Литерный эшелон - Страница 134

– Тоже не думали, – ответно солгал моряк, и тут же поправился. – Но склоняюсь я к Севастополю. Все же город русских моряков… А ваш город каков?..

Аккум, – пронеслось в голове. Но вместо этого Андрей широко улыбнулся и ответил:

– Москвич я…

Моряк стал серьезней египетского сфинкса. Сказал:

– Вы это прекращайте…

И печальный зашагал через нарождающуюся метель.

А ближе к вечеру пришла весть, что Юзово захватили большевики. Правда их в ту же ночь выбили, но все дело было в том, что Юзово находилось в тылу у бронепоездов, и фронт в этих местах походил на незабвенный Тришкин кафтан.

Скоро пришел приказ по радио: бронепоездам отходить к Ростову или на Синельниково в зависимости от ситуации. Можно было еще двигаться на юг, к Мариуполю, в уповании на то, что все обойдется, что Белая армия покатиться на север. Пустые надежды. Ах, как жаль, что вдоль побережья не построили рокадную железную дорогу – неужели только на корабли и полагались?..

Ведь Мариуполь – тупиковая станция. Там только бросать состав, уходить либо морем, либо пешим порядком. Нет, не годиться…

В приказе еще говорилось, чтоб при отходе портить стрелки, взрывать нефтяные склады, поджигать угольные.

На вторую часть приказа Андрей махнул рукой: все равно уже не проверят. И без того страна в ужасной разрухе. Декабрь – студеный, а паровозы стоят без топлива. Вода замерзала в котлах, разрывала трубки.

Они-то уйдут… А людям здесь оставаться, жить, работать. Ремонтировать взорванное при отступлении…

Они-то уйдут… Но куда?..

Морской бронепоезд ушел в сторону Екатеринослава с намерением прорываться через «Махновию» к своим, в Крым.

Андрей дал гудок на прощание, и велел отправляться в иную сторону – к Ростову.

Но проехали всего один перегон, на станции у семафора встретили путейца, который спросил:

– Куда едете? На Ростов?..

Андрей кивнул.

– Ну-ну… К западу от Ростова уже пять бронепоездов стоит. Они туда приходят умирать. Ваш шестым будет. Вы теперь, Ваше Благородие, выражаясь грамматическими терминами: «время прошедшее»…

В иные времена иной бы командир устроил бы путейцу выволочку или вовсе бы смазал за такие речи наглецу по мордасам: и за «время прошедшее» и за вольности в обращении, и за «благородие» вместо «высокоблагородия». Но радости в словах железнодорожника тоже будто бы не звучало.

– Ну так чего грустишь, мил-человек?.. – подначил Андрей. – Беги красный флаг поднимать на станции. Небойсь у «времени будущем» зачтется?..

– Да ну их… Большевики обещали революцию и мир после нее… Ну и что теперь? В Европе война закончилась, а мы, дурачье, все воюем. Гражданская война она такая… Пока последний воюющий не умрет – она не закончится….

Путеец казался уставшим от всех, что выдавало в нем человека здравомыслящего.

– Так что, говоришь, – переспросил Андрей. – На Ростов путь закрыт?..

– Говорят так.

– А что еще говорят?..

– Говорят, лед станет на Дону и Буденный ударит. Возьмет Ростов…

«Волхв» и «вспомогач» набрали воды, поменялись местами и отправились назад, уже на запад. Большевиков еще не было, но и «добровольцев» – тоже. К тому же оказалось, что морской бронепоезд, уходя, разрушил выходную стрелку – выполнил-таки приказ…

Станция была совершенно пуста – в отсутствии власти все разошлись по домам. Данилин велел своим казакам найти хоть кого-то…

Надо было идти все же к Ростову, не слушать путейца.

В опустевшем здании станции Андрей почитал расписание поездов за 1917 год, взглянул на карту.

