Литературные беседы. Книга вторая ("Звено": 1926-1928) - Страница 73
Улыбается ли Вам, дорогой Георгий Викторович, такая перспектива? (Новый дом. — 1927. — № 3. — С. 40-41).
В «Новом доме» готовилось и следующее полемическое выступление, но промежутки между номерами журнала были слишком велики. 24 июля 1927 года Гиппиус сообщала в письме Адамовичу: «Из закисшего № 4 мы думаем выкинуть прокисшую полемику с вами» (Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius / Comp. by Temira Pachmuss. — Munchen: Wilhelm Fink Verlag, 1972. — P. 351). Четвертый номер «Нового дома» так и не увидел света, вместо него в августе 1927 года вышел первый номер журнала «Новый корабль», полемики с Адамовичем в нем не было.
«Прописи» — статья З. Гиппиус (Новый дом. — 1926. — № 1. – с. 17-20. Подп.: Антон Крайний).
«мировая чепуха» — из стихотворения Блока «Не спят, не помнят, не торгуют…» (1909).
…СтатьяВ. Ф. Ходасевича…Рядом Д.С. Мережковский — Во втором номере «Нового дома» были опубликованы статьи В. Ф. Ходасевича «Цитаты» (1926. — № 2. — С. 33-39) и Д. С. Мережковского «Письма в «Новый дом». Первое письмо: О мудром жале» (1926. — № 2. — С. 31-32).
en marges — на полях (фр.)
<«Апокалипсис нашего времени» В. Розанова>. – Звено. — 1927. — 16 января, № 207. — С. 1-2.
«Апокалипсис нашего времени» — последнее произведение Розанова «Апокалипсис нашего времени» (Сергиев Посад, 1917-1918) было перепечатано в журнале «Версты» (1927. — № 2.)
«Да сияют эти образа вечно!» — из предисловия Розанова к книге «Люди лунного света. Метафизика христианства» (СПб., 1913. С. XI).
«credo quia absurdum» — «верую, ибо абсурдно» (лат.), слова христианского теолога и писателя Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана (ок.160 — после 220) из его труда «О теле Христовом» (207).
< «Парижская школа русской поэзии»>. — Звено. — 1927. — 23 января, № 208. — С. 1-2.
«парижская школа русской поэзии» — Определение явно дано по аналогии со знаменитой парижской школой живописи, о которой много писали уже в начале века и продолжают писать до сих пор. Автором определения обычно называют Б. Поплавского, и, вероятно, авторство ему и принадлежит, но в печати впервые он употребил это выражение тремя годами позже (Числа. — 1930. — № 2/3. — С. 210-211). Подробнее см.: Коростелев О. А. «Парижская нота» // Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940). — Ч. 2. — М.: ИНИОН, 1997.
«школа Ходасевича» — В 1928 году эта школа оформилась окончательно в виде группы «Перекресток», в которую вошли В. Смоленский, Ю. Терапиано, Д. Кнут, Г. Раевский и др.
«lapoesie pure» — чистая поэзия (фр.).
<«Эпиграфы» Г. Ландау>. — Звено. — 1927. — 30 января, № 209. — С. 1-2.
«Maximes» (1666) — книга афоризмов Франсуа де Ларошфуко (La Rochefoucauld; 1613-1680).
…Книга афоризмов Григория Ландау… — Имеется в виду книга Григория Адольфовича Ландау (1877-1941) «Эпиграфы» (Берлин: Слово, 1927). Афоризмы Ландау были высоко оценены такими писателями эмиграции, З. Гиппиус и Г. Иванов (см. письма Г. Иванова В Маркову от 23 июля 1966, 21 марта 1957 в кн.: Georgij Ivanov / Irina Odoejevceva. Briefe an Vladimir Markov: 1955-1958. Mit einer Einleitung herausgegeben von Hans Rothe. — Koln; Weimar; Wien: Bohlau Verlag, 1994. — C.43, 51). Фраза «Если надо объяснять, то не надо объяснять» стала в этих кругах эмиграции поговоркой.
Лабрюйер Жан де (La Bruyere; 1645-1696) — французский писатель, мастер афористической публицистики.
«так он писал, темно и вяло» — «Евгений Онегин», гл. VI, ст. XXXIII.
«человек — мыслящий тростник» — Паскаль Блез. Мысли / Пер. П. Д. Первова. — СПб., 1888. — С. 47.
<«Авдотья-смерть» Б. Зайцева. — «Растратчики» В. Катаева»>. — Звено. — 1927. — 6 февраля, № 210. — С. 1-2.
