Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений ру - Страница 16

Итак, скучная и посредственная книга, автора которой тем не менее сослали в Сибирь, причем вовсе не за то, что он плохо писал. Что же крамольного нашла в ней Екатерина, которая, как мы уже знаем, открыто заигрывала с либералами и либеральными идеями, в этом небольшом томике?

Радищев вырос в богатой помещичьей семье, в сельце Немцово Боровского уезда Калужской губернии. Его отец – просвещенный барин, человеколюбивый и справедливый по отношению к своим крепостным. Легенда гласит, что крестьяне отплатили ему добром, спасая семью Радищевых во время Пугачевского бунта.

Мальчик учился в Москве, в Пажеском корпусе, затем изучал юриспруденцию в Лейпцигском университете. Однако юноша увлекся историей, естественными науками и медициной. По возвращении на родину его определили в Сенат протоколистом. Позже он служил военным прокурором в штабе генерала Брюса, а в 26 лет вышел в отставку и женился на Анне Васильевне Рубановской, сестре его товарища по Лейпцигскому университету. Молодожены поселились на Грязной улице в доме № 24 (ныне – улица Марата; дом до наших дней не сохранился, на его месте в начале XX в. построили доходный дом). Такое название улице дали за то, что она была немощеной и после весенних и осенних дождей ее покрытие превращалось в глубокую грязь. Это имя так прижилось, что совсем забылось другое название – Преображенская полковая улица (по градостроительным планам того времени улица должна была заканчиваться у казарм Преображенского полка в районе Таврического дворца, но планы изменили, и название быстро забылось).

Позже Радищев поступил на службу в Коммерц-коллегию, ведавшую торговлей и промышленностью. С 1780 года он работал в Петербургской таможне, дослужившись к 1790-му до должности ее начальника. В семье было четверо детей: три сына – Василий, Николай и Павел, и дочь Екатерина. При рождении младшего сына, Павла, в 1783 году Анна Васильевна умерла.

В 1771 году, вскоре после возвращения нашего героя из-за границы, в журнале Новикова «Живописец» опубликовали анонимный отрывок из «Путешествия в*** И*** Т***», в котором автор открывал читателям ужасную картину крепостничества, казавшуюся дикой не только для Европы, но и для просвещенной русской столицы. Позже многими было доказано, что «Отрывок» написан Радищевым. В 1780-х годах Радищев работал над «Путешествием из Петербурга в Москву». Одновременно он публикует статьи в журнале с «говорящим» названием «Беседующий гражданин». В 1789 году он покупает оборудование для домашней типографии и в мае следующего года начинает печатать свое «Путешествие». Одновременно он занят организацией городского ополчения, так как Петербургу угрожают со стороны Балтийского моря шведские войска. Шведская интервенция так и не состоялась, а вот книга благополучно вышла в свет и наделала шума. Ее популярности немало способствовали известия об аресте автора. Дело было в том, что среди ополченцев оказалось немало беглых крестьян. Об этом донесли Екатерине. 30 июня 1790 года Радищева арестовали. Вскоре императрице стало известно, что он действовал не один, а вместе с так называемым Обществом друзей словесных наук, объединившим молодых литераторов, чиновников и (что было гораздо опаснее) офицеров – главным образом моряков.

10 июля Екатерина приказала Брюсу «беглых помещечьих людей» из ополчения отдать тем помещикам, которые захотят, а остальных поверстать в обычные рекруты.

