населенный людьми, но лишенный живой человеческой души. Тоска по ней выражается в своеобразном юморе, который Гоголь определил как «видимый миру смех сквозь невидимые миру слезы». Произведения писателя переполнены вещами — описаниями природы, предметами быта, одежды, гастрономическими блюдами, строениями, но среди них не находится места человеку. Живой человек, способный на сильные чувства и решительные поступки, может появиться лишь за пределами реальной жизни: в мире сказки («Ночь перед Рождеством») или в легендарном героическом прошлом, которое тоже похоже на сказку («Тарас Бульба»). В современности нет места душе. Ее подменяют чины, мундиры, деньги — все, что помогает человеку казаться, а не быть.

Поиск живой души приводит Гоголя к главной книге его жизни — поэме «Мертвые души». Название двойственно. Во-первых, оно относится к сюжету. Мошенник Чичиков разъезжает по губерниям и скупает у помещиков «души» (крепостных крестьян). Афера заключается в том, что купленные крестьяне умерли, но по документам, формально, числятся еще живыми, и их можно продать или заложить. Во-вторых, мертвые души — это персонажи поэмы, чиновники и помещики, чьи тела живы, они ходят, говорят, едят, пьют, — но души мертвы. Гоголь задумывал большой труд — «поэму», в которой бы в конце концов жизнь восторжествовала над смертью и души воскресли, но написал лишь первый том. Он так и не смог увидеть в жизни и создать художественный образ положительного героя — идеального человека с живой душой.

Мир Гоголя необычайно смешной. Сказав это, автор, то есть я, замечает, что оказался в тупике. Попробуй докажи, что смешного в «Мертвых душах» и в мертвых душах. Объяснять, в чем юмор и где надо смеяться, — самое неблагодарное и самое бесполезное дело. Это как вопрос в учебнике: «Что показалось вам грустным, а что смешным в этом произведении?» Представления не имею, как можно на него ответить.

Чтобы объяснять читателю такие трудные вещи, советовать, что достойно чтения, а что нет, существует литературная критика. Литература выросла и усложнилась так, что потребовался посредник между ней и читателем, своего рода профессиональный читатель, который оценивает новые литературные произведения. Основы русской литературной критики заложил Виссарион Григорьевич Белинский. В течение XIX века критика развивалась в двух направлениях. Первое направление — это «эстетическая критика», которая выявляет смысл художественного произведения и доносит его до читателя. Второе — это «реальная критика», которая говорит не столько о произведении, сколько о жизни, которая в этом произведении отражена. Тогда критика становится публицистикой — оценкой не литературных, а жизненных явлений.

Во второй половине XIX века в литературе закрепляются основные «специализации»: проза, поэзия, драматургия, критика. После долгих лет господства поэзии на первое место выходит проза. А самые большие достижения русской литературы этого времени связаны с жанром романа. Именно роман вывел русских писателей в первый ряд мировой литературы. Русский роман создал новый тип героя и новый тип конфликта. Это не столько внешний конфликт — героя со средой, сколько внутренний — героя с самим собой, хорошего «я» с плохим «я». Герой русского романа ставит перед собой не материальные, а духовные задачи, главная из которых — жить хорошей жизнью, то есть в согласии с совестью. В этом была новизна русского романа. В западноевропейском романе, выросшем из авантюрной литературы, персонажи действовали в соответствии с обстоятельствами, то есть подчинялись внешнему конфликту. Проще говоря, в западноевропейском климате «Преступление и наказание» превратилось бы в «Историю одного преступления». А в романе Достоевского после преступления все только и начинается. В русском романе герой действовал, чтобы преодолеть внутренний, духовный конфликт. Поэтому сюжет русского романа не такой увлекательный, более размытый. Зато русский роман приобретает психологическую глубину и философскую напряженность.