«Авдотья-смерть» — рассказ Б. Зайцева, впервые опубликованный в «Современных записках» (1927. — № 30. — С. 64-76).
«Кюхля» — роман Юрия Николаевича Тынянова, вышедший отдельным изданием в Ленинграде в 1925 году.
<«Все в масках, кроме одной» С. Юшкевича. — На лекциях Д. Мережковского>. — Звено. — 1927. — 13 февраля, № 211. — С. 1-2.
«Все в масках, кроме одной» — пьеса Семена Соломоновича Юшкевича (1868-1927), опубликованная в журнале «Воля России» (1926, 1927. — № 12, 1. — С. 3-40).
На лекциях Мережковского… — В цикле лекций, организованных редакцией «Звена», Д. С. Мережковский в малом зале Гаво (45-47, rue la Boetie) читал две лекции о Наполеоне, над биографией которого в то время работал: 22 января — «Судьба Наполеона. — Укротитель хаоса (Наполеон и революция)», 31 января – «Наполеон – злой или добрый? – Учитель мужества». Вступительное слово Мережковского к лекции было опубликовано под названием «Наполеон и Евразия» (Последние новости. – 1927. – 27 января, № 2136. – С.3).
Ознакомившись с отзывом Адамовича о лекциях, Мережковский написал
ОТВЕТ Г. В. АДАМОВИЧУ
В «Звене» появилась довольно любопытная заметка Георгия Адамовича, в которой он сообщает свои впечатления от аудитории на моих лекциях о Наполеоне. Главное впечатление: «Глубокий провал» между лектором и аудиторией, — по крайней мере «ее молодой частью». В ней голос лектора был «гласом вопиющего в пустыне». Объясняется же эта «пустыня» тем, что нынешняя послевоенная молодежь будто бы ищет прежде всего «благополучия»; главное для нее — «ne pas s'en faire», или по-русски, «моя хата с краю»; в этом, однако, слышится самому Адамовичу «нечто подлое, по Ломоносову, смердяковское, по Мережковскому». И в заключение автор заметки, признаваясь, что ему «страшно» за меня, спрашивает, чувствую ли я, что «вопию в пустыне», и что мне «никто не откликнется».
Чтобы ясно ответить, нужно, чтобы вопрос был поставлен так же ясно, и, прежде всего, чтобы видно было, откуда он идет, ибо внутренний смысл вопроса — воля его — зависит от этого — от положения и лица того, кто спрашивает. Но положение и лицо Адамовича не ясны. Где он, с кем? С молодежью ли, которой «страстнее всего хочется благополучия» и для которой высшая заповедь: «моя хата с краю»? Судя по некоторым намекам, он действительно с нею, и соглашается с ее равнодушным «пожиманием плечами» на ужас старшего поколения: «просто нам хочется жить, и для нас каждая жизненная мелочь так же дорога, как вам любая из ваших последних тайн».
Это с одной стороны, а с другой: он как будто соглашается с теми, кто в этом «пожимании плечами» видит нечто «подлое», «смердяковское», и для кого французское: «ne pas s'en faire» или русское: «моя хата с краю» звучит, как циническое «je m'en f…» — «наплевать мне на все». Ему как будто хочется бежать от этой «смердяковской» молодежи. Бежать куда, в какую сторону? Если в мою, то падает его, Адамовича, вопрос: «Не страшно ли мне в моей пустыне?» И возникает другой: «Не страшно ли нам обоим в нашей пустыне?» Если же ему хочется бежать не в мою, а в другую сторону, то, может быть, следовало бы сказать, в какую именно, чтобы я мог знать, с кем говорю, потому что трудно говорить, не видя человека в лицо.
Не буду настаивать на том, что мое впечатление от аудитории, сделавшей мне честь выслушать меня, несколько иное, чем у Адамовича, и что впечатление говорящего от слушающих тоже имеет значение, особенно в вопросе о возможных «провалах» и соединениях — в вопросе более трудном и темном, чем это может казаться со стороны, при неясном положении наблюдателя. Не буду, повторяю, на этом настаивать, чтобы не быть заподозренным в самообольщении. Лучше скажу о моем впечатлении, как слушателя, от другой, подобной же аудитории.
В тот же самый день, как я прочел заметку Адамовича, я присутствовал на прениях по докладу П. Н. Милюкова об евразийстве: тут было очень много той самой молодежи, о которой говорит Адамович. Разумеется, всякая аудитория — толпа — со «всячинкой». И тут ее было не мало, — может быть, благодаря присутствию евразийцев, — больше, чем в других аудиториях. Но чему дать перевес, зависит от взгляда, злого или доброго, и, кажется, добрый взгляд глубже видит, чем злой.