Екатерина назвала Радищева «бунтовщиком, хуже Пугачева». Ее экземпляр «Путешествия» (императрица достала книгу и прочитала ее) пестрит пометками: «Сочинитель ко злости склонен», «81 стр. покрыта бранью и ругательством и злодейским толкованием», «Учинены вопросы те, по которым теперь Франция разоряется», «Стр. 113, 114, 115, 116 доказывают, что сочинитель, совершенной деист и несходственны православному восточному учению»; «Стр. 119 и следующие служат сочинителю к произведению его намерения, то есть показать недостаток теперешнего правления и пороки оного», «Противу двора и придворных ищет изливать свою злобу», «На стр. 137 изливается яд французской», «На 147 стр. едет оплакивать плачевную судьбу крестьянского состояния, хотя и то неоспоримо, что лучшея судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет по всей вселенной», «Христианское учение сочинителем мало почитаемо, а вместо оного принял некие умствования, несходственные закону христианскому и гражданскому установлению», «Стр. 239–252 – все сие… клонится к возмущению крестьян противу помещиков, войск противу начальства», «Проскакивают паки слова, клонящиеся к возмущению», «Уговаривает помещиков освободить крестьян, да никто не послушает», «Сочинитель везде ищет случай придраться к царю и власти», «Сочинитель не любит царей и где может к ним убавить любовь и почитание, тут жадно прицепляется с редкою смелостью», «Надежду полагает на бунт от мужиков», об оде «Вольность» – «Ода совершенно и явно бунтовская, где царям грозится плахою. Кромвелев пример приведен с похвалами. Сии страницы криминального намерения, совершенно бунтовские», «Повесть о рекрутском наборе, о отягченных крестьянах и тому подобное, служащее к проведению вольности и к искоренению помещиков», «Тут вмещена хвала Мирабо, который не единой, но многия висельницы достоин» и т. д. В конце своих замечаний на «Путешествие» Екатерина написала: «Вероподобие оказывается, что он себя определил быть начальником, книгою ли или инако исторгнуть скиптр из рук царей, но, как сие исполнить один не мог, показываются уже следы, что несколько сообщников имел: то надлежит его допросить как о сем, так и о подлинном намерении, и сказать ему, чтоб он написал сам, как он говорит, что правду любит, как дело было; ежели же не напишет правду, тогда принудит мне сыскать доказательство и дело его сделается труднее прежнего».

Уголовная палата признала Радищева виновным в том, что он издал книгу, «наполненную самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный и умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвесть в народе негодование противу начальников и начальства и, наконец, оскорбительными, неистовыми изражениями противу сана и власти царской», и применила к Радищеву статьи Уложения о «покушении на государево здоровье», о «заговорах и измене» и приговорила его к смертной казни. Приговор, переданный в Сенат и затем в Совет при Высочайшем дворе, был утвержден в обеих инстанциях и представлен Екатерине. Теперь судьба писателя зависела от воли другой любительницы социальной критики, которая тем не менее отнюдь не питала к коллеге теплых чувств.

«Путешествие из Петербурга в Москву» все же не оставило Пушкина равнодушным. В последнем абзаце своей статьи он говорит о том, какой должны была бы стать эта книга: «Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, – вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить? Он поносит власть господ как явное беззаконие; не лучше ли было представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян; он злится на ценсуру; не лучше ли было потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы с одной стороны сословие писателей не было притеснено и мысль, священный дар Божий, не была рабой и жертвою бессмысленной и своенравной управы, а с другой – чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной? Но все это было бы просто полезно и не произвело бы ни шума, ни соблазна, ибо само правительство не только не пренебрегало писателями и их не притесняло, но еще требовало их соучастия, вызывало на деятельность, вслушивалось в их суждения, принимало их советы – чувствовало нужду в содействии людей просвещенных и мыслящих, не пугаясь их смелости и не оскорбляясь их искренностью. Какую цель имел Радищев? Чего именно желал он? На сии вопросы вряд ли бы мог он сам отвечать удовлетворительно. Влияние его было ничтожно. Все прочли его книгу и забыли ее, несмотря на то что в ней есть несколько благоразумных мыслей, несколько благонамеренных предположений, которые не имели никакой нужды быть облечены в бранчивые и напыщенные выражения и незаконно тиснуты в станках тайной типографии, с примесью пошлого и преступного пустословия. Они принесли бы истинную пользу, будучи представлены с большей искренностию и благоволением; ибо нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви». Нарисованный Пушкиным образ улучшенной книги Радищева очень напоминает то немногое, что нам известно о втором, уничтоженном, томе «Мертвых душ» Гоголя или его же «Избранных мест из переписки с друзьями». Александр Сергеевич даже начал писать в Болдине большую статью под симметричным названием «Путешествие из Москвы в Петербург», полемизирующую с книгой Радищева, но она так и не была закончена.