Сейчас они тут… Ветка на Синельниково перебита, на Ростов – забита… Вот ветка на юг, на Мариуполь… А это что такое?.. Андрей не поверил своим глазам: да что за леший…

Он достал из планшетки свою карту-трехверстовку, стал сверяться по ней… Ну конечно же: карта у него старинная, 1898 года издания… Да и ту с трудом достал: кому пришло бы в голову три года назад, что тут, в глубине империи будут вестись боевые действия…

Прежний хозяин карту правил: перышком провел линию от Волновахи к западу, к ветке из Харькова в Крым. Андрей счел это помаркой, поставленной по неаккуратности. Но нет же! Об этом свидетельствовала большая карта в зале ожидания. Волноваха была узловой станцией – с нее тоже вела тоненькая веточка на запад. Неужели спасены?

Андрей заспешил к бронепоезду. На перроне ему встретились казаки. Они так никого и не нашли, но это было уже совсем неважно. Впрочем нет, кого-то-то они все же нашли…

– Ваше Высокоблагородие! Господин Андрей Михайлович! Не откажите! Дозвольте лошадок забрать?..

– Каких еще лошадок?..

Оказалось, что между пакгаузами нашли брошенный состав с лошадьми. Видно везли на фронт, да недовезли. А дострелить – рука не поднялась. Двенадцать вагонов, если в каждом по четыре лошадки – так на весь экипаж хватит, включая машинистов, да еще и останется.

– Делайте, что хотите… Но ждать не буду…

Пришлось все же немного вернуться назад, съехать на едва заметную боковую ветку, но скоро состав вышел на магистраль, и мчался к югу хоть и не на всех парах, но довольно быстро.

Андрей ехал в будке паровоза, смотрел вперед, думал, вспоминал разговор с путейцем…

Какой год он на войне? Начал в четырнадцатом, а сейчас уже двадцатый… Конечно, не все время был на фронте, наоборот, самый беспокойный, семнадцатый провел дома, с семьей. Почти целый год…

Но все же шестой год войны. Российская империя постоянно воевала, но последние кампании были короткими. Андрей принялся вспоминать курс истории: последняя русско-турецкая война была менее года, полтора года – русско-японская…

Как же он устал на войне. Нет, надо отдохнуть. Выбраться к жене, к детям… Придумать план… И что, снова в бой?..

Как жаль, что война – не шахматная партия, где можно смахнуть фигуры с доски, смешать белых и черных, красных и опять же белых. Признать свое поражение и сыграть сызнова, ва-банк. Не позволят раз проигравшим снова сесть за доску, поднять голову. Попытаются не позволить, по крайней мере.

Но ничего, ничего…

Внезапно Андрей словно очнулся: прав был путеец, тысячу раз прав. Ему бы не стрелки переводить, а пойти в философы. Был бы куда получше Розанова. В самом деле: пока последний побежденный не умрет – будет думать о реванше, будоражить призраков, готовить восстания…

А кто будет побежден, иллюзий уже не оставалось.

…Непонятно как в неудобной паровозной будке, под стук колес да среди дня Андрей заснул.

– А?..

– Говорю: приехали. Волноваха.

Андрей протер глаза. Удивительно: такой короткий сон, а усталость отступила.

Над станцией висел тяжелый и густой дым. Что-то за ней то и дело взрывалось. Здесь некогда была артиллерийская база Вооруженных сил Юга России, и, возможно, именно она сейчас шла дымом…

На перроне встречали – без цветов, без оркестра и даже с неким неудовольствием: принесло же кого-то…

– Переводите стрелку на Токмак… – приказал Андрей.

– Воевать с Махно идете?..

– Что?..

– Что слышали. В Розовке – махновцы.

– Это далеко?..

– Верст сорок по прямой.

Да что же это такое? Донецкий бассейна держал Андрея цепко, словно в паутине.

Прорваться? Махновцы, насколько знал Андрей, не шибко привязывались к железнодорожному полотну, предпочитая быстрые рейды по пересеченной местности. Но уверенности уже не было. Фортуна, похоже, поворачивалась к Андрею кормой…

Но следующая фраза вовсе добила Андрея:

– Нестор Иваныч к Мариуполю подбирается. Може уже и взял…

Из фразы можно было сделать два вывода. Первый: бронепоезд уже зажат на малом участке без шансов выбраться. Второй: на станции Махно чтут и уважают, величают по имени-отчеству, и как только бронепоезд тронется – наверняка сообщат ему, куда именно пошли составы. Значит, на запад нельзя. На север тоже – там большевики. Только на Мариуполь. А там «Волхву» и конец…